Мозаика Парсифаля - Роберт Ладлэм

— Как она объяснила то, что произошло?

— Ее предупредили и сказали, чтобы она точно следовала инструкции.

— Кто предупредил?

— Высокопоставленный правительственный чиновник из Вашингтона.

— Почему она согласилась на встречу с ним?

— Его привел человек, представившийся как старший атташе из мадридского отделения Управления консульских операций.

— Консульских? Из Мадрида? Где же в это время находился я?

— В Мадриде.

— Господи! Они все рассчитали по минутам.

— Что именно?

— Да всю операцию. Какие инструкции она получила?

— Встретиться вечером с одним человеком и покинуть с ним же Барселону.

— Они встретились?

— Нет.

— Почему?

— Она запаниковала. По ее словам, мир для нее рухнул. Ей казалось, что никому теперь нельзя верить. Она бежала.

— Слава Богу! Я не знаю, кого убили той ночью на пляже, но это должна была быть Дженна. От этого вся операция выглядит еще грязнее и омерзительнее. Кто была та, ничего не подозревавшая женщина, которую пригласили погулять при луне, а вместо этого укокошили? Боже, что это за люди?!

— Узнай через Мадрид. Атташе из Консульских операций.

— Это невозможно. Ей преподнесли очередную ложь. В Мадриде нет отделения Консоп — очень поганый климат. Работа ведется в пригороде Лиссабона.

Режин посмотрела на него.

— Что происходит, Майкл?

Хейвелок наблюдал, как струя фонтана над темным бассейном уменьшалась, укорачивалась, умирая. Где-то чья-то рука вращала вентиль, чтобы выключить каскад на ночь.

— Предатели угнездились на очень высоком уровне в нашем правительстве. Они проникли в такие места, которые я считал абсолютно непроницаемыми. Теперь они осуществляют контроль, убивают, лгут. С ними вместе кто-то работает и в Москве.

— В Москве? Ты в этом уверен?

— Да, уверен. Я полагаюсь на слова человека, который не боялся умереть, но трепетал при одной мысли о том, что ему придется жить так, как я ему обещал. Некто в Москве, о ком не подозревает даже КГБ, имеет постоянный контакт с нашими лжецами.

— Но какова цель? Ты? Дискредитировать тебя и потом убить? Возвести поклеп на покойника, чтобы аннулировать результаты какой-нибудь операции?

— Нет, это не я. Я всего лишь частица большого целого. Несколько дней назад я был вообще незначительной фигурой. Но сейчас моя персона оказалась в центре внимания. — Хейвелок взглянул на Бруссак. Черты ее морщинистого лица смягчились. На нем появилось выражение понимания и сочувствия. Но в тусклом свете оно по-прежнему оставалось пепельно-серым. — Это произошло потому, что я увидел Дженну и узнал, что она жива. Теперь им ничего не остается, кроме как убить меня. И ее тоже.

— Но почему? Ты ведь был самым лучшим!

— Не знаю. Знаю только, что ответ надо искать в событиях на iCoc-та-Брава. Там все началось для Дженны... и для меня. Один из нас умер. Другой умирает в душе, и с ним покончено. Он вне игры.

— Сейчас она умирает в душе, Майкл. Меня просто потрясает, как она вообще сохранила способность действовать так, как она действует, остается такой мобильной. — Режин сделала паузу. Фонтан уже совсем сник, и только тонкие струйки воды продолжали литься через края верхней чаши в бассейн внизу. — Она ведь любила тебя. Ты это знаешь.

— Любила? — переспросил Майкл, удивленный, что собеседница произнесла это слово в прошедшем времени.

— О да. Мы научились примиряться с новыми реалиями, не так ли? И мы приспосабливаемся к ним быстрее, чем большинство людей, потому что внезапное изменение — наш стародавний знакомец и старый враг. Мы постоянно ищем у других признаки предательства, это наше кредо. Время от времени мы и себя подвергаем испытанию, когда наши противники пытаются либо посеять соблазн в наших умах, либо воздействовать на наши аппетиты. Иногда успеха добиваемся мы, а иногда и они. Такова, увы, реальность жизни.

— Ее тщетность, — уронил Хейвелок.

— Ты — чересчур большой философ для нашей профессии.

— Именно поэтому я и оставил ее. — Майкл отвернулся. — Я видел ее лицо в иллюминаторе самолета на Коль-де-Мулине. Ее глаза. Господи, это было так ужасно.

— Не сомневаюсь. К сожалению, так бывает. Вместо любви приходит ненависть. И это единственный способ самозащиты... Она убьет тебя, если сможет.

— Боже мой... — Хейвелок ссутулился, уперевшись локтями в колени и положив подбородок на руки. Глядя на мертвый фонтан, он продолжил: — Я ее так люблю. Я любил ее и в тот момент, когда убивал той ночью. Я знал, что часть меня навсегда останется на этом пляже. Когда я видел ее бегущей по песку, слышал ее крик, мне хотелось кинуться к ней... помочь... сказать, что весь мир погряз во лжи, и ничего не имеет значения, кроме нас двоих... Что-то во мне говорило, что в отношении нас творятся ужасные вещи, но я не прислушался к тому предупреждению. Я был настолько потрясен обманом, что не слушал себя. Я! Я! Я! Все время только я! Я не мог отрешиться от обмана и не услышал той правды, которую она выкрикивала.

— Ты вел себя как профессионал в профессионально кризисной ситуации, — тихо произнесла Режин, прикоснувшись к его руке. — В соответствии со всем твоим предыдущим опытом, со всем, что ты учил, с чем жил долгие годы, ты поступил именно так, как следовало поступить. Ты — профессионал.

Майкл повернулся к ней.

— Почему я не поверил себе? Почему не прислушался к тому, о чем буквально вопила моя душа?

— Мы не всегда можем полагаться на наши инстинкты, Майкл. И ты это знаешь не хуже, чем я.

— Я знаю только одно — я люблю ее... любил даже в тот момент, когда думал, что ненавижу, когда профессионал, сидящий во мне, ждал ее гибели, потому что это я сам поставил ловушку для врага. Я не ненавидел ее. Я ее любил. Хотите знать, почему я это знаю?

— Почему, mon cher?

— Потому, что у меня не было чувства удовлетворения от победы. Я испытывал только отвращение, печаль... желание, чтобы все произошло не так, как было на самом деле.

— И тогда ты решил оставить службу? Выйти из игры? Я с трудом могла поверить, когда услыхала об этом. Теперь все понятно. Ты ее слишком сильно любил. Мне искренне жаль, Майкл.

Хейвелок покачал головой и прикрыл на мгновение глаза, словно это могло привести в порядок его чувства.

— В Барселоне... — сказал он, глядя на гладкую темную воду бассейна, — что с ней случилось в Барселоне?

— Она просто не могла понять, что произошло. Действительно ли русские вас перекупили, или Вашингтон отдал приказ о ее казни? Для нее это до сих пор остается загадкой — загадкой очень болезненной. Из Испании она отправилась в Италию. Там она перебиралась из одного города в другой в поисках людей, которым, по ее мнению, можно было доверять. Которые могли бы предоставить ей убежище. Но все задавали один и тот же вопрос: где вы? Почему она в одиночестве? Вначале она боялась говорить, а когда наконец отважилась — ей никто не поверил. Поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как бежать дальше. Дженна считала, что кто-нибудь обязательно свяжется с вами и вы таким образом найдете ее. Она живет в постоянном кошмаре — вы для нее всегда рядом, гонитесь за ней, охотитесь на нее. Когда же на короткий период ей удалось осесть в безопасности, появился некий русский, которого вы оба знали еще по Праге. Мясник из КГБ. Совпадение? Кто может с уверенностью сказать это? Она вновь пустилась в бегство, но на этот раз похитив крупную сумму денег у своего работодателя.

— А я-то все удивлялся, как ей удалось купить себе выезд из Италии, организовать пересечение границы и дорогу до Парижа. По сравнению с другими возможными вариантами она путешествовала первым классом.

Бруссак улыбнулась, в ее больших голубых глазах мелькнула веселая искорка.

— Да, она со смехом вспоминала об этом. Это был славный смех. То что она могла смеяться, является хорошим признаком, Майкл. Ты понимаешь, что я имею в виду? Прямо как девчонка, вспоминающая свою шалость.

— Иногда мне снится ее смех... в те моменты, когда не слышу ее криков. Она всегда смеялась очень сдержанно, никогда не хохотала. Но это был какой-то очень наполненный смех, словно внутри ее звучало эхо. Она обожала смеяться, это было для нее раскрепощением. Увы, не таким уж частым. Именно поэтому смех доставлял ей такое наслаждение. Он помолчал, вновь переведя взгляд на фонтан. — Как же она украла деньги? Где?

— В Милане.

— Милан кишит русскими. Если она там кого-то встретила, это действительно могло быть простым совпадением. Однако простите, я вас перебил.

— Она работала в огромном магазине на Соборной площади, в том, что торгует газетами и журналами всех стран мира. Вы знаете это место?

— Да, я видел магазин.

— Получить работу помогло ее многоязычие. Она перекрасила волосы, стала носить очки... словом, использовала самые заурядные приемы. Однако ее фигура привлекла внимание хозяина — толстого борова, у которого была супруга под стать ему и восемь отпрысков. Он постоянно приглашал ее в свой кабинет, донимал ее приставаниями и обещал все дары «Галереи Витторио», если она осчастливит его. Однажды в полдень в магазине появился русский. Дженна его узнала и поняла, что придется бежать. Она опасалась, что он связан с вами и что вы в поисках ее прочесываете всю Европу... И в обеденный перерыв Дженна буквально набросилась на хозяина, заявив, что она не в силах больше томиться в ожидании счастья и что между ними и экстазом любви стоит всего лишь крошечный заем. К этому времени она была уже без блузки, а бумажник несчастного валялся под стулом. В состоянии полного умопомрачения безумный идиот открыл сейф, в котором хранилась выручка за несколько дней. Если вы припоминаете, это случилось в пятницу.