Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Однако капитан Воронцов ненавидел холод еще с первой своей зимовки в Сент-Джонсе, где из-за мороза носа было не высунуть из каюты. С тех пор он предпочитал ласковые южные моря. Да и не тянуло его в Московию. Не то, что Петра, который, едва унаследовав торговлю после покойного Мартина Клюге, сразу засобирался на восток.

Не один, конечно — Степан не отпустил бы единственного, осьмнадцати лет, мальчишку одного. Петя ехал с английскими купцами, с патентом и привилегиями от королевы, но, зная брата, Степан был уверен, что, оказавшись в Москве, Петя первым делом побежит на Воздвиженку.

На палубу вышел Черныш и потерся спиной о мачту. Это был сын того Черныша, что Петька тащил всю дорогу из Москвы. Первый Черныш был еще бодр и гонял мышей в торговом доме «Клюге и Кроу», в лондонском Сити.

Степан поднес к глазу подзорную трубу. Про него говорили, что «Ворон одним глазом видит то, что другие двумя не замечают». Он знал это.

— С юга идет испанец, с запада — шторм. Интересно, от кого мы сбежим быстрее.

Дон Педро де Альварадо-и-Контрерас сыпал проклятиями. Чертов англичанин заметил его первым и прибавив парусов, резво уходил на северо-восток.

— Будто сам дьявол ему в паруса дует.

Старик боцман, ходивший еще под началом Магеллана, вздохнул.

— Это Ворон. У него новый корабль, тот, что обстреливал Кальяо.

— Старый знакомец, — процедил дон Педро. — Но откуда он в Перу?

— Проливом Всех Святых и потом на север, — пожал плечами боцман.

— Зимой? Он что, безумец? — Контрерас нервно заходил по палубе «Святой Магдалены».

— На то он и Куэрво. — Старик назвал Воронцова испанским прозвищем. — Видать, в трюмах есть у него что-то, иначе он нас уже вызвал на бой.

— Сейчас посмотрим, кто быстрее. — Контрерас выкрутил штурвал до отказа.

Степан спустился в каюту, здесь было как на «Клариссе» и «Жемчужине» — потертый ковер, на котором вперемешку висели шпаги и кинжалы, обитая кожей шкатулка для пистолетов, шкатулка черного дерева с корабельными бумагами, карты на стенах и просторном столе.

Воронцов открыл шкатулку и достал письма Изабеллы, пожелтевшие, с выцветшими чернилами. Он сунул их под рубашку, поднес к губам жемчужину, которую дала ему Белла перед смертью.

Обречены на скитания.

— Капитан, — постучали в дверь. — Шторм по левому борту.

Степан взбежал на палубу. Испанца видно не было, кишка тонка, ехидно подумал Воронцов, но на горизонте вырастала черная, низкая туча.

— Уйдем? — спросил помощник.

— Навряд ли. — Воронцов приказал убавить парусов, ветер с запада дул такой, что и на половинном оснащении они будто летели по волнам.

— Да что за черт! — взорвался Контрерас. — Когда мы его догоним?

— Он Куэрво, — боцман суеверно скрестил пальцы. — Сейчас он нас заманит в бурю, а сам улизнет, сколько раз уж так бывало.

— Ну уж нет, — испанец приказал добавить парусов. Они шли за «Изабеллой» в самое сердце урагана.

Воронцов спустился в трюм, где лежал подарок для Елизаветы. Он осторожно коснулся внушительного холщового свертка. Его несли через джунгли и ущелья, спускали в пропасти и сплавляли по рекам. Ворон, прослышав, что есть такое диво на свете, не жалея денег, построил лучший на свете корабль, набрал бывалых моряков и прошел туда, куда до него не ступала нога англичанина. И все ради того, чтобы королева посмотрела на него так, как тем сырым весенним вечером в Гринвиче, ради того, чтобы увидеть улыбку на ее устах.

Он сорвал холст и, как и в первый раз, благоговейно застыл перед огромным изумрудом, сиявшим в глыбе породы.

«Изабеллу» тряхнуло. Корабль, кренясь на правый борт, взбирался на злые свинцовые волны. Испанцы были уже совсем рядом, можно было разглядеть развевающийся на корме королевский стяг и имя корабля. «Святая Магдалена».

— Не будет он стрелять, — рассмеялся Степан. — Побоится.

— А мы? — с опаской спросил помощник.

— А мы будем. — Воронцов отдал команду пушкарям. Он сам встал к оружию — в стрельбе ему равных было поискать. Ядро, выпущенное из капитанской пушки, переломило фок-мачту испанца пополам.

Контрерас едва удержал сразу охромевший корабль. Только такой безумец, как этот Куэрво, мог затеять сражение посреди серьезного шторма. Грянули пушки «Магдалены», но лишь одно ядро долетело до «Изабеллы», врезавшись в деревянную обшивку кормы.

Беспрерывно чертыхаясь, Контрерас велел еще прибавить парусов.

«Изабелла» взобралась на огромную волну, и, перекатившись через нее, пропала с глаз.

— Уйдет, — простонал Контрерас.

— Никто не уйдет, — обреченно ответил боцман.

— Это еще почему?

«Магдалена», мотаясь из стороны в сторону, тяжело шла на гребень высокого вала.

— Потому что там смерть. — Старик, склонив голову, перекрестился.

Ворон слышал про такое от старых моряков — Йохансен, понизив голос, рассказывал ему о местах, где «Господь играет в ладоши». А когда Степан, еще совсем юный, приставал к капитану с расспросами, тот лишь отмахивался: «Из тех, кто видел это, не выжил никто!»

Здесь было глубокое, синее небо. Ветра не было. Громадные изумрудные валы сталкивались с оглушительным ревом, крутились, выстраивались в круг. «Изабелла» скользила, беспомощная, с повисшими парусами, по краю водоворота, а вслед за ней, так же бессильно вертелась «Святая Магдалена».

Сорокапушечные корабли казались тут детскими игрушками. «Изабелла» стояла на стене воды уже почти вертикально, носом вниз, и Степан вдруг вспомнил, что перед отплытием, он, как обычно, оставил у «Клюге и Кроу» подробное письмо с росписью всех своих земных дел. Только в этот раз к нему прилагалось еще и карта. Ппосле недавнего рейда на панамское побережье, Степан оставил команду гулять в кабаках, а сам взял шлюпку и не сказав никому ни слова, сплавал в известное лишь ему одному место.

«Того, что там зарыто, хватит на три поколения вперед», — подумал Ворон и закрыл глаза.

«Изабеллу» с бешеной скоростью тянуло вниз. «Даже если и пройду долиной смертной тени, не убоюсь я, ибо Ты со мной». Потрескивала под ногами палуба, летела рядом с ними вниз, из уменьшающегося кружка голубого неба «Магдалена». Испанский корабль тонул в мешанине обломков, в бьющихся парусах, в заглушаемых ревом волн человеческих воплях.

Перед смертью Контрерас еще не раз успел пожалеть о том, что никто и никогда не узнает, как он догнал великого Куэрво.

Степан невероятным усилием поднялся на ноги и встал к штурвалу. «Я обещал, — сказал он себе, чувствуя, как стихия подчиняется его силе и воле. — Я обещал ей вернуться.».

«Изабелла», словно по волшебству, нашла ветер и стала выбираться наверх, к далекому, еле видному диску солнца. «Добавить парусов!»

Когда они перевалили через гребень последней волны и перед ними открылось спокойное море, Степан передал штурвал помощнику и, привалившись к борту корабля, сразу заснул.

«Изабелла» — новая, с иголочки, только с верфи, стояла у незнакомой пристани. Вокруг были низкие, топкие берега, между которыми катила свои воды могучая, расходящаяся рукавами река, острова без числа, над головой еле пробивалось хилое северное солнце.

На мачте развевался незнакомый Степану флаг — белый, с косым голубым крестом святого Андрея. На палубе стояла Белла, маленькая, легкая, рыжеволосая. Она держала на руках Вороненка — верткого, темноголового и зеленоглазого мальчишечку. «Вырос-то как», — умилился Степан и вдруг увидел тех, кого и не чаял увидеть. Рядом с Беллой стояла Марья, его синеокая смешливая сестренка.

— А ты, братец, не утопишь нас? — задорно крикнула она.

— Будешь болтать — ссажу на берег, — шутливо пригрозил Воронцов и улыбнулся отцу с матерью, ровно такие, какими он помнил их, молодые и красивые.

Петька отчаянно махал им рукой с пристани.

— Попутного ветра, Степа!

Воронцов успокоенно вздохнул и мягко, как учил Йохансен, повернул штурвал.

— Капитан!

— А? Что? Где? — Непонимающе ворохнулся он, щуря заспанные глаза.

— Светает, ваша вахта, — помощник сочувственно улыбнулся.

— Пусть кофе принесут, если на камбузе еще живые остались. — отряхиваясь от сна, приказал Степан и погладил нагретое осенним солнцем дерево штурвала. — Спасибо, девонька, — шепнул он то ли кораблю, то ли еще кому-то.

«Изабелла» шла на восток, туда, где в золотом сиянии восхода лежала Англия.

Пролог

Астрахань, февраль 1566 года

Петя Воронцов поплотнее запахнул тулуп, пробираясь между наметенными злым северным ветром сугробами выше человеческого роста. Свистела вьюга, над головой висело низкое, черное небо, и казалось, нету ничего вокруг, кроме холода и снега. Даже старики не помнил такой суровой зимы, лед на Хвалынском море встал в начале ноября, они чудом успели вернуться из Дербента. Атаман Данила Гребень тогда сказал Пете: «Не зря я вас подгонял, Если б медлили, пришлось бы обратно посуху идти через пески, там бы мы все головы и сложили».