Под знаком Льва - Леон де Грейфф

Баллада о ненавистном

Я приветствую вас, мещане,вас, дворяне и торгаши!Я вам сытой дороги торнойпожелаю от всей души.Но и вы уж к нам снизойдитеи дозвольте нам, коли так,пролагать себе путь, упорнодобывая свой свет и мрак.

Разомлевшие ротозеи,верноподданные тщеты!Вы, набившие снедью спесираздобревшие животы,вы, базарные арлекины,стадным движимые чутьем,пересуды и предрассудкипожирающие живьем,лицемерные лицедеи,смехохульники и ханжи,гарнизонные резонерыи заложники ржавой лжи!

Вы дозволите нам, бедолагам,безалаберной голытьбе,не принявши мудрости вашей,быть по-прежнему не в себе.Мы не молимся о прибытке,не боимся мы нищеты,а наивно в химеры верими в несбыточные мечты.Нам, плевавшим на козни биржи,наивысшая благодать —нерасчетливо предприятьяобреченные начинать.Не чураемся мы порокаи хозяина вечной тьмы:что нам дьявол, когда сонетыне по правилам пишем мы?

Утварь пользы утилитарнойвызывающе сдав в утиль,откровенно мы презираемвашей святости водевиль,вашу праведную банальность,ваше правильное житье,штукатурную добродетель,и продуманное питье,и безрадостные объятья,и расчета холодный душ,и предписанную степенность,вялость мыслей и чахлость душ.Обветшалая злободневностьвечных истин в устах у васосыпается, выставляясытобрюшие напоказ.В академии ли, на рынке,я узнаю вас и во тьме,ибо все вы одно таитеза душою и на уме.

Ограниченные порядком,до чего же вы хороши,о владетельные мещанеи сановные торгаши!Вы чураетесь всех извилин(не случился бы перегиб!),ибо мутная мозговитостьпризнает лишь стереотип.Монополией «совершенства»завладели вы. Ладно. Нотолько то для вас и красиво,что шаблоном освящено.

Посылка

Процветайте себе, мещане,и дворяне, и торгаши!Я желаю дороги торнойвам, ей-богу, от всей души.Но и нас оставьте в покое,не мешайте болезным намбесполезно к вершине светавновь карабкаться по камням.Мы бредем в несусветный городпо извивам крутой тропы,и плевали мы на насмешкиулюлюкающей толпы!

Баллада о странствующем трувере

С моей гитарой, как дозорный,брожу я полночью дремучейи рассыпаю, словно зерна,в ночи певучие созвучья.

С моей гитарой утром ранобреду окольною дорогой,когда не дремлет лишь охрананаймитов Критики убогой.

Бреду себе в тени акацийя, сумасбродный и бедовый,минуя заросли абстракцийи метафизики бредовой.

Играю людям, травам, ивам,пою не избранным, а многим,играю скорбным и счастливым,пернатым и четвероногим.

Бреду, оставив за спиноюсады, угодья и подворья,туда, где стынет под луноюгранит пустынного нагорья.

Там слепнут скрипки и валторны,но слышен глас гитары зрячей,и месяц пляшет так задорно,ни дать ни взять — хуглар[13] бродячий.

Пусть ты освистана толпою,не спорь, мелодия, с глухими:ты рождена моей судьбою,а не премудростью алхимий.

Плевать нам, песня, в самом делена то, кому кладут поклоныгорбатые Полишинелии толстобрюхи Панталоне.

До этого нам нету дела:пой, лира, под рукой Орфея,свивай рулады, Филомела,порхай, воздушная Психея,а я, играя на гитаре,бреду, ни перед кем не горбясь,покуда пляшет мир в угареи вертится безумный глобус!

Баллада о хугларе, трувере и менестреле

Хуглар бродячий, менестрельс душой как певчая свирель!Ты на раскрестьяхвсех дорогоставил след…Ты зяб и мок,но все же брел ты, наг и нищ,минуя сытостьгородищ.

Дорог владетельный сеньор,веселый пахарь тишины!Твой горизонти кругозорпривязанностей лишены.Пэр пустоши,пустыни гранд, —когда придешь ты в Самарканд,когда копытамиконей —Мазепа! — истолчешьсудьбуи на галере, Галилей,возденешь в небеса трубу,как будто новую свирель,хуглар бродячий, менестрель!

Трувер, бродяга, трубадур,смотри двора не обрети!Не зря тебя нарек авгур[14] скитальцемМлечного Пути.Сменив оседлостьна седло,в Офир[15] загадочныйскачии погружай свое веслов лучи Антареса[16] в ночи.Узри в абсурдеглубину,гони благоразумье прочь,в погоне настигая ночьдлиноюв тысяча одну.

Хуглар бродячий, менестрельс душой как певчая свирель…Шагай пешком, не чуя ног,и знай: в грядущем, озорник,твой след, пролегший попереквсех троп, тропинок и дорог,поставит критику в тупик.Твоя судьба — не конфитюр,но и характер — не желе.Так вверься ветру авантюр,доверься небу и скале,над пропастьюдавай и впредь —канатоходь, бреди и бредь!Броди, бродящий сок! В азартвойди, войди, бродячий бард!Познай себя в своей судьбе,и завтра скажут о тебе:

«Хуглар, трувер и менестрельс душой как певчая свирель, —он на раскрестьяхвсех дорогоставил след…Он зяб и мок,но все же брел он, наг и нищ,минуя сытостьгородищ…»

Грустная баллада-псалмодия в духе покаяния

После буйства алкоголя,после изобилья хмелявсякий разскорбь, над ухом колоколя,вместо прежнего веселья,входит в нас.

Дух забулькавшей бутылиговорил мне: «Остров Туле[17]будет ваш!»С Туле вновь меня надули!Мне, бутыли, опостылелваш витраж!

Я, поверя в парус хмеля,не заботился о киле,ну и вот,киль мой напрочь съели мелии, от цели в целой миле,я — банкрот!

Уж не эти паруса ливдохновение сулиливо хмелю?д подсунули сусаливместо золота мне… Илия юлю?

Мне сирены хмеля пели:«Чтоб создать шедевр на деле,нужен ром.Гениален ты, доколеценишь дружбу алкоголяты с пером».

Свет сошелся клином, что ли,на коварном алкоголе?Ну, едва ль.убираю парус хмеля,ибо этот пустомелялгун и враль.Струны на моей виоле!Алкогольной канифоливам не знать!Не по воле алкоголявыхожу один я в полевоевать.

Во хмелю я так едва ливам сыграюна свирели.Будьте трезвыми, рояли,рифмы, мысли,акварелиУ меня!Хватит хмеля вамв бемоле,в птичьей трелии в глаголе,в баркаролев роще, в поле,в свете дня!

Мораль

В ореоле алкоголякажется изящней, что ли,всякая строка.Но по истеченье хмеляв ней видны сучки и щели,и берет тоска.Что ж, тоска надежней хмеля:раз тоскуешь, значит, к целиблизок ты вполне,ибо — вот вам суть морали —больше истины в печали,нежели в вине.

Баллада о море, которого я никогда не видел, написанная разноразмерными строками

Не видели еще ни разу морямои глаза —два марсовых, буравящих пространство,два светляка, блуждающих в ночи,в излучинах космических пучин,стальные очи викинга:в их взглядеклубится ужас обморочной пади, —мои глаза,питомцы вечных странствийв пространстве звезд,в лазоревом просторе,не видели еще ни разу моря.

Его лучистая, излучистая зыбьмою мечту ни разу не качала.Призывный плач сирен не слышал я…Вся в ртутных высверках,морская чешуямои глазане жгла слепящим жалом.Меня еще ни разу не глушилинабат штормови штилей тишина:крутая циклопическая ярость,а вслед за ней — безмолвная усталость,когда внезапно, утомясь от бурь,оно лощит серебряные блики,кропя луной сапфирную лазурь…

Я пил взахлебмедвяный ароматлюбимых локонов и лебединой шеи,я столько раз вдыхал весенний садгрудей, белее лепестков лилеи,я жег в курильницах таинственный сандал,нирвану обещающий…Я частотакими благовоньями дышал,что и не снились магам Зороастра![18]

Но я не знаю запаха восхода,набухшего соленой влагой йода.

Мои запекшиеся губыне холодило пенное виноморской волны…Мои запекшиеся губы,спаленные желаньем звука трубы,сожженные пустыней жажды губыне пенящейся брагою волны —вином любимых губ опьянены!

Я брат бродячим белым облакам.Брат облакам,поющим парусамилетучего голландца…Все это вместе сплавили во взоремои глаза,не видевшие моря,не видевшие моряникогда.Чудакам,гонимым зачарованно ветрами,мятущимся, задумчивым умам,плывущим в одиночестве над нами.Я странник полночи,я старый мореход,[19]бортом судьбыо рифы ночи тертый.Саргассовы моря ееи фьордыпронзил до днасветящийся мой лот.А вы, мои сомнамбулические сны!Вы — корабли, разбитые о скалы,запутанные карты и корсары,хмельная прихоть зреющей волны!

Мои глаза —скитальцы во вселенной,извечные паломники ночей, —тишайших, бальзамических ночей,трагических,тоскою рвущих вены…На дне моих мифических очей —осколки затонувших сновидений:виденьянаслаждения и пени,смертельной болискрюченные тени,и призрак мщенья, жаждущий прощенья,и — в пропасти — высокая звезда,и свет любви, замешенной на горе…

Все это вместе сплавили во взоремои глаза,не видевшие моря,не видевшие моряникогда.

Рондели[20]