Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

В общем, это было прекрасное время, особенно для бессмертного.

Однажды поздно ночью в субботу легкий ветерок, спустившись с западных склонов гор, принес едва уловимый, но бесконечно знакомый запах. Он проник сквозь толщу наркотического дыма, преследовал и пробрался в самые глубины подсознания. Как давно князь тьмы не чувствовал этот запах! Наверное, с окончания последней войны. Запах только что пролитой крови, целого моря крови. Было четыре часа утра. Он только что вышел из ночного клуба в сопровождении двух потрясающих юных спутников. В его планы входило пригласить их в свой лимузин, угостить хорошенько гашишем, после чего испить крови обоих, но не до конца, а самую малость, чтобы остаток ночи они провели без сознания на заднем сиденье автомобиля, в то время как он вернется домой перед самым восходом солнца. Его шофер, которого он называл Ренфилдом, был крайне осторожен.

Но будоражащий аромат, едва ли различимый для простого смертного, не давал ему покоя, притягивал и манил — такой древний, естественный, пробуждающий тайные инстинкты хищника. Он поспешно извинился перед своими ночными жертвами, словно лунатик повернул за угол здания и, скрытый от посторонних глаз непроглядной тьмой, преобразился.

На крыльях ночи он последовал за манящим запахом на север, оставил позади Стрип и устремился в горы. Пролетел над бесконечными рядами особняков на Беверли-Хиллз, миновал извилистый каньон Колдвотер и оказался недалеко от того места, где в сумраке ночи мерцали огоньки рождественской елки. Он расположился невдалеке, на широкой лужайке, едва не теряя сознание от недоступной близости головокружительного аромата.

Источник соблазнительного запаха он нашел сразу. Чуть поодаль, не двигаясь, лежали два человека — мужчина и женщина. Они были безжалостно убиты, заколоты ножом. В машине, остановившейся на подъездной дорожке, уткнувшись головой в руль, лежал третий человек. Пулевые ранения не оставляли сомнений в том, что он тоже мертв.

Но самые сильные ароматы исходили от дома, и Дракула, движимый смешанными чувствами жажды и отвращения, последовал на запах крови.

Запекшаяся кровь была повсюду — на стенах, полу, мебели. Он прошел по небольшому коридорчику в гостиную и увидел там еще одну пару, мужчину и женщину. Подобно тем, что лежали на лужайке во дворе, эти тоже были жестоко убиты. Будто какой-то сумасшедший снова и снова вонзал острый нож в их уже недвижимые тела, и произошло это не более двух часов назад. Судя по длинной веревке, концы которой были завязаны узлом вокруг их шей, прежде чем приступить к кровавому побоищу, их повесили. Со спинки кровати небрежно свисал американский флаг.

Не обращая внимания на перевернутое тело мужчины, Дракула приблизился к женщине и опустился перед ней на колени. Он долго всматривался в ее лицо, удивительно прекрасное, но уже несущее печать смерти, как вдруг понял, что знает ее.

Он замер, воскрешая в памяти ее образ, затерянный среди тысяч других подобных, накопленных за долгие века.

Конечно, он вспомнил. Два года назад он видел ее в одном фильме про вампиров. Абсурдный, но очень качественно сделанный и не лишенный определенных достоинств. Еще тогда она показалась ему удивительно прекрасной.

И вот она лежит у его ног, жертва безжалостного сумасшедшего; даже у него, самого известного в истории убийцы, такая расправа вызывала чувство непреодолимого отвращения.

Он окинул взглядом ее тело и понял кое-что еще: она была беременна, на большом сроке. И ребенок в ее утробе…

Нет!

Удивительно, но ребенок остался жив и сейчас едва заметно толкался ножкой. Князь тьмы осторожно положил руку на ее раздувшийся окровавленный бок и прикрыл глаза, раздираемый давно забытыми чувствами, не напоминавшими о себе уже более двадцати пяти лет. Его охватили ненависть, сострадание, отвращение и… безудержная ярость. Ярость и гнев.

Ребенок перестал шевелиться.

Первые лучи солнца заглянули в окно, скользя по стенам и мебели. Начинался новый день. Пошатываясь, он поднялся с колен и вышел через парадный вход опустевшего дома. Только тогда он заметил наспех выведенное кровью слово. Внутренний голос подсказывал ему, что написано оно было кровью одной из жертв.

СВИНЬЯ

Это слово набатом гремело в его голове, пока он возвращался к себе домой.

СВИНЬЯ

Вся эта сытая, богатая жизнь сводилась к одному единственному слову… Слову, характеризующему грязное животное.

СВИНЬЯ

Когда он вернулся к себе, оно все еще алело на запачканном кровью полу. И весь следующий день…

СВИНЬЯ

Это стало последней каплей, переполнившей чашу благоразумия. В мгновение ока забытые чувства и желания, тщательно сдерживаемые долгих пять столетий, вырвались наружу.

— Ты уверена, что это то самое место?

Джексон медленно осветил пространство вокруг себя, но увидел только обломки деревянных перегородок и валявшиеся на полу куски штукатурки — они находились в старом заброшенном театре.

Люси подошла сзади, обняла его и нежно прижалась к широкой спине:

— Да, но не беспокойся — сейчас его здесь нет.

Всю ночь и большую часть сегодняшнего дня Джексон провел словно в тумане, охваченный неведомым ему до сих пор томительно-радостным возбуждением. Воспоминания неописуемого восторга, пронзившего каждую клеточку его тела в тот момент, когда она приобщила его к своему таинству, не отпускали его ни на миг. Она не стала брать всю его жизненную силу, взяла немного, так что он даже не потерял сознание.

Но то, чего он лишился, было бесценно — она забрала его душу.

Он больше ни о чем не мог думать, все мысли были только о ней, и где-то глубоко в душе он ее за это ненавидел.

Сообщение о жесточайшем убийстве, произошедшем в сиротском приюте, поступило рано утром, едва он успел вернуться домой с ночного дежурства. Было похоже, что серийный убийца — Дракула (полицейский с трудом заставил себя произнести это имя) — окончательно сошел с ума, лишив жизни десятерых подростков и одного малыша. Еще двум детям были нанесены тяжелые повреждения. Джексон немедленно поехал в больницу, чтобы расспросить выживших ребят о том, что произошло, но их состояние расценивалось врачами как критическое, они находились в коме, на гране жизни и смерти.

А все, о чем он мог думать, — это прекрасная Люси.

Как обычно, она приехала к нему после десяти, только в этот раз не было разговоров и лишних слов. Нежные объятия, долгий поцелуй, тепло мягких губ, ее острые зубы на его шее, а потом…

Позже она сказала ему, что сегодня ночью они должны убить Дракулу.

Он беспрекословно отвез ее к театру. И когда она подняла его на руки, чтобы перебраться через десятифунтовые доски, закрывавшие вход в театр, на его лице не отразилось ни тени изумления.

Ее план состоял в следующем: определить, где находится гроб Дракулы, спрятаться и дождаться его возвращения на рассвете; достать из хозяйственной сумки, которую она прихватила с собой, деревянный кол и вонзить его в самое сердце вампира. После этого, чтобы окончательно удостовериться в смерти Дракулы, Джексон должен был перенести тело вампира на открытое пространство и оставить лежать под первыми лучами восходящего солнца, пока его останки не растворятся в утреннем свете.

Когда Джексон попытался возразить: «Но солнце…» — Люси остановила его, заверив, что она не собиралась жертвовать собой. Она скроется от света в гробу Дракулы, откуда будет наблюдать за Джексоном, пока вновь не наступит ночь.

И вот они оказались в огромном пустынном зале, некогда бывшем парадным холлом древнего театра. Звук голосов, отражаясь от стен, исчезал в неведомых высотах сводчатых потолков. Когда она приближалась к нему, Джексон полыхал, охваченный пламенем страсти, едва она отдалялась — чувствовал себя словно брошенный в пустыне путник.

— Гроб где-то над нами. Я чувствую этот запах.

Неотступно следуя за едва уловимым ароматом, они вернулись в холл, миновали дверь, на которой с трудом читались буквы «посторонним не входить», и, поднявшись вверх по лестнице, оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого были расположены комнаты, гримерки, репетиционные залы и технические кабины. В самом его конце за приоткрытой дверью они обнаружили большую кладовку, заваленную сломанными лестницами, стойками и прочим театральным инвентарем. Подняв голову вверх, Джексон заметил на потолке чернеющий прямоугольник светового люка и кивнул Люси:

— Закрашено темной краской. Мы на верном пути.