Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

— Гроб где-то над нами. Я чувствую этот запах.

Неотступно следуя за едва уловимым ароматом, они вернулись в холл, миновали дверь, на которой с трудом читались буквы «посторонним не входить», и, поднявшись вверх по лестнице, оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого были расположены комнаты, гримерки, репетиционные залы и технические кабины. В самом его конце за приоткрытой дверью они обнаружили большую кладовку, заваленную сломанными лестницами, стойками и прочим театральным инвентарем. Подняв голову вверх, Джексон заметил на потолке чернеющий прямоугольник светового люка и кивнул Люси:

— Закрашено темной краской. Мы на верном пути.

Едва взглянув на затемненное окно, Люси на мгновение замерла и, медленно развернувшись, проговорила:

— Это там.

Она прошла мимо покрытых паутиной кушеток и вешалок, заржавевших ламп и потрескавшихся зеркал и остановилась в самом дальнем углу, где стоял гроб.

Джексон был немало удивлен: обыкновенный черный короб эбенового дерева, когда-то гладкий и отполированный, сейчас обветшалый и потускневший, подобно остальным окружавшим их предметам. Никакого фамильного герба или статуэток склоненных горгулий. Казалось, он всегда находился здесь, обыкновенный театральный инвентарь — раньше часто используемый во многих постановках, теперь всеми забытый и давно пылившийся в углу.

Люси открыла крышку гроба и в ужасе отпрянула назад. Даже Джексон едва мог сдержать рвотные позывы от вырвавшегося наружу смердящего зловония.

Все внутреннее пространство гроба было коричневым от расплывшихся пятен засохшей крови.

— Бог мой, — пробормотала Люси, отступая назад, — он превратился в монстра.

Она присела на расшатанный стул, который натужно заскрипел и покачнулся под ее весом, закрыла лицо руками и отвернулась в сторону.

Джексон понял, что она плакала.

— Люси… что… — Опустившись перед ней на колени, он нежно обнял ее ноги.

— Увидев все это и осознав, во что он превратился… Я знала, что будет страшно, но чтобы настолько…

— Значит, мы все правильно делаем.

Люси с трудом взглянула ему в глаза, нерешительно кивая:

— Мы… Но ты не представляешь, как мне тяжело. Я так сильно его любила.

Джексон отшатнулся, как будто она его ударила.

— Ты… любила его? Но ведь он…

Она раздраженно перебила его, не дав договорить:

— Да, я любила его. Он — единственный, кого я по-настоящему любила. Он подарил мне жизнь. Как могла я не любить его и не восхищаться им? Ни один человек на свете никогда не был мне так дорог и никогда не значил для меня так много, как он. Все остальные в моей жизни просто призраки.

— Даже я?

Люси замерла, осознав свою ошибку, и, медленно повернувшись к нему, неуверенно улыбнулась, пытаясь исправить положение. Нежно обнимая, она прильнула к его широкой груди, но Джексон был непреклонен.

— Когда я стану свободной от той власти, которую он имеет надо мной, все будет совершенно иначе… Ты станешь единственным, с кем я разделю свою новую жизнь.

Джексон позволил увлечь себя долгим поцелуем и страстными объятиями, целиком отдавшись нахлынувшему чувству. Но где-то в подсознании снова и снова всплывали ее слова, и разум хладнокровно оценивал возможные варианты.

Впервые с момента своего перерождения он не испытывал чувства нестерпимого голода.

Свободный, он парил над городом, смутно сознавая, что ищет. Что бы это ни было — романтика, оправдания, приключения, возможность все упростить, — он не сможет это найти. Не здесь и не сейчас. В его душе была пустота, и даже кровь не могла бы принести сейчас облегчения.

Когда на горизонте забрезжил рассвет, он увидел, какие нежные невесомые тона предшествуют появлению солнца, и впервые за несколько дней, а может, и несколько долгих лет принял осознанное решение: сегодня я буду встречать рассвет.

Но как только насыщенные розовые и золотые тона окрасили небо, затаенные внутри него древние инстинкты одержали верх, подобно тому как неведомое первобытное желание выжить заставляет человека дышать. Не отдавая себе отчета, он бессознательно устремился прочь от зарождающегося света. Раздираемый противоречиями и бесконечно разочарованный, он понял, что вновь оказался заключенным в тесном пространстве своего гроба, крышка которого опустилась, скрывая его от губительного света, дающего освобождение.

Они молча наблюдали, как Дракула появился в комнате: туманной дымкой скользнул через вентиляционное окошко прямо в гроб, где уже обрел свою истинную форму. Подняв худую руку, он поспешил плотнее закрыть спасительную крышку гроба.

Люси передала Джексону кол и деревянный молоток; ошеломленный происходящим, полицейский послушно взял их, внезапно осознав, что главную роль в этом деле она всегда отводилаему. Девушка склонилась над гробом и застыла, ее лицо окаменело. Наконец она положила руку на крышку гроба и, обернувшись к Джексону, произнесла одно единственное слово:

— Сердце.

Джексон кивнул, до боли в руках сжав деревянные инструменты, и замер в ожидании.

Резким движением она отбросила крышку в сторону.

Джексон посмотрел вниз и оцепенел.

То, что лежало в гробу, никак не походило ни на прекрасного князя вампиров из известных кинофильмов, ни на исторически известного графа Влада. Нет. То, что увидел Джексон, оказалось затравленным призраком с ввалившимися глазами, лишенным былого блеска и иллюзий тщеславия. Его одежда была настолько старой и грязной, что едва ли можно было определить ее прежний цвет и фасон. Дракула не представлял никакой опасности, как и не вызывал восхищения. Перед ними лежал старый и угрюмый, равнодушный ко всему безумец.

Охваченная ужасом, Люси не в силах была сдержать вырвавшийся из груди крик.

Дракула открыл глаза и пристально посмотрел на девушку.

— Мой князь… — выдохнула она.

Ответа не последовало. Не отводя взгляда от его лица, Люси обратилась к Джексону:

— Пора.

Джексон приставил острие кола к груди Дракулы, пытаясь правильно определить, где находится сердце. Собравшись с силами, он замахнулся деревянным молотком, вкладывая в этот удар все обуревавшие его чувства.

Резкие черты лица Дракулы поплыли у него перед глазами, и он выкрикнул одно слово:

— Люси!

Заметив, что его рука стремительно движется вниз, Люси отчаянно закричала:

— Подожди… — но было слишком поздно. Молот с невероятной силой опустился на деревянный кол, насквозь пронзив тело Дракулы. Ледяная кровь брызнула на руки и лицо Джексона, но он во второй раз с силой ударил молотком, желая быть уверенным, что дело сделано.

Раздалось протяжное шипение, но вскоре стих даже этот единственный звук.

Люси, ошеломленная происшедшим, застыла, словно изваяние. Отбросив в сторону молоток, Джексон шагнул к ней, но тут же остановился, заметив, что его руки покрыты бурыми пятнами крови. Стиснув зубы, он все же медленно подошел к ней, так близко, что почувствовал ее дрожь.

— Люси, — мягко сказал он, — ты же знаешь, мы должны были это сделать.

Она даже не посмотрела на него.

Он нагнулся, чтобы достать тело из гроба и положить его на открытое пространство, давая яркому солнцу возможность завершить начатое, как вдруг Люси резко повернулась к нему и оттолкнула с такой силой, что он едва удержался на ногах.

— Нет! Я не позволю тебе прикасаться к нему!

И она осторожно закрыла крышку.

— Но как же? Гроб…

— Он мне не нужен, — ответила она ледяным тоном, подобно тому, какой была кровь вампира, брызнувшая ему на руки. — В дальнем углу стоит дорожный сундук, я укроюсь там.

Она нежно прикоснулась губами к эбеновой крышке гроба, провела рукой по ее шершавой поверхности и не спеша направилась в противоположный угол комнаты.

— Не трогай его, — вот и все, что она сказала.

Джексон кивнул в ответ, и Люси скрылась в огромном сундуке, окутанная спасительной тьмой. Он подождал несколько минут, желая удостовериться, что там, за стенами мрачного здания, день полностью вступил в свои права, и, высоко подняв подвернувшуюся под руку вешалку, несколькими точными ударами разбил черный квадрат светового люка. Яркий солнечный свет неудержимым потоком ворвался через разбитое окно, наполняя заброшенное помещение пламенем жизни.

Джексон подошел к сундуку и, собравшись с силами, начал медленно толкать его на середину комнаты. Как только тот полностью оказался в лучах солнца, полицейский, не медля ни секунды, откинул с него крышку.

Люси не успела даже закричать — разящие лучи яркого света мгновенно опалили ее тело.

Она едва успела вывернуться и отскочить в сторону, но Джексон крепко схватил ее за плечи и вновь поставил под солнечные лучи, удерживая там, пока она не перестала сопротивляться. Обессилев, она повалилась на пол. Ее обуглившаяся черная кожа местами пузырилась и лопалась. Девушка подняла на него усталые глаза, безмолвно вопрошая: «Почему?»