Братская ГЭС - Евгений Евтушенко

АЗБУКА РЕВОЛЮЦИИ

Гремит       «Авроры» эхо,пророчествуя нациям.Учительница Элькинана фронте           в девятнадцатом.Ах, ей бы Блока,               Брюсова,а у нее винтовка.Ах, ей бы косы русые,да целиться неловко.Вот отошли кадеты.Свободный час имеется,и на траве, как дети,сидят красноармейцы.Голодные, заросшие,больные да израненные,такие все хорошие,такие все неграмотные.Учительница Элькинараскрывает азбуку.Повторяет медленно,повторяет ласково.Слог      выводит              каждый,ну, а хлопцам странно:«Маша      ела          кашу.Маша     мыла          раму».Напрягают разумыс усильями напраснымиэти Стеньки Разинысо звездочками красными.Учительница, кашляя,вновь долбит упрямо:«Маша      ела          кашу.Маша     мыла          раму».Но, словно маясь грыжейот этой кутерьмы,винтовкой стукнул                   рыжийиз-под Костромы:«Чего ты нас мучишь?Чему ты нас учишь?Какая Маша!Что за каша!»Учительница Элькинапосле этой речичуть не плачет...                 Меленьковздрагивают плечи.А рыжий        огорчительно,как сестренке,               с жалостью:«Товарищ учителка,зря ты обижаешься!Выдай нам,           глазастая,такое изречение,чтоб схватило зб сердце, -и пойдет учение...»Трудно это выполнить,но, каноны сламывая,из нее       выплылосамое-самое,как зов борьбы,врезаясь в умы:«Мы не рабы...Рабы не мы...»И повторяли,            впитываяв себя до конца,и тот,       из Питера,и тот,       из Ельца,и тот,       из Барабы,и тот,       из Костромы:«Мы не рабы...Рабы не мы...»...Какое утро чистое!Как дышит степь цветами!Ты что ползешь,               учительница,с напрасными бинтами?Ах, как ромашкам бредится -понять бы их,              понять!Ах, как березкам брезжится -обнять бы их,             обнять!Ах, как ручьям клокочется -припасть бы к ним,                   припасть!Ах, до чего не хочется,не хочется            пропасть!Но ржут гнедые,                чалые...Взмывают стрепета,задев крылом             печальные,пустые стремена.Вокруг ребята ранниепорубаны,         постреляны...А ты все ищешь раненых,учительница Элькина?Лежат,       убитые,среди      чебрецаи тот,       из Питера,и тот,       из Ельца,и тот,       из Барабы...А тот, из Костромы,еще живой как будто,и лишь глаза странны.«Подстрелили чистенько,я уже готов.Ты не трать, учителка,на меня бинтов».И, глаза закрывший,почти уже не бывший,что-то вспомнил рыжий,улыбнулся рыжий.И выдохнул           мучительно,уже из смертной мглы:«Мы не рабы,             учителка,Рабы не мы...»

БЕТОН СОЦИАЛИЗМА

«Бабья кровь от века рабья...» -говорил снохач Зыбнов,желтым ногтем выкорябываямясо из зубов.

И в избе хозяйской сохла,как полынный стебелек,без отца и мамы Сонька,чуть повыше, чем сапог.

Забивалась она в уголи слыхала ржавый смех:«Ну, теперь ваш Ленин умер, -и Коммуне тоже смерть!»

Зыбко плавали лампады.Крысы шастали в сенях,и казацкие лампасыкровенели на штанах.

И ждала расправы скорой,где-то сунута в муку,та нагайка, свист которойпомнят Питер и Баку.

Год за годом шли. Сменялисьлед, вода, вода и лед.Соньке стукнуло семнадцатьпод гуденье непогод.

Засугробили метелиприуральские края,но в крови батрацкой пелипугачевские кровя.

И, платком лицо закутав,вся в снегу, белым-бела,Сонька вышла в ночь за хутори пошла она, пошла.

В той степи, насквозь продутой,что без края и конца,атаман казацкий Дутоврасстрелял ее отца.

И к горе, горе Магнитной,хоть идти невмоготу,Сонька шла с одной молитвой:разыскать могилу ту.

Но у самой у МагниткиСонька встала, замерла:ни могилы, ни могилки,а народу без числа.

Прут машины озверенно,тачек стук и звяк лопат,и замерзлые знаменакрасным льдом своим гремят.

И хотя земля чугунна,тыщи Сонек землю бьют,тыщи Сонек про Коммунупесню звонкую поют.

А на всех, кто роет, строит,чистым отсветом леглочье-то доброе, простое,неиконное лицо.

И с прищуром зорким-зорким,что-то думая свое,он глядел, Ильич, на Соньку,ждал чего-то от нее.

И взяла она лопату,еще теплую от рук,обернулась угловатои увидела подруг.

И щербатая Тамаркаей сказала прямо в лоб:«Выше голову, товарка,ты же - красный землекоп!»

Сонька ткнула грунт несмело,но за свой батрацкий срокчто-ничто - копать умела:черенок есть черенок.

И на Сонькину лопатузасмотрелся, покорен,первый здешний экскаваториностранец «Марион».

И с лопаты дни летели,будто взрытая земля,в духотищу и в метели,осыпаясь и звеня.

Комсомольская шамовкаиз селедочных голов,но - «В Коммуне остановка!»и - копай без лишних слов!

Ватник латан-перелатани лоснится, как супонь,но не лапан-перелапан -ты попробуй Соньку тронь!

Не смущало в той эпохеСоньку, гордую собой,то, что драные опоркина ногах ее зимой.

И носила летом гордодве галоши прехудыхфирмы «Красный треугольник»,их бечевкой прихватив.

Лишь во сне ее укромномплыли где-то там, вдали,сапоги, сверкая хромом,будто чудо-корабли.

Комсомола член и МОПРа...Почему же у неепод глазами часто мокро?Немарксистское нытье!..

Петька, чертовый бетонщикв разбуденовке своей,ты с товарищем потоньше...Удели вниманье ей!

Ну, а Петька смотрит шало:«Мне бетон бы только дать!Снова скурвилась мешалка -подкулачница, видать...»

...С окон сыплется замазкана коттеджах инспецов.Под горой Магнитной пляска,да такая, что Аляскагде-то вскинула от хряскак небу мордочки песцов.

Пляшут парни на бетоне,пляшут пять чубов хмельных.Пляшут парни наподобьевиноделов чумовых.

Пляшут звездные, лихиеразбуденовки парней -пляску детства индустрии,пляску юности своей.

Ничего, что эта пляскатяжела, тяжела,ничего, что тряско, вязко -лишь Коммуна бы жила!

Ноги стонут, ноги тонут,но гремит, бросая в дрожь,над трясиною бетонаперекопское: «Даешь!»

А при бусах и сережках,позабыв про Перекоп,ходит в хромовых сапожкахСонька - красный землекоп.

Сонька год почти копиласвои кровные рубли -и, неясно где, купилаэти чудо-корабли.

Только зря ты, Сонька, ходишь,замышляя воровство.Зря украсть у пляски хочешь,Сонька, Петьку своего.

Ну-ка, Сонька, не фасонь-ка!Не боись! Иди сюда!На твоих ресницах, Сонька,буржуазная вода.

Петька твой ногами пашет,пляшет носом и вихром,он рукою тебе машет -позабудь про этот хром!

И, веселая, живая,так чертовски молода,светит, Соньку зазывая,с разбуденовки звезда.

Еще малость плачет Сонька,но звездою тянет он,и уже мыском тихонькоСонька трогает бетон.

Соньку чуть вперед шатнуло,Сонькин дух, как видно, слаб.Сапоги едва шагнули,и бетон их сразу - цап!

Сонька руку выгибает,а в глазах - круги, круги...Пляшет Сонька... Погибают,погибают сапоги!

И летит, чистейше брызнув,с щек горящих - не беда! -на бетон социализмабуржуазная вода.

Сапоги вконец разбиты.Долго ждать еще обнов...Что ты зыркаешь небрито,сиз от зависти, Зыбнов?

Что гундосишь ты, плешивый,взгляд кося через плечо:«Попляшите, попляшите, -вы допляшетесь еще!»?

Уходи, нам свет не засти,оставайся при своем.Мы допляшемся до счастья -пусть все ноги в кровь собьем!

Сонька пляшет в исступленье,будто знает наперед:не умрет вовеки Ленини Коммуна не умрет.

КОММУНАРЫ НЕ БУДУТ РАБАМИ