Лазарит - Симона Вилар

Мартин не поддержал тему, заявив, что, поскольку земли эти принадлежат Ромейской империи, ромеям и надлежит обуздывать аппетиты тюрок, утвердивших по соседству свой султанат.

Постепенно разговор перешел на него самого.

— Мне говорили, что родом вы из Намюра, — неожиданно спросила англичанка. — Значит, вы фламандец?

Мартин понятия не имел, где в действительности родился подлинный госпитальер Мартин д'Анэ, поэтому ответил, что он не фламандец, а француз и до поступления в орден жил в замке Маэн.

— Но вы вовсе не похожи на француза, — заметила собеседница. — Замок Маэн, говорите? Никогда не приходилось слышать о нем.

— Это недалеко от Ардеша в Пикардии.

— Мне это ни о чем не говорит. Я там не бывала.

— А вам приходилось много путешествовать?

— В последний год — да. Мне нравятся новые места и люди, их нравы и обычаи.

Рыцарю не хотелось углубляться в собственное «прошлое»: чем меньше англичанка будет о нем знать, тем легче будет ему исчезнуть впоследствии, а ей нечего будет поведать о мнимом госпитальере своему могущественному брату. Поэтому он уклонился и от ответа на вопрос, бывал ли он прежде в Святой земле.

Джоанна, заметив, что ее спутник стал скупиться на слова, решила, что, должно быть, это орденский устав требует от него скрытности. Но устав уставом, а на ее стан и ножки в стременах рыцарь тем не менее поглядывает, и не без удовольствия. Ах эти безбрачие, бедность и послушание! Кто в состоянии выдержать эти обеты, как бы ни была крепка вера? Вот и выходит, что все эти гордые паладины — обычные мужчины, истомленные длительным воздержанием…

Мартин про себя отметил, что его сближение с англичанкой развивается именно так, как он и надеялся: теперь Джоанна держится с ним вполне свободно и, уже уверенная в своей красоте, ведет себя так, чтобы привлечь к себе внимание молодого рыцаря.

Однако в следующее мгновение она озадачила его, осведомившись, на каком счету в ордене его оруженосец Эйрик. Ее служанка Саннива так счастлива с ним, а сам Эйрик уверяет, что готов обвенчаться с нею при первом же удобном случае.

«Вот болтун!» — рассердился Мартин, не вдаваясь в обсуждение достоинств Эйрика в качестве оруженосца. Разумеется, ничто не мешало ему выразить свое согласие — пусть рыжий добавит к своей коллекции венчанных жен еще одну супругу. Но внезапно Мартину стало жаль искреннюю и простодушную девушку, которой и без того досталось от разбойников. Откуда ей было знать, что влюбленность Эйрика — пусть и искренняя в эту минуту, — продлится ровно до тех пор, пока их пути не разойдутся. Если же их обвенчают в церкви, девушке придется ждать рыжего годами, не имея права сойтись с кем-либо другим. Да, порой Эйрик навещает своих милых, но после того, что он, Мартин, готовит для ее госпожи, у Саннивы нет ни малейшей надежды когда-либо снова увидеть своего варанга…

Вот почему он ответил решительным отказом, сославшись на то, что не может допустить венчания своего оруженосца в землях схизматиков-ромеев. В ордене такие вещи не прощаются.

Леди Джоанна явно огорчилась его резкости, и как только они оказались во дворе крепости, покинула спутника, бросив ему повод своей лошади, словно какому-нибудь груму. Мартин следил, как она поднимается по наружной лестнице в свою башню, до тех пор, пока она не обернулась и не помахала ему рукой.

А как только стемнело, он вновь занял пост под ее окном, будучи теперь вполне уверен, что Джоанна де Ринель наблюдает за ним.

Через несколько дней, как было условлено, отряд снова двинулся в путь, направляясь к Ликийскому побережью.

Поначалу дорога вилась по открытой холмистой местности, потом, в предгорьях, стала забирать ввысь, холмы мало-помалу превратились в высокие гряды Таврских гор, покрытые густыми лесами. Дорога превратилась в узкую тропу, и отряду пришлось растянуться кавалькадой. Впереди по-прежнему ехал Сабир, за ним Иосиф, к которому присоединился Обри, далее — греки-охранники, увлекавшие за собой навьюченных мулов, за ними — оживленно беседовавшие леди Джоанна и Мартин. Как того и требовали приличия, госпожу сопровождали камеристка, горничная и четверо уцелевших воинов из Незерби.

Замыкал кавалькаду капитан Дрого. Еще до отправления он заверил спутников, что ему намного лучше и чудодейственный бальзам Иосифа возымел свое действие. В пути капитан держался браво и был настолько приветлив с мнимым госпитальером, что Мартин заподозрил: возможно, вояка-сакс в известной мере одобряет его сближение с молодой госпожой.

Вместе с тем Мартин был предельно осторожен с леди Джоанной: ничего сверх меры — похвалы, легкие шутки, смех, время от времени, когда их кони шли бок о бок по тесной тропе, случайные прикосновения. Все это напоминало Мартину приручение молодой полудикой кобылки. Джоанна пока еще дичилась, тотчас уводила свою гнедую в сторону, насколько позволяла ширина тропы, и лицо ее при этом снова становилось надменным и замкнутым.

«Ничего, красавица моя, скоро ты будешь есть с моей руки», — усмехался про себя Мартин и принимался рассказывать о предстоящем им пути. Сельджуки еще никогда не добирались до этого гористого края, и хоть трудностей в дороге предстоит немало, они меньше всего связаны с людьми. Зато красота Тавра способна тронуть любую, даже самую очерствевшую душу!

И он указывал то в сторону низвергающихся со скал водопадов, то на заснеженные вершины гор вдали.

Проложенная через перевалы Таврских гор еще в глубокой древности тропа петляла по склону, постепенно уводя путников все выше и выше. Вдали виднелись заснеженные вершины, из ущелий доносился шум водных потоков. Порой их глазам открывались уютные зеленые долины с небольшими селениями. Хижины из дикого камня окружали сады и виноградники, разбитые на почве, расчищенной от обломков скал и щебня. И нигде не было видно лошадей: единственными животными, на которых возили поклажу и ездили верхом местные жители, были ослы.

Миновав возделанную долину, путники вновь вступили в зеленоватый сумрак леса. Вокруг витал аромат разогретой солнцем смолы, сквозь густые ветви средиземноморских сосен призрачно синели склоны соседней горы. Внизу с уступа на уступ прыгали бурные потоки, огибая обломки рухнувших некогда с высот скал.

В одном из таких мест вышла непредвиденная заминка: тропа, проходившая вдоль отвесной каменной стены, внезапно превратилась в узкий скальный карниз, справа от которого зияла пропасть. Лошади и мулы отказывались идти дальше, упирались и неистово ржали. Выход неожиданно подсказал сэр Обри, заявив, что если лошади не будут видеть пропасть, их страх пройдет. Обернув голову своего коня плащом, он осторожно ступил на карниз и беспрепятственно провел по нему животное. Таким же образом, успокаивая и увлекая за собой других коней и мулов, он помог переправиться остальным спутникам — кроме собственной супруги. Едва леди Джоанна приблизилась к опасному месту, как сэр Обри отвернулся, сделав вид, что вовсе не замечает ее.