Сивилла - Флора Шрайбер

   – Если бы речь шла о соматическом заболевании, – объяснила доктор, – вы бы не стали рвать рецепт на лекарство, способное помочь вам преодолеть кризис и выздороветь.

   – Неуместная аналогия, – упрямо сказала Сивилла.

   – Более уместная, чем вам кажется, – возразила доктор. – Эти иные «я» являются не вашей болезнью, а ее симптомами. Они завладевают вами, ошеломляют вас, мешают вашим намерениям и устремлениям. Только став ближе с «другими», вы сможете сделать шаг к более нормальной жизни.

   На губах Сивиллы заиграла ироничная улыбка.

   – Это звучит так просто, – заметила она, – но мы с вами знаем, доктор, что все совсем не так просто.

   – Никто и не говорит, что просто, – ответила доктор. – Но я уверяю вас в том, что выздоровление станет гораздо более сложной задачей, если вы не согласитесь узнать – и принять – этих «других».

   – Случай в Филадельфии доказал мне, что я никогда не поправлюсь, – мрачно произнесла Сивилла.

   Она встала с кресла, подошла к окну и стала рассеянно смотреть в него.

   – Сивилла, – окликнула ее доктор, – сопротивление не принесет вам пользы.

   Сивилла повернулась к ней:

   – Опять это неприятное слово.

   – Все пациенты оказывают сопротивление, – заверила ее доктор.

   – Но я не просто пациент, – ответила Сивилла, усмехнувшись. – Я – пациенты. – Ударение на последнем слоге прозвучало с пугающей интонацией. – По крайней мере, вы мне так говорите. И предполагается, что я буду слушать их и смиряться с тем фактом, что я урод.

   – Сивилла, Сивилла, – возразила доктор, – вы искажаете истину. Эти «другие» являются частью вас самой. Личность любого из нас состоит из разных составляющих. Ненормальность вашей ситуации заключается не в наличии такого разделения, но в диссоциации, амнезии и в ужасных травмах, которые стали причиной возникновения «других».

   – Какой-то эвфемизм, – печально ответила Сивилла. – Под «другими» вы имеете в виду других людей. Я не хочу знакомиться с ними. Зачем мне это?

   – Я уже объясняла зачем, – настаивала доктор. – Объясню еще раз. Выслушивание их действительно принесет пользу. Это решающий шаг к выздоровлению.

   Сивилла молчала, и доктор поняла, что задача оказалась еще труднее, чем представлялось.

   – Рано или поздно это должно произойти, – вновь начала доктор. – Так почему не сейчас? В конце концов, вы дали мне разрешение вести звукозаписи. Они предназначены не только для меня.

   – Я боюсь, – призналась Сивилла.

   По ее телу пробежала дрожь.

   – Прослушивание уменьшит ваши страхи.

   – Да неужели то, что я послушаю, остановит мои выпадения из реальности? – с отчаянием вопросила Сивилла.

   – В конечном итоге – да, – решительно ответила доктор. – Чем лучше вы будете узнавать другие «я», тем ближе мы подойдем к вашей интеграции в единое целое.

   Сивилла упала в кресло и исподлобья посмотрела на доктора. Зрачки ее глаз расширились еще больше. Она вцепилась в кресло и, полностью осознавая возможные последствия своего решения, пробормотала:

   – Хорошо, я согласна.

   Доктор встала со стула, стоявшего у изголовья кушетки, сунула руку в ящик стола и, держа в одной руке бобину с лентой, а другую руку положив на магнитофон, взглянула на Сивиллу:

   – Можно запустить эту ленту?

   На миг повисло молчание. Потом Сивилла кивнула.

   Доктор пощелкала клавишами магнитофона. Бобины закрутились. Сивилла, которая теперь сидела съежившись на краешке кушетки, думала: «Эти колеса катятся на меня».

   Голос с ленты произнес: «Я услышала звон стекла в химической лаборатории. Это напомнило мне про Лулу и про блюдо для пикулей. Я просто должна была побежать к двери вместе с Сивиллой».

   – Голос моей матери! – вскрикнула Сивилла. – Откуда вы раздобыли голос моей матери?

   Она бросилась к окну. На мгновение доктору показалось, что Сивилла превратилась в Пегги Лу, но, когда голос с ленты произнес: «Я побежала к двери вместе с Сивиллой и пошла с ней к лифту», Сивилла повторила своим собственным голосом, без каких-то физических изменений, которые говорили бы о присутствии Пегги Лу:

   – Это голос моей матери. Выключите его, я не выдержу. Вы сведете меня с ума. Я не готова.

   Доктор выключила магнитофон. Сивилла отвернулась от окна, вновь уселась в кресло и уставилась в пространство.

   – Это голос не вашей матери, – тихо сказала док тор. – Это голос Пегги Лу. Разрешите, я еще раз включу, чтобы вы удостоверились?

   И хотя Сивилла ничего не ответила, доктор вновь привела ленту в движение.

   Голос Пегги Лу произнес: «Я чувствовала, как Сивилла прижимает к себе нашу папку на молнии. Она сходила с ума, потому что лифт не приходил. Тогда выступила я. Это я вошла в лифт. Да, я!»

   – Что все это значит? – в отчаянии спросила Сивилла. – Выключите эту штуковину. – Доктор послушно выключила магнитофон. – «Наша папка на молнии», – пробормотала Сивилла, начиная расхаживать по кабинету. – Она считает, что владеет имуществом наравне со мной. Ах, доктор Уилбур, доктор Уилбур, что же мне делать?

   – Давайте просто послушаем, – предложила доктор, и бобины вновь стали вращаться, принося пугающие откровения вместе со словами Пегги Лу, льющимися в комнату.

   «Я ушла из лаборатории, – говорила Пегги Лу, – потому что не хотела, чтобы меня ругали за то, что я разбила эту посудину. Я ее не разбивала. Но ведь я ничего не разбивала и тогда, когда Лулу сказала, что я это сделала. В тот раз меня наказали. Да, наказали. Это было нечестно».

   – Выключите, выключите эту штуковину, – взмолилась Сивилла.

   В наступившей тишине Сивилла, ошеломленная ощущением нереальности происходящего, стала тихо вспоминать:

   – Я уже много лет и не думала об этом блюде для пикулей, а теперь вспомнила. Да, мать действительно наказала меня, хотя разбила его Лулу. Но откуда эта Пегги Лу знает про блюдо?

   – Пегги Лу является частью вас. Она защищала вас от гнева, который вы ощущали в связи с несправедливым наказанием, – ответила доктор.

   – Я не просила ее защищать меня. Я не хочу иметь с ней ничего общего, – резко сказала Сивилла.

   – Сивилла, – предупредила доктор, – вы проявляете такое сопротивление, что это не принесет вам ничего хорошего.

   – Опять это неприятное слово. – Сивилла попыталась улыбнуться, но без особого успеха.

   – Именно из-за блюда для пикулей, – объяснила доктор Уилбур, – Пегги Лу носится с идеей битья стекол.

   – Знаете, лучше бы она остановилась, – раздраженно ответила Сивилла. – Ведь за стекла, которые бьет Пегги Лу, приходится платить мне. Эта Пегги Лу мне не по карману.

   – Когда мы устраним травму, связанную с блюдом для пикулей, Пегги Лу прекратит это делать. Когда вы будете способны проявлять гнев самостоятельно, Пегги Лу станет с вами единым целым. Вы готовы продолжить?

   Доктор включила магнитофон. Вновь раздался голос Пегги Лу: «В химической лаборатории как-то странно пахло. Я сразу вспомнила старую аптеку в Уиллоу-Корнерсе, где я жила. Это там нас нашла мать Сивиллы, как раз после того, как мы переехали назад с фермы. Я тогда ужасно взбесилась. Я вааще хотела убежать».

   – Остановите. Пожалуйста, остановите! – прозвучала отчаянная мольба.

   Доктор послушно выключила магнитофон, и в наступившей тишине Сивилла прошептала:

   – Старая аптека. Я ее помню. Старый доктор Тейлор. Музыка. Чудесная музыка.

   Погрузившись в воспоминания, Сивилла немного успокоилась. Воспользовавшись этим моментом покоя, доктор пояснила:

   – Вот видите, у вас с Пегги Лу есть общие воспоминания. Кроме того, у нее есть воспоминания, о которых вы не имеете понятия, на которые у вас амнезия. Когда все эти воспоминания вернутся, мы сделаем большой шаг к объединению вас в одно целое.

   Доктор включила магнитофон, и Пегги Лу продолжила: «Когда я ехала в подземке, а потом на поезде в Филадельфию, я все думала, что Сивилла не хочет делать то, о чем я ее прошу. Мне были нужны деньги на принадлежности для рисования. А она сказала, что нам нужно оплатить лабораторные занятия. Мне, конечно, нравится химия, но меня бесит, что Сивилла столько просиживает за этими формулами. Ей бы не пришлось столько сидеть, если бы я помогла ей с умножением. Я-то его учила в школе, а она – нет. Я бы могла ей помочь, если бы захотела, но я не хочу. Я хочу делать то, что мне нравится. Про все это я и думала, когда ехала в Филадельфию. Мы уже давно никуда не ездили. А я от этого схожу с ума. Точно схожу. Понимаете, я люб лю путешествовать, а Сивилла никогда никуда не ездит. Поэтому я поехала в Филадельфию, чтобы проветриться».

   На этот раз доктор сама выключила магнитофон.

   – Это все? – спросила Сивилла.

   – Нет, но давайте сделаем небольшую паузу, – ответила доктор.

   Впервые за время сегодняшнего сеанса Сивилла казалась более спокойной, способной реагировать не чувствами, а разумом.