Парадокс чести - Пэт Ходжилл

Пэт Ходжилл

ПАРАДОКС ЧЕСТИ

Глава I

Песни в Ночи

64-й день зимы

— Верховный Лорд Герридон, Мастер Норф, гордым он был человеком. Три Народа держал он в длани своей — аррин-кенов, хайборнов и кендаров — по праву рождения и силы.

Кадеты Тентира внимательно слушали, пока певица мерлонг[1] Зола, хромала взад и вперёд перед камином главного зала. Языки пламени очерчивали контуры её укутанной в чёрное фигуры. Её лицо затенял капюшон, но они успевали различить его осунувшиеся черты, когда она поворачивалась. Она, скорее, хрипло декламировала, чем пела, и аккомпанировала себе на маленькой лире, ударяя по струнам невпопад.

Сама песня была такой же старой, как и Падение, случившееся три тысячелетия тому назад. Некоторые верили в каждое её слово. Другие же полагали, что при её сочинении или, по крайней мере, в её трансформациях за прошедшие тысячелетия большую роль сыграла заветная прерогатива певцов на Законную Ложь. Столь многое было утрачено во время бегства в этот мир, Ратиллиен, что порядочная часть истории оказалась искажённой. По крайней мере, так заявляли очень многие, и Каинроны громче всех.

— Власть и богатства имел он, и знания, глубже, чем Море Звёзд.

Это тоже было не ново: такими были и их лорды. С тех пор, как кошкоподобные аррин-кены, служившие в качестве судий и посредников, удалились в дебри Ратиллиена, самодовольные хайборны владычествовали над низшими кендарами почти без всяких ограничений. Некоторые лорды были довольно порядочными, другие же — требовательными. «Мягкое касание прихоти нашего лорда» — гласила другая песня; «Удар его недовольства».

— Но боялся он смерти.

Глаза кадетов дёрнулись в сторону при звуке диссонирующий ноты и внезапного возгласа Хигберта. Когда Зола ударила по своей лире, у неё отломился кончик мизинца и скакнул прямо в кружку с сидром Каинрона. Тот поспешно отбросил и сосуд, и его содержимое в сторону, попав, возможно случайно, в колено Горбела, наследника своего лорда. Горбел подобрал кусочек пальца[2] и без всяких комментариев вернул его сказительнице.

— Благодарю вас, Лордан, — сказала Зола, пряча его в карман. — Потом я пришью его на место.

Кадеты внимательно наблюдали за этими манипуляциями, которые напоминали им, как будто кто-то в этом ещё нуждался, что певица мерлонг была и не жива, и не мертва окончательно.

Как для потенциальных рандонов, смерть была для них образом жизни, и их собственная, и любого другого под их командованием. Окажутся ли они достаточно сильными, чтобы принять столь жуткое решение? Почётная смерть выкупала свободу — от господства их лордов, от ненавистного Трёхликого Бога, что поручил им столь невыполнимую задачу, как помешать распространению Теней вниз по Цепи Сотворений. Певица Зола должна была быть очень сильной и смелой, чтобы отказаться от забвения, которое она заслужила своими ранами, полученными ещё до битвы у Водопадов. А что касается Мастера, то простой страх смерти не мог служить оправданием ни для чего бы то ни было.

Зала прочистила горло, сплюнув выпавший зуб, и продолжила.

— «Повелитель Ужаса[3],» — обратился он к Тени, что Крадётся, самому Тёмному Порогу[4], древнейшему из врагов, — «мой бог не ценит меня. Если я приму твою службу, то будешь ли ты хранить меня вечно, вплоть до скончания времён?» — Ночь склонилась над ним. Слова были сказаны.

Входная дверь в дальнем конце зала слегка приоткрылась и сквозь возникшую щель внутрь протиснулась, в сопровождении стегающих хлыстов замёрзшего снега и острых клинков ветра, покрытая коркой льда фигура. Кадеты ещё теснее прижались друг к другу. Некоторые бросали на гостя мрачные взгляды. Другие распахнули глаза от изумления. Кто же путешествует так поздно ночью, да ещё в такую погоду?

Рута из Норфов вскочила на ноги и поспешила к вновь прибывшей, чтобы помочь ей снять верхнюю одёжку. Капюшон скользнул прочь с причудливо заплетённых чёрных волос и серебряно-серых глаз, посаженных на тонкое, очень замёрзшее лицо. Под верхним полушубком гостья носила кадетскую куртку, обшитые мехом сапоги и тяжелые рукавицы. Когда она стащила последние, под ними обнаружились чёрные перчатки.

— Леди, что вы здесь делаете? — Настойчиво спросила Рута через охапку зимней одежды. — Вы же всё ещё должны быть в уюте и безопасности вместе со своим лордом братом в Готрегоре.

Собеседница криво рассмеялась. — Тори и я редко чувствуем себя «уютно» в компании друг друга. Как бы то ни было, ты же знаешь, что завтра я должна отправиться на север, чтобы присоединиться к мерикитам во время солнцестояния.

Рута издала несчастный звук. Никто из их людей не радовался и не понимал того, что их леди связалась с этим диким народом холмов. Неужто недостаточно того, что сестра Верховного Лорда была кадетом этого училища, где до сих пор не появлялось ни единой девушки хайборн? Зачем ей нужно было ещё больше всё усложнять, заводя знакомства с язычниками?

Та похлопала Руту по плечу.

— Не бери в голову. Сейчас я здесь, как и, судя по тому, что я вижу, большая часть кадетов. Неужели никто не отправился по домам на время перерыва после Зимней Войны?

— Всего несколько человек. Большая часть застряла здесь из-за непогоды. Певицу Золу застигла ночь по дороге на юг, в Фалькирр, и Комендант попросил её спеть для нас. Но идёмте же к огню, леди. Когти Бога, вы почти покрылись сосульками.

Когда они пересекли комнату, Лордан Ардетов Тиммон улыбнулся ей, а Горбел пробурчал что-то, что, вероятно, было приветствием.

— Затем отправился милорд Герридон к своей сестре и консорту, жрице Джеймсиль Плетущей Мечты и сказал ей, — «Вытяни танцем души всех верных, дабы в них могла вступить тьма.» — И она танцевала.

— Мои приветствия, миледи. — Зола прервалась, чтобы склонить голову, приветствуя молодую женщину, известную как Джеймс, которая поклонилась в ответ и устроилась на полу среди кадетов своей десятки.

Симпатичная Мята поспешила вручить ей кружку тёплого сидра, которую та сжала в своих дрожащих от холода, скрытых перчатками руках. Дар сказал что-то, что заставило Перо рассмеяться, а нового кадета Тернослив, бросить на них сердитый взгляд. Ёрим, Килли и Ниалл быстро кивнули. Прислонившаяся к стене Шиповник Железный Шип, послала ей короткий кивок, сохраняя деревянное выражение лица.

— Две трети Народа пали той ночью, кендаров и хайборнов. — «Поднимайся, Верховный Лорд Кенцирата,» — молвил Глендару аррин-кен. — «Твой брат лишился всего. Беги, человече, беги, а мы последуем за тобой.» — И так он бежал, Плащ, Нож и Книга были утеряны, в новый мир. Барьеры он поднял, а его люди посвятили им свои жизни. — «Стражу мы понесём,» — сказали они, — «и когда-нибудь наша честь получит отмщение. О горе, горе жадности мужчины и коварству женщины, что привели нас к такому!»