Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну» - Александр Строев

По возвращении Клерк получил хорошую должность от военного министерства, в 1778 г. был произведен во дворянство и стал Леклерком. Он получил известность как автор «Древней и новой истории России» (1783–1794), где показывал пагубные последствия деспотизма и крепостничества, чем вызвал недовольство Екатерины II и резкую критику русских историков.

Авантюристы типа С. Занновича с удовольствием разыгрывали роль Ментора. В Петербурге Казанова изложил свои педагогические принципы, наблюдая за графом Н. И. Паниным, наставником великого князя: не забивать ребенку голову готовыми истинами, а помогать ученику самому находить ответы. Но подобная работа привлекала венецианца только в теории: как раз перед приездом в Россию он отказался от должности воспитателя в Кадетском корпусе для дворянских недорослей из Померании, предложенной ему в Берлине Фридрихом II. В должности не было ничего постыдного, но и ничего престижного для того, кто разыгрывал знатного барина. Гримм, сопровождавший в образовательных путешествиях по Европе принца Людвига Гессен-Дармштадского и графов Румянцевых, от звания наставника открещивался. Когда в 1777 г., после второго пребывания в России, Екатерина II предложила ему возглавить систему образования, Гримм отказался. Профессиональных педагогов было мало; лишь после Французской революции их число в России увеличится, аббат Шарль-Доминик Николь (1758–1835), преподаватель парижского коллежа Святой Варвары, откроет в Петербурге пансион, пользующийся большим авторитетом; вернувшись из эмиграции, он станет ректором Парижской Академии (1821).

В общем, приходится признать, что интеллектуальная деятельность искателей приключений приносила более чем скромные плоды. В 1760 г. Чуди вернулся во Францию, чтобы сделаться одним из масонских учителей. Следы Сальморанка теряются после 1786 г. Дела Пикте Великана шли отменно, но его партнер Лepya замыслил хитрую контрабандную операцию: ввозить беспошлинно товары под видом рекрутских пожитков. В долю вошли также купцы Демаре и Леменьян, зять Пикте[649]. Дело сорвалось, и Великан навсегда вышел из доверия государыни, даже заступничество Вольтера не помогло. Ведь императрица доверила ему гораздо более важную миссию, чем вербовка колонистов. Переписываясь с фернейским патриархом, Пикте косвенно сообщал ему, какой хотела бы предстать в европейском общественном мнении Екатерина II. Французские дипломаты подчеркивали, что, «обуреваемая жаждой славы, она в какой-то мере рассматривает французскую нацию как арбитра своей репутации, чье мнение о ее правлении может повлиять на всех остальных»[650]. Поскольку Вольтер и энциклопедисты определяли общественное мнение во Франции, посредник должен был обладать безупречной репутацией. Тот, кто помогал создавать образ императрицы, не мог быть жуликом.

Обосновавшись в казанских поселениях, Пикте Великан, подобно Билиштейну, подал мемуар об улучшении волжской навигации, затем о табаководстве, обращался с ходатайствами к графам Воронцову, Завадовскому, Орлову, но все без толку, и в 1776 г. он покинул Россию. По протекции Корберона и графа де Вержена Пикте получил во Франции место в интендантском ведомстве (1780); составил докладную записку о России, которую, видимо, использовал аббат Рейналь для «Истории обеих Индий». Затем он перебрался в Лондон, где энергично взялся за перо. Президенту коммерц-коллегии графу А. Р. Воронцову он постоянно писал об английских финансах, европейской политике, о развитии российской коммерции (1786–1788). В 1793 г. он выпустил в Лондоне антиреволюционную брошюру[651], послав более полный вариант Воронцову; продолжал проситься на русскую службу из Британии и из Берна, где в 1793–1794 гг. шпионил в пользу англичан[652].

Другая стезя, на которую вступал знатный путешественник, философ и советник, стремительно вела в пропасть. Самый яркий вояж совершил в Россию в 1779 г. Калиостро. Он принял обличье мудреца, призванного исцелить недуги людей и государства, принести на Север розенкрейцерские таинства. Он уверял, что обладает философским камнем, устраивал в Курляндии спиритические сеансы, используя юных девушек в качестве сомнамбул, которые в трансе отвечали на вопросы, рассказывали о прошлом и будущем. В Петербурге он совершал чудодейственные исцеления, но некоторые смахивали на плутню (например, воскресил мертвого младенца — шла молва, что он попросту подменил ребенка). Но достоверных сведений о его пребывании в России мало (дневник Корберона опубликован не полностью, барон Гейкинг в мемуарах презрительно лаконичен), преобладают легенды. Некоторые из них (о том, что испанский посланник Нормандец напечатал в русских газетах заявление, что никакой граф Феникс в испанской службе полковником не состоял, что Калиостро был выслан) опроверг сто лет назад Е. П. Карнович, проверив подшивку «Санктпетербургских ведомостей»[653]. Как положено, три раза помещено объявление об отъезде: «г. граф Катострос, гишпанской полковник, живет по дворцовой набережной в доме г. генерал порутчика Миллера»[654]. То, что он выдавал себя за испанского военного (вспомним поддельное письмо Калиостро к Бомарше), подтверждается.

Грустным был конец другого мистика, польского графа Фаддея (Тадеуша) Грабянко (ум. 1807). В 1778 г. в Берлине он попал под влияние Антуана Пернети, библиотекаря Фридриха II, алхимика и мистика. Потом обосновался в Авиньоне, где в 1787 г. создал ложу «Божий народ», или «Новый Израиль». Грабянко провозгласил себя царем иерусалимским и пророком; адепты должны были почитать его как Бога и государя. Он предсказывал, что взойдет на польский трон, а Российская империя погибнет. Он низвергнет Турцию, завоюет Азию и часть Африки, образует государство со столицей в Иерусалиме, а все монархи мира придут к нему за советом, как к новому Соломону. В противовес Великому Копту Калиостро (т. е. главе христианского Египта), Грабянко дал свою мистическую трактовку планам европейской восточной политики; осуществимость их обсуждать не будем, заметим только в скобках, что Бонапарт, отправившийся завоевывать Египет, весьма и весьма посматривал в сторону Иерусалима. Во время Революции Грабянко пытался завоевать популярность в Авиньоне (раздавал деньги семьям бедняков и пострадавших от наводнения), призывал к восстановлению былой автономии края. В 1798–1799 гг. он основал масонский храм, установил орденскую иерархию, завел свой календарь. В его ложе были французы, итальянцы, англичане, шведы, немцы (в том числе герцог Фердинанд Вюртембергский с супругой), русские, и среди них капитан С. И. Плещеев, друг А. Б. Куракина и великого князя Павла Петровича, посвященный в масоны в Ливорно во время пребывания там эскадры А. Орлова. Как обычно, Грабянко разорился, наделал долгов, перебрался в Польшу, где ему покровительствовал Станислав Потоцкий, а с 1805 г. обосновался в Петербурге. Там его принимали вдова Плещеева Наталья Федоровна, М. И. Данауров, А. Ф. Лабзин, П. И. Озеров-Дерябин, гофмаршал двора великого князя Константина и основатель ложи «Новый Израиль» Р. А. Кошелев и др. Грабянко исцелял, пророчествовал о рождении Антихриста, предсказывал, что конец света наступит в 1835 г., но в 1807 г. был арестован по обвинению в шпионаже. В крепости он вскоре умер, может быть, отравился[655].

Россия, славившаяся богатством недр, манила тех, кто хотел добывать золото: как рудных дел мастер, алхимик или плут. Инспекционный осмотр курляндских рудников, произведенный Казановой перед въездом в Россию, приобретает символический характер, воспринимается как спуск за золотом в подземный мир. В 1755 г., в первый свой приезд в Россию, шевалье Дуглас в качестве прикрытия использовал профессию рудознатца-любителя.

Фальшивомонетчик предстает как поддельный алхимик, как самозванец, шутовской соперник государя. Златоделание именуется «царской наукой», а печатание или чеканка денег — неотъемлемая привилегия монарха. Герои романа аббата Дюлорана «Кум Матье» (1777), философы, масоны и незадачливые игроки, промышляют в России «почтенным ремеслом, право заниматься которым оставляют за собой государи». Литературных персонажей, французов, высылают в Сибирь, откуда они бегут. Были и подлинные французские фальшивомонетчики, вроде Шампаньоло, для поимки которого разрабатывалась секретная операция, были и отечественные. Нас, как всегда, больше интересует промежуточный случай: братья Степана, Премислав-Марко и Ганнибал Занновичи, поселились в Шклове у Зорича. Там сама собой образовалась колония авантюристов, но не республика, как мечтал Бернарден де Сен-Пьер, а двор, окружавший сюзерена. Видимо, в какой-то момент искатели приключений решили поправить денежные дела, ввозя фальшивые ассигнации. Но жиды города Шклова фальшивые билеты распознали быстро, донесли Потемкину, а тот умело воспользовался возможностью унизить бывшего фаворита в глазах императрицы. В 1783 г. Занновичи были арестованы и отправлены на пять лет в Нейшлотскую крепость на границе со Швецией. Сальморанк тоже был замешан в аферу, но его освободили, наградив 500 рублями за донос на Занновичей; Зорич отделался вконец погубленной репутацией. Но туг произошло самое интересное: в 1788 г., когда срок заключения братьев подошел к концу, Россия объявила войну Швеции. Премислав Заннович, хорошо знавший фортификацию, организовал оборону крепости и сохранил д ля России важный стратегический пункт. В следственном деле хранится подробный план обороны, дневник осады и рапорт коменданта, отмечающего большую помощь арестантов Занновичей[656]. После этого подвига братья были освобождены (срок вышел) и отправлены зимой в Архангельск, дожидаться открытия навигации, чтобы покинуть страну.