День восьмой - Торнтон Найвен Уайлдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот еще несколько заголовков его статей: «День в Гулл-хаусе»; «Поход ребенка на скотобойню» (дважды отклонялась); «Четырехразрядная гостиница»; «Статуи в наших парках»; «Спасибо тебе, Беттина!» (за подписью «Трент» публиковалось воображаемое интервью с последней лошадью, которая возила вагоны чикагской конки. Заканчивалось оно так: «К тому времени, когда эти строки были отправлены в печать, копыта Беттины уже разлили по пузырькам для клея»); «Морское приключение» (ночной рейс до Милуоки); «Познакомься со своими венгерскими соседями» (ассоциация «Венгрия вечна» тут же прислала ему приглашение на банкет в его честь, от которого он вежливо отказался); «Конуры для младенцев» (отклонялась дважды; шокированные читатели массово закрывали подписку на газету); «Пат Куигган и «Il Trovatore» (рабочий сцены рассказывает, как понимает содержание знаменитой оперы Верди «Трубадур»).
У Роджера отсутствовало чувство юмора, но зато был безошибочный слух. Как и другие заметки из серии «На сладкое», ее перепечатали многие газеты от побережья до побережья, сильно при этом приукрасив.
Был еще: «Добрый вечер, джентльмены!» (о визите во вновь открытый дом престарелых Святого Казимира, за что Роджер получил письмо с выражением признательности от архиепископа); «Милли нажимает на педаль» (о посещении швейной мастерской с потогонными условиями работы; несколько читателей прислали ему текст стихотворения «Песня рубашки», которого он не знал раньше); «Кто они – семь лучших чикагских проповедников?» (в этих трех статьях, сам того не подозревая, Роджер разворошил муравейник сектантской междоусобицы и энтузиазма); «Чепец для Флоренс Найтингейл» (заметка написана в октябре 1905 года, в период больших душевных переживаний, чтобы доставить удовольствие Софии, которую, как только что Роджер узнал от Порки, отправили отдохнуть на ферму Белла).
Он писал ей каждый день, а потом вложил в одно из писем эту статью с обещанием приехать в Коултаун на Рождество. Редактор сначала отказался ее печатать как глупую, на что Роджер заявил, что уволится, а статью отнесет в другую газету, и редактор сдался.
Трент описал мысли отца, который наблюдает, как на его дочь надевают чепец во время церемонии в честь окончания Школы медсестер в Чикаго. Девушку зовут София, и живет она где-то в южном Иллинойсе, в доме, который носит название «Вязы». Отец вспоминает, как его дочь с детства любила животных, как из щепочек делала шины, чтобы наложить на сломанную лапку белки или крылышко птички, как из глазной пипетки выкармливала птенцов, выпавших из гнезда. Автор, судя по всему, много знал об обязанностях, тяжелых испытаниях и радостях, связанных с трудом медсестер. Статью перепечатали многие газеты, и она получила большое количество отзывов. В редакцию газеты доставили огромный торт от медсестер больницы «Мизерекордиа», которые пообещали молиться за автора.
В комнате, где сидели репортеры, у Роджера был свой стол, но его редко там видели. По городу поползли слухи, что он сын знаменитого преступника, но их расценили как происки завистников. Говорили, что ему еще нет и двадцати, но это казалось и вовсе нелепицей. По мнению большинства, он происходил из старинной чикагской семьи и вел обеспеченную жизнь. У него был красивый дом в Уиннетке, а может, в Эванстоне, его окружали домочадцы и домашние животные. Роджер имел довольно много знакомых среди простых рабочих, которым был известен как «тот парень, что пишет статейки в газету», но приобрел и врагов, главным образом среди спортсменов и политиков. Дошло до того, что пару раз ему пришлось защищаться. Такие ситуации мало напоминали образ жизни журналиста, который когда-то сложился у него в голове, но он заглядывал вперед, пытаясь создать в журналистике что-то новое. А терпения ему было не занимать. Свои статьи из серии «На сладкое» он не принимал всерьез. Кроме того, грамматика и правописание у него сильно хромали. Обычно свои тексты он приносил старому мистеру Бранту, и тот готовил их к печати. Потом Роджер внимательно изучал то, что получилось, вникая во внесенную правку. В Чикаго подпись «Трент» обрела известность, но те, кто не мечтал о славе в юные годы, долго не замечают, что она пришла, а потом не понимают, что с ней делать. Роджер к тому же был уверен, что пишет только ради денег.
К весне 1904 года его лицо потеряло мальчишескую округлость, голос зазвучал на октаву ниже, взгляд сделался острым, а душевное состояние – менее напряженным. Возможно, Роджер научился смеяться у Деметрии, Лаурадели и Ицзуми – о которых мы еще услышим, – а может, это произошло потому, что работа приносила ему удовольствие. Его движения стали стремительны: по городу он передвигался словно на крыльях; на Рождество отправил матери подборку своих заметок и наконец указал адрес, по которому ему можно ответить. Роджер не извинился перед ней за то, что так долго скрывался, а она не укорила его за это: мать и сын могли общаться мысленно, на расстоянии. Статьи Беате понравились, за деньги она его поблагодарила, но заверила, что больше посылать не нужно. Она дала ему полный отчет о делах в пансионе, особо отметив, сколько сил вложила во все это София. Сообщила так же, что Лили уехала из Коултауна учиться пению в Чикаго. Лили тоже регулярно присылала ей деньги, но, как и он, не сообщала, под каким именем и по какому адресу живет. (Все-таки странные эти Эшли!) Она надеялась, что Роджер скоро навестит их в Коултауне. Его комнату сдавали, но к его приезду приготовят. Беата и словом не упомянула о суровых испытаниях, которые выпали им два с половиной года назад. Письмо к сыну она закончила по-немецки: просьбой прислать фотокарточку.
Оба извели массу
