Четвёртая четверть - Инна Тронина

— Да вы что! — испугалась Белова. — Конечно, нет. Это я сама сплоховала…

— Чтобы избить Надежду Вадимовну, нам не надо было ехать в Строгино, — отчеканил Озирский. — Да ещё делать вас свидетелями. — Он потихоньку выдавливал Светлану из комнаты. — Мы имели для этого сто тридцать три возможности. Наша цель совсем другая — договориться. И только потому мы устроили тайную встречу. Надеюсь, теперь вы спокойны?

Светлана кивнула, вытирая слёзы. Она мало что понимала в происходящем, но боялась этих вежливых беспощадных людей.

— Так что занимайтесь своими делами. Ни «скорую», ни милицию прошу не вызывать. Если будет нужно, сделаю это сам. Ни один волос с головы Надежды Вадимовны не упадёт — слово офицера.

Когда Лупанова покинула комнату, Озирский помог Беловой слезть с помятой кровати, опять усадил её за стол. На нём лежал диктофон с поставленной кассетой. Надежда отметила, что раньше диктофона здесь не было. Андрей перехватил взгляд учительницы.

— Вам знакомо имя — Леонид Шахновский?

— Да, Лёня — друг моих племянников. Он — музыкант. Кажется, поёт рок…

— А где он живёт, знаете? — продолжал Андрей.

— Знаю. На проспекте Вернадского, недалеко от Тёплого Стана…

Белова уже поняла, что здесь не так уж страшно, и немного приободрилась.

— Значит, вы уже не спросите, кто такой Шах? А Виолетту Арнольдовну Минкову вы знаете? Она ведь — соседка вашего племянника Михаила…

— И Вету знаю, — подтвердила Белова. — Они с Тонькой, вроде, даже жениться хотели. Правда, потом Вета передумала. И её покойная мать была против.

— Минкова — студентка психологического факультета МГУ, начинающая модель, — добавил Озирский. — А кто такая Мария Командирова? Тоже приятельница ваших мальчиков?

— Она вошла в компанию совсем недавно, — поджала губы Надежда. — Мельком видела её в Тёплом Стане. Маша — подружка Виолетты. Та дорожит таким выгодным знакомством. Эта девушка уже успела сделать карьеру топ-модели за границей. Вета мечтает о том же, всячески Маше угождает. Конечно. Мария — настоящая звезда! Эффектная, яркая, видная… Я ни разу не говорила с ней. Просто оробела, увидев это чудо природы. Волосы тёмно-рыжие. Глаза необыкновенного, болотного цвета. Настоящая булгаковская Гелла! Ходит вся в чёрном. Но получается скорее не мрачно, а элегантно…

— Вы не знаете, где Виолетта с ней познакомилась? — вмешался в возбуждённый монолог Андрей. — Адрес Командировой можете дать?

— Кажется, у неё огромная квартира на Красной Пресне. Четыре комнаты, и она там одна. Можно себе вообразить, какими суммами ворочает Мария!

Белова, похожа, забыла, как неприятно для неё начинался этот разговор. Теперь она отвечала охотно.

— Она работала в Париже и в США, а также в Турции. Много фотографий показывала Виолетте. Познакомились они в одном из московских модельных агентств. Вместе пошли в армянский духан «Шаво». Вот, собственно, и всё. Но третьего апреля мы ещё не знали Машу.

— Голоса их сможете различить? — Андрей взял в руки диктофон.

— Думаю, что смогу.

— Бесподобно! — Озирский нажал на клавишу воспроизведения. — Слушайте внимательно. Разговор ведётся тихо и крайне нервно. — Он положил диктофон на стол.

Сейчас же зазвучали два голоса, один из которых принадлежал Оксане Бабенко, или Марии Командировой. Вторым собеседником был Леонид Сергеевич Шахновский.

«— Тебе какие модели понравились больше? «Скромные» или «Бикини»?

— Машка, да ты во всех купальниках — прелесть! Я тащусь, в натуре…

— Нет, Шах, ты скажи, какой лучше. С лямками «спагетти» или с широкими? Да не лапай, слышишь? Убери руки в карманы! Ну! Если я тебя повела в дорогой кабак за свой счёт, это не значит, что следующим номером будет койка. Я сказала, ушейся! Муж узнает, тебе все мозги вышибет. Или будешь пить свою мадеру, или сваливай. Думала, человека пригласила, а он вонючим кобелём оказался.

— Маш, у тебя что, муж есть? Ты не говорила раньше.

— Не говорила, так надо за сиськи хватать? Есть муж. Он запретил мне ездить с «папиком» на показы. Только этот раз, и всё. Вот и ищу себе замену. «Папика» жалко — он меня в люди вытащил. Теперь вот без ведущей модели остаётся. Шах, ты пей, иначе сюда пришёл?

— Маш, я тебе вещь сказать хочу. Только потом, ладно?

— Скажи, мне всё равно. Я свою работу люблю, но и мужа тоже. Он к азербайджанской нефти имеет отношение. Свалилось на него богатство, так теперь хочет править везде. И в фирме, и дома. Говорит, чтобы я кончала сидеть на диетах, с мужиками таскаться. Должна сына ему родить. А я не хочу. С ребёнком всегда успеется, а фигура ещё неизвестно какая станет. Мне всего двадцать. Раньше времени хоронить себя не желаю. Сиди и жди, пока приедет благоверный и спросить отчёта за деньги, выданные на шмотки! Я ведь привыкла быть хозяйкой себе. Мне словом нужно с кем-то переброситься, с подружкой поболтать, пококетничать для тонуса. И ладно если бы муженёк сам вовремя домой являлся! А то приползает на бровях в два часа ночи, а то и под утро. И ещё не каждый день ночует. Ну, неприятности у него, а я должна страдать! Сделка не состоялась, ментовка на хвосте висит, налоговый инспектор душу тянет. А отдуваться — мне? Шах, это ужасно! Вот ты сидишь, мордой в тарелку. И тебе всё нормально — хоть стреляй. А я? У меня же все деловые переговоры идут с выпивкой. Каменным надо быть, чтобы не зависнуть. И я сижу, будто кукла в коробке. Ни радости, ни печали. Муж мне ещё пригодится, но пока не хочу под его дудку плясать. А он вопрос ребром поставил. Или я кончаю задницей вертеть, или между нами всё кончено. Еле уговорила его в последний раз меня отпустить. А потом — кастрюли, пелёнки, редкий выход в свет с ним под ручку.

— Ты так «танец живота» исполняешь, Машка, что я сразу кончил, — откровенно признался Шахновский. — Перед мужем наловчилась?

— А тебе какое дело? Я в твою постель не лезу, и ты в мою не лезь. Лучше скажи, какие ещё модели тебе понравились.

— Та, что с юбкой.

— А-а, это под Эстер Уильямс? Да, клёвый купальник, мой самый любимый. А голливудский заметил? В самом конце?

— Шик! Всё мигает, мерцает, как платье-коктейль. Маш, ты правда хочешь Минкову к своему «папику» привести? Она же сегодня тоже выходила, с платочком на заднице. Ну, вся в серебряном, помнишь? И в жилетке ещё…

— Это называется «парео» и «шазюбль», скобарь! Да, Виолетта может меня заменить. Она — как раз тот тип, что нравится «папику». И спать с ним будет, обещала.

— Мало ли что она обещала! Ветка же психичка, шиза. Понятно? Не завидую твоему «папику». Врёт она, потому что совсем не такая.

— Она же подружка твоя, Шах! А ты про неё такое пылишь! Никакая она не психичка, нормальная «тёлка». Я знаю, что ты хочешь мне свою сестру подсунуть. У тебя доказательства-то есть?

— Ещё сколько! И Беляши знают про неё много. Только у Ветки справка в психушке — покойная мамаша купила. Ей ничего не будет. А Беляши и их тётка на нары загремят. Раньше, позже — какая разница? Поймают же их когда-нибудь. Всех загребут, прикинь.

— А за что их сажать-то? Только ори так, всё слышно.

— Ты бы, Маш, сперва узнала, кто такая Минкова, потом бы «папику» её сватала. Ведь и сама пострадать можешь. Ей-то что, у неё документ…

— Она на учёте, что ли? А за что? Я не знала, правда. Она ведь мне говорить не станет. А где это можно выяснить? Так, вроде, в норме…

— В норме… У неё это давно ещё, с детства. Ей интересно смотреть, как люди умирают. При Ветке один раз машины столкнулись — лоб в лоб. На панели тётка кончалась от тупой травмы живота. Ветке десять лет было, а сейчас двадцать два. Так она уже двенадцать лет на этом помешана. У неё бредовый синдром, сама говорила. Чтобы не было проблем, получила справку…

— Да ты что, Шах? Серьёзно? А не похоже, между прочим.

— Шизы все такие. Не подумаешь, пока не столкнёшься. И ничего с ней не сделать. То, вроде, в себя приходит. А то позарез нужно увидеть умирающего человека. И она орёт, что проглотит бритву, если не увидит…

— Как это бритву проглотит? Она на понт вас берёт…

— В хлебном мякише можно. Потом бритва расправится. И всё в желудке изрежет. Её в психушку посадили за эту бритву, но потом выпустили — мама нажала. Виолетта целыми днями по Москве шляется — аварию увидеть хочет. Иногда получается, но чаще нет. Вот она и начинает беситься. Маш, чего ты так смотришь? Думаешь, вру? Да это проверить можно. На Минкову есть документы в психушке. Я добра тебе желаю. Не хочу, чтобы ты в полную задницу с этой шизой не вляпалась. Она всех родственников своих ненавидит — отца, бабку. Но больше всего — мать. Очень хотела её убить. Обрыдла со своей заботой.

— Так мать же погибла недавно! Ветка, что ли, её убила?

— Нет, Тонька-Беляш по её просьбе. Мать-то всё на братьев валила. Будто они Веточку с истинного пути сбивают. Мать про тех детей точно ничего не знала. Слухи только какие-то доходили… Ирина Анатольевна Тоньку-Беляша на свидание позвала, на остановку. Хотела сказать, чтобы они отстали от Веточки, а то она меры примет. У неё на Беляшей много компромата есть. А Тонька как про компру услышал, так ножом Минкову и пырнул. А потом смылся — к Мишке домой. Я не вру ничего, Маш, не падай в обморок. Ведь потом с тебя три шкуры сдерут, если Ветка кого-то хлопнет из интереса. Она давно Беляшей просила мамаху почикать, но те боялись. А тут уже нечего делать было. Ирина — баба с яйцами. Доложила бы про Беляшей. Куда надо…