Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты помочь пришел мне? — он подслеповато щурился, — расплывалось в темноте лицо гостя, ровно морок это был, оборотень, а не живой человек.
Матвей Вельяминов совсем припал к решетке и прошептал: «Помочь, конечно».
Петя оттащил труп в канаву за амбарами, и, шатаясь, поднялся в горницы.
— Я человека убил. Узнал меня Матвей, подослал холопа с кинжалом.
Глава Московской компании смотрел в землистое от усталости лицо юноши и вдруг вспомнил, как легко входила шпага в тело противника, и как потом лилась на утоптанную землю темная, быстрая кровь. Сколько лет ему тогда было? Тоже, как Питеру, — восемнадцать. Он быстро наполнил вином бокал, протянул Воронцову.
— Ты сядь. Сядь, выпей, успокойся.
Юноша, не чувствуя вкуса, залпом осушил бокал.
— На Москву мне надо. Венчаться и увозить ее.
— Кого ее? — не понял Дженкинсон.
— Сестру Матвея младшую единокровную. Я ее с детства знаю, я сюда за ней и ехал.
Свататься.
— Посватался? — Дженкинсон стал одеваться.
— Куда вы?
— С тобой на Москву, куда, — проворчал купец. — Так ты что, невесту свою крадешь, что ли? Родители ее против?
— Родители не против, только вот царь Иван тоже хочет ее себе в жены.
— Шпагу не забудь, — коротко приказал Дженкинсон.
Когда он шел наверх, заботливо поддерживаемый Матвеем, он посчитал ступени — их было сто двадцать. Яркий полуденный свет ударил в глаза. Башкин дернул головой, зажмурился.
Он почти ничего не видел. «Как же я писать буду? Или, может хоть диктовать смогу, как Феодосий.»
— А Федор Васильевич где?
— Ждет нас, — прозвучал ровный ответ. — Вот сюда иди, тут возок.
Башкин почувствовал, как открывается перед ним низкая дверь. Внутри было тихо. Матвей помог ему усесться. «Сейчас поедем».
— Матвей знает, что я здесь, — выпалил Петя с порога, ворвавшись в дом Вельяминова. — Я его холопа, которого он ко мне с клинком подослал, убил.
— Сядь, не тараторь, — слегка опешив, приказал Вельяминов.
— Да что вы все «сядь» да «сядь», — сорвался на крик Воронцов-младший. — Я человека убил!
Федор с размаха залепил ему пощечину. Петя вздрогнул, заморгал виновато.
— Ничего, — утешил его Вельяминов. — У каждого свой первый раз бывает. У меня в пятнадцать лет это было, а с тех пор и не считал я.
— Вы воин, вы другое дело. — Пете вдруг бросилось в глаза, как постарел несгибаемый Вельяминов, буквально за несколько дней постарел.
— Ты теперь тоже воин. Ты царю дорогу перешел, думаешь, это так просто с рук сойдет?
Сейчас Марфа с матерью спустятся, благословим вас.
Они стояли в разных углах горницы — Марфа, с заплетенными косами, в нежно-зеленом летнике вдруг показалась Пете совсем не той девчонкой, что видел он в подмосковной. Она зашла с опущенной головой и так и осталась стоять, не взглянув на него, забрызганного грязью, с влажными от дождя волосами.
— Сватается к тебе Петр, дочка, — взяла ее мать за руку. — Что скажешь?
Марфа, прерывисто вздохнув, тотчас кивнула согласно.
— Венчаться вам надо не медля. — Федор прошелся по палате. — Венчаться и уезжать отсюда.
— Но почему?
— Ищут Петра, брат твой Матвей узнал его. А коли мы его дитем шестилетнего от смерти неминучей уберегли, так и сейчас на нее не предадим.
— А тебе, коли ты жена венчаная, — подала голос Феодосия, — окромя как с мужем рядом, другой дороги нет. Хочешь такую судьбу или другое выберешь? Тебя еще один человек хочет в жены взять.
— Кто?
— Государь Иван Васильевич на престол хочет тебя посадить, в царицы московские.
На длинных ресницах заблестели слезы.
— Учили вы меня, родители родимые, что нет ничего дороже чести, что бесчестно за нелюбимого замуж идти. Я себя только тому отдам, кого люблю всей душой. — Она запнулась, закусив губу. — Тебе, Петя, коли люба я тебе.
Он, как в тумане, взял девушку за руку и привлек к себе. Так, не разнимая рук, они опустились на колени перед иконой, что сняли со стены Феодосия и Федор Вельяминовы.
В возке душисто пахло сухим сеном. Башкин подумал, что ехать будет мягко, может даже поспать удастся. Он пошарил рукой в темноте, дотянулся до двери, хотел открыть, но она не поддалась. Он неуверенно позвал: «Матвей Федорович?».
На монастырском дворе Матвей поднес горящий факел к груде сена. Оно вспыхнуло сразу — весело, ярко. Возок заходил ходуном. Башкин, зайдясь в кашле, снова попытался открыть дверь, но тщетно. Удушливый дым завыедал глаза, забивался в рот. Я ж ему все сказал, и про отца его, и про Феодосию, успел подумать горько Башкин, зачем жжет он меня?
Раздался треск, откуда-то потянуло свежим ветром, и Башкин вслепую пошел туда. Он вдруг вспомнил, что от нее тоже так пахло — чистым теплым ветром и летними травами.
Стенки возка затрещали и рухнули. Горящий человек вывалился наружу в истошном неумолчном крике. Его заглушил монастырский колокол. Матвей в седле перекрестился, глядя, как тлеют остатки волос на голове несчастного, как съеживается кожа, как лопаются, вытекая и превращаясь в пар, глаза. Посмотрев на дымящегося, обуглившегося, слепо ползущего человека, он развернул коня и проехал прямо по голове умирающего. Сожженные кости поддались и на подковах осталась белая, тягучая масса. Потом он долго с ожесточенным наслаждением втаптывал останки в нагретую летним солнцем землю.
Ни разу еще не видел Энтони Дженкинсон такого венчания. В полутемной крохотной церквушке витал запах ладана, подрагивали слабые огоньки редких свечей. Родители невесты — пожилой, богатырского сложения боярин, и высокая, ему под стать, нестарая и очень красивая женщина молча стояли сзади, держась за руки.
В Лондоне никто бы не поверил, что владелец «Клюге и Кроу» венчается, как последний оборванец — в наскоро отчищенном кафтане, с исцарапанными руками.
— Имаши ли Петр, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Марфу, юже зде пред тобою видиши? — спросил высокий худой монах в потрепанной рясе и надвинутом на лицо клобуке.
— Имам, честный отче.
«Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину: тайна сия велика есть», — услышала Марфа и робко, осторожно взяла мужа за руку.
Супруги Вельяминовы негромко в один голос произнесли: «Аминь».
Обняв уже замужнюю дочь, Феодосия устремленные на нее суровые глаза казанского митрополита Германа, что недавно был вызван в Москву по приказанию царя — за то, что с амвона призвал государя покаяться за грехи его.
Муж тронул ее за плечо.
— Хоть и тайное у нас венчание, однако чарку за здоровье молодых не выпить нельзя.
Переведи ему, — кивнул Федор на Дженкинсона.
На Воздвиженке, после того как все поздравили новобрачных, тесть тронул Петю за плечо:
«Пойдем, Петр Михайлович, поговорим, пока мать жену твою собирает».
— Хоть Марфа теперь и жена твоя, однако, ежели государь захочет, ничто его не остановит, будет как и с Марьей вашей.
Петя побледнел.
— Не позволю.
— Ясное дело, что мужу надо смерть принять за честь жены своей, на то он и муж. Однако подумали мы тут с Федосьей и решили, что лучше всего будет Марфу спрятать, хоть на год, пока не уляжется здесь.
— Думал я ее в на Белое море везти.
— Туда и в Новгород соваться вам нельзя, — покачал головой Федор. — Ливония в войне, а в Холмогорах, как туда ваши корабли наладились, людей царских не перечесть, не скроешься от них.
— И куда же нам?
— На восток. К Вассиану, брату Марфушиному старшему, сыну моему, в Чердынский богословский монастырь, он настоятелем теперь там. В мужском монастыре, тем паче в такой дали, жену твою искать не будут, а ежели волосы ей обрезать и в армяк обрядить, от пацаненка не отличишь. — Тесть вдруг помрачнел. — И вот еще что, Петруша, надо тебе о смерти матери твоей рассказать, ино ты не знаешь, что было с ней, а должон.
Отряд государевых людей остановился на развилке.
— Скачите в слободу Александрову, — приказал Матвей помощнику. — Доложите государю, что огнем мы скверну выжгли. Как приеду, сам еще с ним поговорю.
— Скоро ждать вас, Матвей Федорович?
— Да вот с отцом поговорю и вернусь. — Матвей свернул на проселочную дорогу, ведущую к усадьбе Вельяминовых.
— Вот так твоя мать смерть и приняла, — закончил боярин. — После казни повезли ее в монастырь, она по дороге преставилась.
— Где ее схоронили?
— Да кто ж знает, милый ты мой. Ты, ежели уцелеешь, Степану расскажи, что не оставил вам царь могил отеческих.
— Расскажу. — Петя взглянул на боярина и тот поразился — ровно тучей подернулись ясные глаза племянника. — Как нам до Чердыни добираться?
— До самой Чердыни не надо. Как приедете в Ярославль, иди вот к этому человеку, — Вельяминов отдал юноше запечатанную грамоту. — Он вас отправит вниз по реке до Казани, там Марфу ждать будут, а Вассиана я извещу. Тебе там болтаться не след, ты езжай дальше, в Астрахань, там у меня дружок есть, Данило Гребень, мы с ним ханский флот на Волге жгли когда-то, он тебя приютит на зиму. Опять же и теплее там на море-то. Вот тебе для него грамота тоже. Люди это все надежные, не предадут. А весной за Марфой вернешься, и к Белому морю. Все понял? Деньги есть у тебя?