Связанные кровью - Пэт Ходжилл

Джейм позволила себе скользнуть обратно в остывающую воду. — Я не легенда, — пробормотала она. — Я монстр.

— Одно не обязательно мешает другому. Мы знали истинных монстров, Харн и я, как и ты, как я подозреваю. Они никогда не останавливаются. А ты — да.

Это верно, Медведь не прекратил разрывать того несчастного кадета на части. Как и Харн не остановился, когда в припадке берсеркской ярости оторвал руку другому Каинрону.

— Итак, я противоречивый монстр.

— Есть вещи и похуже. — Он встал, за ним последовал Харн. — Заканчивай купание и отдыхай. Мы решим, что делать с Вантом, держа в уме твоё мнение. Спокойной ночи.

С этим они ушли.

Джейм попыталась встать и соскользнула обратно. Все её синяки засаднило. Ей совершенно не хотелось двигаться снова, но вода всё остывала.

— Эй?… ей, ей, ей…

Рута, должно быть ушла, чтобы дать им немного уединения. Ну, если так, ей просто нужно немного подождать, и постараться не утонуть между делом. После такого дня это будет просто позорно.

Джейм заклинила локти между чересчур одарённым кальмаром и злобно косящимся китом, погрузилась в воду ещё глубже и провалилась в сон.

Глава XIII

Один день жизни

45-й день осени

Чтобы успокоиться, училищу потребовалось несколько дней, в течение которых сарганты вовсю гоняли кадетов, чтобы вытравить из их памяти то, что случилось в равноденствие. Джейм тоже старалась думать об этом как можно меньше. Тем не менее, на девятую ночь после случившегося к ней пришли сны.

Она шагала через Серую Землю. Увядшая трава стонала под ногами, опадая и поднимаясь свинцовыми волнами, покрывающими холмы, которые бесконечной чередой катились всё дальше и дальше под болезненно ущербной луной. Пепел был в ветре, на её губах, в горле, а вся её одежда стала серой от него.

Мимо скользили тени, как будто отбрасываемые облаками, но здесь не было ни облаков, ни звёзд, а луна, как будто натёртая воском, всё время угасала, но никогда не умирала до конца.

… никогда, навсегда, никогда, навсегда, стенал ветер.

Теперь, пусть и едва-едва, она могла различить блуждающих мёртвых, которые и отбрасывали эти тени. Некоторые были всего лишь порывами ветра, едва тревожащими траву, по которой они ступали, обращающими свои призрачные лики к мертвенно-бледной корке луны, столь же изъеденной, как и они сами. Джейм узнала лица из зала посмертных знамён её собственного дома, но когда она выдохнула их имена, никто не отозвался, даже Тьери, волочившая за собой жгуты своей быстро угасающей смертности.

Другие двигались более целенаправленно, Кинци и Эрулан в их числе, скользя против ветра — на юг, подумала она, но в таком месте разве можно быть уверенной?

На гребне холма, спиной к ней, стояла фигура, казавшаяся более твёрдой, чем другие. Джейм коснулась её плеча. Та развернулась и явила ей жуткое лицо певицы мерлонга Золы, которая должна была быть и, вероятно, была мёртвой, но продолжала ходить среди живых.

— Разве одержимым мертвецам мерлонгам снятся сны? — спросила её Джейм.

— Дитя… что есть сон… жизнь или смерть? Я просто стою… и наблюдаю, как они проходят… одних влечёт один путь, других — другой. Несчастны те… кто обречён скитаться в серых снах… от которых они не могут пробудиться.

— А эти, все они, это не сожженные мертвецы?

— Верно. Привязаны кровью… не могут ни уйти, ни остаться. Разве жизнь… так уж отличается?

— Но где это место, Зола? Я думала, я знаю сферу снов и сферу душ. Но это ни то, ни другое.

— Ты знаешь фрагменты… обоих. Это место… тебе знакомо даже ещё лучше. Погляди. — Она снова повернулась туда, куда смотрела до этого.

Следуя за её тусклым, пристальным взором, Джейм увидела крутые зубчатые стены замка, в котором родилась. Она была в Призрачных Землях.

Внизу, у подножия холма, мимо проковыляла фигура, одетая в безвкусно пёструю куртку, хотя болезненный свет уловил лишь мерцание серебряных нитей и золота.

Джейм ринулась к ней вниз по склону, охваченная муками совести, спотыкаясь, когда трава цепляла её ноги.

— Серод! Неужели ты умер, а я даже не знаю?

Повернувшееся к ней лицо могло быть когда-то красивым, но смерть раздула и обезобразила его. Оно ухмыльнулось и между зубами показались извивающиеся личинки.

Трое. Грешан.

— Спасай их, если сможешь, малавка. А между тем, 'а голоден. И я кормлюсь.

Джейм проснулась в приступе удушья.

Некоторые сны бывают пророческими. Другие не означают ничего. Как можно сказать, который какой? Ох, но Серод пропал, и вкус горького пепла на её губах…

Рута подбросила ещё дров в огонь под медной ванной. Даже когда Джейм не купалась (а она делала это всё чаще и чаще, с тех пор как обнаружила, насколько это приятно после изнурительного дня), в ней всегда плескалось несколько вёдер воды, чтобы поберечь медь и увлажнить воздух, который уже пересох в преддверье зимы.

— Первый снегопад, — бодро сказала Рута, подкладывая очередной чурбачок. — Впрочем, вряд ли он задержится надолго, выпав так рано. Вот, леди. Ваш брат прислал вам это с почтовым всадником, что прибыл вчера вечером.

Джейм взяла кожаный мешок и чуть не выронила его, поразившись его весу. Открыв его, она озадачилась ещё больше.

— Погляди, — сказала она Руте и высыпала его содержимое на одеяло.

Они обе уставились на груду мерцающих золотых и серебряных монет.

— Это аракс из Котифира, — благоговейно сказала Рута, поднимая одну из золотых монет. — Видишь? Здесь толстая физиономия Короля Кротена, растянутая от кромки до кромки, чтобы помешать мошенникам обрезать края. Уродование портретов короля карается смертью. Вот оллин из Карникарота и медный бул из Каскада, а это — она осторожно коснулась небольшого кусочка серебра, размером с ноготь большого пальца — фангит из Центральных Земель. Обращайтесь с ними осторожно: порой Ядовитые Дворы чеканят их с проклятиями. У нас, Кенцир, нет никаких собственных монет, если конечно, не считать репу.

— И кровь наших бойцов; и мудрость наших летописцев; и песни наших бардов.

— Ох. И это.

Аракс сбежал и покатился по полу, к бурному восторгу Жура. Джейм вздрогнула, но и глазом не моргнула, когда барс безрассудно сиганул к медной ванне. Рута бросилась вперёд, чтобы спасти золото от огня, а потом швырнула его в угол к радости кота, который ликующе помчался в погоню.

Вместе со сверкающим каскадом выпала записка.