Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

Прекрасны краски! Позади – белые великаны, и странно понимать, что мы спустились именно с них. Налево – многие остроконечные снеговые пики и желтые взгорья. Прямо перед нами – светло-серое русло Шайока с какими-то красными и бронзово-зеленоватыми островками. За ними – фиолетовые и бархатно-коричневые скалы. Направо уходит река и крутятся облака снежной пыли. Небо неспокойно. Молочно-белые тучи густыми волокнами лезут из-за Сасира. На один день нужно было поспешить до Сасира, и мы избежали бы снежных преследований. Сентябрьский муссон Кашмира ползет, гонится по горам за нами, превращается из ливня в жестокую пургу. Неспокойствие природы отражается на животных. Кони лягаются, собаки грызутся.

27 сентября.

На рассвете опять все замерзло. Все засыпано глубоким снегом; кони дрожат. Им сейчас предстоит еще брод через Шайок. Как черные силуэты, мечутся всадники по светлому берегу. Удачно нашли брод. Всего по брюхо коню.

После широкой долины сразу окунулись в узкое ущелье. Оно построено необычно фантастично. В голубом ручье трещал ночной ледок. Красные стены полны забелевших трещин – точно страницы рун. Опять неожиданные подъемы и повороты в узких проходах – и мы оказались в широкой долине, окруженной разноцветными горами. Какие-то внутренние богатства отливаются разно-сияющими пластами в отрезах гор. На откосах копошатся две одинокие фигуры. Каждый новый человек поражает в этом безмолвии. Не кладоискатели ли? Нет, это люди какого-то каравана, посланные за корнями и ветками чахлого кустарника для топлива. Здесь всякое топливо кончается, и надо запасаться на несколько дней.

Между горами – маленькие болотистые озерки. По мшистым берегам бегают проворные кулики. Высота 16 000 футов для них не страшна. Каркают вороны. Очень мало орлов. Из-за отсутствия топлива и мы останавливаемся необычно рано – уже в два часа. Люди пошли складывать в мешки корни кустарника. Как на фресках Гоццоли стоят группы граненых лиловых гор, отрезанные горяче-коричневыми буграми. Светло-желтая болотная травка покрывает котловину. Необычно резко стоят черные кони на светло-желтом фоне. И кажутся какими-то непомерно большими. Здесь, в просторах Азии, родились сказания о великанах-богатырях. Высота ли, или чистота воздуха увеличивает все размеры, и всадник, поднявшийся из-за бугра, глядит великаном, а средняя киргизская собака принимает размеры медведя. Велики здесь масштабы.

Велики должны были быть потоки между горами, чтобы оставить широкие русла, полные обработанной гальки. В Большом каньоне вы чувствуете какую-то трагическую катастрофу, преломившуюся в красоте. Около Каракорума чуете какую-то непонятную вам длительную работу гигантов[356]. Не здесь ли готовили построения грядущего?

Какой ветер! Кожа лопается, как разрезанная.

Трудно с языками. В караване слышится шесть языков, совершенно между собою несхожих.

Пропал запас сена. Ясно, что погонщики скормили сено своим лошадям. Назар-бей долго кричал что-то. Наконец поняли, что наш повар съел сено. Повар очень обиделся.

Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно видеть, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаемся мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией.

Удивительно, как быстро ползут слухи без всякого почтового поощрения. И потом, эти караванные огни, как светляки ночи, собирают неожиданных слушателей. Быстрее вестников разлетаются крылатые вести по базарам и перешептываются за длинной трубкой. Поймите!

28 сентября.

Студеная ночь. Все крепко замерзло. Весь день построен в красивых желтых и красных тонах. Сперва шли по крутым осыпям красного ущелья. Миновали старый каменный вал. Остатки укреплений военных или граничная линия. Внизу переливались желтые, зеленые и ультрамариновые ручейки. Потом перешли на широкое старое русло – нагорье Депсанг. Шесть часов мимо всяких торжественных песчаниковых формаций. Точно пирамиды великанов. Точно города с зубчатыми стенами. Точно одинокие дозорные башни. Точно ворота в какие-то заповедные страны. Точно памятники замолкших боев. В полном разнообразии, никогда не повторенные и расцвеченные с бесконечным чутьем. Так бы и остановился здесь на неделю. Но караванщики поглядывают на небо, где ледяной кашмирский дракон уже кажет свои бурные крылья.

Е[лена] И[вановна] все десять дней на коне. Она не любит малых решений. Никогда верхом не ездила, а тут сразу верхом через Каракорум. И всегда бодра и готова первая. Даже колено, поврежденное в Кашмире, как-то затихло. Прямо удивительно.

К вечеру дошли до Депсанг-Давана. Стало еще холоднее. Депсангу лучше именоваться Улан Корум, т. е. «красный трон» – при входе торчит мощный утес, как красная шапка.

Будьте осторожны с горными ручейками. Они радуют своей хрустальной чистотой, но за порогом лежит в воде павшая лошадь или верблюд с окровавленной мордой.

29 сентября.

Перевалили Депсанг. Вышли на крышу мира. Иначе и назвать нельзя. Все острия исчезли. Перед нами – точно покрытие каких-то мощных, внутренних сводов. Гля– дя на эти песчаные своды, невозможно представить себя на высоте 18 000 футов. Бесконечные дали. Налево, далеко, – белый пик Годвина [Чогори][357]. Направо, на горизонте, – громады Куньлуня. Все так многообразно и щедро, и обширно. Синее небо граничит с чистым кобальтом, бестравные купола-своды отливают золотом, а далекие пики режутся ярко-белыми конусами. Вереница каравана не нарушает безмолвия самой высокой дороги мира.

Конюх спрашивает: «Отчего здесь, на такой высоте, такая ровная поверхность? Что там внутри находится?» Прочли латинскую надпись на камне о стоянке здесь экспедиции Филиппи[358]. Слуги думают, что здесь зарыто сто ящиков экспедиции.

Очень пронзительный ветер. Торопимся к Каракоруму. Подошли к нему, но переход должны были оставить на утро. Каракорум значит «черный трон». Его черная шапка была видна за несколько миль. А когда подошли, было уже темно, чтобы зарисовать или снять. Вечером решили: вместо Каргалыка[359] идти на Сугет-Даван [Сугет] и на Санджу-Даван[360]. Правда, Санджу опять выше 18 000 футов и считается трудным в зависимости от количества снега, но зато мы сберегаем лишних шесть дней. К тому же по пути на Каргалык много воды, и люди жалуются, что им несколько раз в день придется идти в воде по пояс, а в октябре это опасно.

30 сентября.

Каракорум[361]. Опять все замерзло. Утро началось колющей вьюгой, все покрылось мглой. Ни рисовать, ни снимать. С трудом иногда маячила черная шапка Каракорума.