Под знаком Льва - Леон де Грейфф

Баллада о море, которого я никогда не видел, написанная разноразмерными строками

Не видели еще ни разу морямои глаза —два марсовых, буравящих пространство,два светляка, блуждающих в ночи,в излучинах космических пучин,стальные очи викинга:в их взглядеклубится ужас обморочной пади, —мои глаза,питомцы вечных странствийв пространстве звезд,в лазоревом просторе,не видели еще ни разу моря.

Его лучистая, излучистая зыбьмою мечту ни разу не качала.Призывный плач сирен не слышал я…Вся в ртутных высверках,морская чешуямои глазане жгла слепящим жалом.Меня еще ни разу не глушилинабат штормови штилей тишина:крутая циклопическая ярость,а вслед за ней — безмолвная усталость,когда внезапно, утомясь от бурь,оно лощит серебряные блики,кропя луной сапфирную лазурь…

Я пил взахлебмедвяный ароматлюбимых локонов и лебединой шеи,я столько раз вдыхал весенний садгрудей, белее лепестков лилеи,я жег в курильницах таинственный сандал,нирвану обещающий…Я частотакими благовоньями дышал,что и не снились магам Зороастра![18]

Но я не знаю запаха восхода,набухшего соленой влагой йода.

Мои запекшиеся губыне холодило пенное виноморской волны…Мои запекшиеся губы,спаленные желаньем звука трубы,сожженные пустыней жажды губыне пенящейся брагою волны —вином любимых губ опьянены!

Я брат бродячим белым облакам.Брат облакам,поющим парусамилетучего голландца…Все это вместе сплавили во взоремои глаза,не видевшие моря,не видевшие моряникогда.Чудакам,гонимым зачарованно ветрами,мятущимся, задумчивым умам,плывущим в одиночестве над нами.Я странник полночи,я старый мореход,[19]бортом судьбыо рифы ночи тертый.Саргассовы моря ееи фьордыпронзил до днасветящийся мой лот.А вы, мои сомнамбулические сны!Вы — корабли, разбитые о скалы,запутанные карты и корсары,хмельная прихоть зреющей волны!

Мои глаза —скитальцы во вселенной,извечные паломники ночей, —тишайших, бальзамических ночей,трагических,тоскою рвущих вены…На дне моих мифических очей —осколки затонувших сновидений:виденьянаслаждения и пени,смертельной болискрюченные тени,и призрак мщенья, жаждущий прощенья,и — в пропасти — высокая звезда,и свет любви, замешенной на горе…

Все это вместе сплавили во взоремои глаза,не видевшие моря,не видевшие моряникогда.

Рондели[20]

IЭта женщина — как чашаголубого аромата,мне тревожит кровь и ум:Аннабель и Улялюм…[21]

Эта женщина, как чаша…

Лишь одна в подлунной нашеймне награда и расплата:та, которая как чашаголубого аромата.

IIСеньора, Дама, дум и снов дуэнья!Когда же утону в твоем я взоре?Когда я вновь увижу наважденьетвоих волос, бушующих, как море,и снова утону в зеленом взореи в голосе твоем — как в сновиденье?

Но сон, который вижу каждый день я,останется навек, наверно, тенью,не воплотясь в моем влюбленном взоре.Не осенит меня в моем затворетвоя рука — и губ моих гореньене охладит и не утешит в горе.

Сеньора, Дама, дум и снов дуэнья!Вовек не утону в твоем я взореи не увижу рядом наважденьетвоих волос, бушующих, как море.Не охладят и не утешат в горемое чело уста твои, дуэнья!

IIIКакая сладкая напасть!К твоим устам хочу припасть.

Кто дал тебе такую власть?

Себя в себе не оборву.Гроза моя, моя лоза!Во сне я вижу наявутвои зеленые глаза!

Кто дал тебе такую власть?

К твоим устамхочу припасть!

IVКогда любовь ушла… Когда любовь ушла,забудем про любовь, и только привкус грустис собою унесем… И лишь глаза опустимнад тем, что было — пламя,а стало вдруг — зола…

Когда любовь ушла… Когда любовь ушла…

Забудем про любовь и только привкус грустис собою унесем в нирвану бытия,где ты — уже не ты, а я — уже не я…

Забудем про любовь и лишь глаза опустимнад тем, что было — пламя,а стало вдруг — зола…И, тихо улыбнувшись полузабытой страсти,полузабытой страсти, полусмешной напасти,почувствуем, как снова она нас обожгла.

VЛуна бела, как молоко,а сердце — очень далеко.Так далеко… Так далека

твоя волшебная рука!

Луна бела, как молоко,а сердце… Сердце — далеко,и бесконечно далекатвоя волшебная рука…

Луна сияет свысока.Таинствен лес,тиха река,и лунный свет —как молоко…

А сердце — сердцедалеко!..

VIТвой взгляд — как луч, что бьет в високиз черных недр ночных высот.Любимых уст пунцовый сок —уверен я — меня спасет.

Пьянящих губ, медовых сот,любимых уст пунцовый сокменя спасет… Не засосетменя тоски сырой песок.

Обрыв отчаянья высок,и все-таки меня спасетлюбимых уст пунцовый сок,когда вонзится мне в високтвой взгляд из недр ночных высот!

VIIИ все-таки мы встретимся с тобой,невеста! Нареченная моя,отменится моя епитимьясредь осени, ниспосланной судьбой,и ниспошлют весну мне небеса.Твоя душа, краса моя, горька.В душе моей темно, моя краса,и не найти на свете светляка,который бы вот так издалекав железной клетке, мне сдавившей грудь,вдруг озарил, как ты, мой рок и путь.

Моей судьбою стань, моею будь!

Забьет в граните скаредном родник,и щедро хлынут струи, чтобы всластьуста мои, которыми приникк нему я, пили снова нашу страсть.

Невеста! Стань опять моей судьбой.

Ты слышишь, нареченная моя:отменится моя епитимьяи снова мы обнимемся с тобой.

VIIIКругом — тома. Вокруг — тома.Собранья счастья и печали.Смеялись те, кто их писали?Нет, горевали. И весьма.

Кругом тома. Одни тома.

В них сочинители смешалицикуту с медом… Прямо тьматомов в шкафу, томов в подвале.

Полны томами закрома.Вон даже и на одеяле —тома… Тома… Сойти с ума,как много в них чужой печали!

IXЖиву, тенями окружен.Вон даже небо по-паучьиплетет мне паутину тучи…

Живу, тенями окружен.

Зачем, меня в разлуке муча,воспоминанья так живучи,зачем, разлукою сожжен,я все же лезу на рожони вспоминаю, сколь певучитвои слова, княжна княжен?

Живу, тенями окружени погружен в паучьи тучи…

XСпой, Пьеро, серенаду.Нынче время и место.Выслушает невесталунную серенаду.

Так, чтоб мороз по коже,спой свою серенадутой, что всего дороже, —большего и не надо.

Облако — как звереныш.Звонко луна смеется.Только молчит Пьеро наш,канув на дно колодца.

XIГде та, которую люблю?Я трезв, а словно во хмелю.Я жизнь о многом не молю:пускай лишь мне отдаст моюлюбимую!

Я сумасшедший. Я фантаст.Пусть мне любимую отдаст.Я трезв, а словно во хмелю.Я жизнь о многом не молю:пускай лишь мне отдаст моюлюбимую…

Где та, которую люблю?Верните мне мою — молю —любимую…

XIIАх, эта музыка такая странная,такая, музыка, ты непривычная!Ты пахнешь, музыка, чужими странами,какофоничная, но гипнотичная!

Ты пахнешь хижиной и караванами…Ты столь суровая и хаотичная,что словно ордами грозишь незваными…

Скорей скрипучая ты, чем скрипичная.

Ах, эта музыка столь экзотичная,что сквозь сумбурные ее исканиясвоеобразная, своеобычнаясредневековая встает Испания.

Ах, эта музыка такая странная,такая, музыка, ты непривычная,что смерть над будущей моею раноювзмахнула — чувствую — косой фабричною.

XIIIТебя воспевая, душою светлею,хотя никогда ты не станешь моею:тебя испугали глаза мои очень,бездумные очи, богемные ночи…

Судьба лишь смеялась, обоих мороча,и в нашем романе одни многоточья…

Тебя воспевая, душою светлею,хотя никогда ты не станешь моею,тебя испугали бездомные ночи,бездонные очи, богемные очи…

XIVЛюбовь уходит, тенью тая.Я, зажимая сердце, плачу.Звучит мелодия простаяк простому дождику в придачу.

Любовь уходит, тенью тая…

Ее казнил мой рок палачий,и мгла смыкается густаянад ней, и я над нею плачу…

Звучит мелодия простаяк простому дождику в придачу.

И, ничего не понимая,я просто плачу. Просто плачу.Ее казнил мой рок палачий.Что это значит? Я не знаю.Скользит мелодия сквознаясквозь душу, к дождику в придачу…

Любовь уходит, тенью тая.Я, зажимая сердце, плачу!

XVГорькое счастье, сладкая ложь.Встретились, видно, мы невзначай.Дрогнули губы. Шепчут: «Прощай,сердце отныне мне не тревожь!»

Розы Багдада, райский Шанхай —все это только сладкая ложь.Встретились, видно, мы невзначай.Сердце отныне мне не тревожь.

XVIНу, обернись же! Слышишь ли? Скольни беспощадно наше родство,горькое счастье, нет ничегослаще, чем эта сладкая боль.

Глупое сердце! Вырву егои подарю я — только позволь!Горькое счастье, нет ничегогорше, чем эта сладкая боль!

XVIIОпять любовь от стен Багдадаявилась тенью аромата,и сердце, встрепенувшись, радозабытой тени аромата.

Но мне уже любви не надо:я звал давно ее когда-то!

А сердце, встрепенувшись, радозабытой тени аромата…

XVIIIСад. Поле. Полночь. Новолунье.В саду — скользящие виденья.Таинственное излученье.Кощунья темнота. Колдунья.Вещунья темнота. Виденья.

Как опий темнота-ведунья,поскольку — полночь. Новолунье.

Банальна ночь. И я банален.И сад банален вместе с полем.Я прозаичен и деталени притяженьем прозы болен.Я не взлечу, хотя и воленя воспарить, подобно луню,назло тоске и новолунью.

Но нет, прощайте, наважденья,фантазии приобретенья!Таинственное излученье.Кощунья тишина. Колдунья.Вещунья тишина. Виденья.

Сад. Поле. Полночь. Новолунье.

XIXЗатмение. Страдание. Пародия —повсюду на арене мироздания!

Прелюдия любви? И тем не менеепародия. Страдание. Затмение.

Ушла любовь, но та же все мелодия:затмение. Пародия. Страдание.

Повсюду на подмостках мирозданиязатмение. Страдание. Пародия.

Строчит поэт, забыв чревоугодие.Поэт готовит новое издание.

Комедия. Затмение. Пародия.Затмение. Пародия. Страдание.

Рифмы