Лазарит - Симона Вилар

В одном из таких мест вышла непредвиденная заминка: тропа, проходившая вдоль отвесной каменной стены, внезапно превратилась в узкий скальный карниз, справа от которого зияла пропасть. Лошади и мулы отказывались идти дальше, упирались и неистово ржали. Выход неожиданно подсказал сэр Обри, заявив, что если лошади не будут видеть пропасть, их страх пройдет. Обернув голову своего коня плащом, он осторожно ступил на карниз и беспрепятственно провел по нему животное. Таким же образом, успокаивая и увлекая за собой других коней и мулов, он помог переправиться остальным спутникам — кроме собственной супруги. Едва леди Джоанна приблизилась к опасному месту, как сэр Обри отвернулся, сделав вид, что вовсе не замечает ее.

Это не остановило англичанку — она решительно пересекла опасное место еще до того, как Мартин успел поспешить к ней на помощь.

Позже рыцарь упрекнул сэра Обри: здесь не время и не место сводить супружеские счеты. При этих словах золотистые брови лорда изумленно взлетели.

— Вы шутите, сэр? — с негодованием молвил он. — Тогда взгляните на меня: не кажется ли вам, что на моем лице до сих пор горит пощечина?

Что касается Джоанны — та выглядела нисколько не огорченной. Склонившись к цветущему кустарнику, сорвала желтый незнакомый цветок, смеялась в ответ на шутки Эйрика, перебрасывалась замечаниями с Саннивой и при этом выглядела беспечной, как певчая пташка. Словно все случившееся было досадной мелочью, помешавшей любоваться роскошной природой, мелочью, на которую просто не стоило обращать внимание.

Но этой «мелочью» был ее собственный муж, сэр Обри де Ринель!

Вот почему Мартин решил, что пришла пора откровенных признаний.

В кратких выражениях, приличествующих воину, он поведал о том, что еще в начале пути заметил, сколь необыкновенной дамой оказалась леди Джоанна, и сразу же выделил ее среди прочих попутчиков, ибо она сияла в их окружении подобно яркой звезде. Это была лесть, но не выходящая за пределы куртуазных приличий.

— Именно тогда, — продолжал Мартин, — глядя на вас, я ощутил, как в моем сердце возрождается некая давно забытая радость. Да, признаюсь: я дерзал любоваться вами, однако надеялся, что мое внимание останется незамеченным. Согласитесь, мне это удалось!

Теперь они ехали рядом под низко нависающими ветвями горных сосен. Джоанна смотрела вперед, но вся ее поза выражала напряженное внимание. И, глядя на нее сбоку, Мартин отметил, какой у нее прелестный профиль: темные загнутые ресницы, небольшой прямой нос, четко очерченный и в то же время нежный подбородок, высокие скулы. Чтобы длинные косы не мешали госпоже на лесных тропах, служанки уложили их на ее затылке в некое подобие раковины улитки, и от этого голова молодой женщины приобрела особую горделивую выразительность.

Поскольку спутница молчала, Мартин добавил, что только благодаря этому вниманию ему удалось своевременно заметить ее исчезновение и броситься на поиски — хоть это было и небезопасно для Иосифа бен Ашера, которого он обязался охранять в пути.

— Этот молодой еврей на редкость храбр, — заметила Джоанна. — И он спас моего мужа. Но, сэр… — она наконец-то повернулась к рыцарю, и Мартин на мгновение погрузился в озерца ее глаз — серо-лиловых, с тем дивным перламутровым отливом, который можно увидеть разве что на крыльях дикой голубки. — Вы, кажется, заговорили о том, что отправились разыскивать меня… то есть нас…

— О, я никогда не простил бы себе, если б с вами случилось худое! — пылко подхватил Мартин. — Однако это оказалось не так-то просто, и лишь следы на обочине дороги указали нам направление. А потом, уже на рассвете, я увидел вас в окружении этих грифов в тюрбанах, сражающейся и не теряющей присутствия духа! Это было великолепно: вы казались такой отважной и такой… одинокой. Людям, принадлежащим к нашему ордену, не пристало открывать душу, но не могу не признаться: после кончины моей возлюбленной Элеоноры — да сияет в ее чистой душе вечный свет! — я не взглянул ни на одну женщину. Но увидев вас… Я не смог совладать с собой… И покорно прошу простить меня, если мое внимание показалось вам назойливым. Больше ничего подобного я себе не позволю.

Рыцарь пришпорил коня, отъехав к голове кавалькады.

Джоанна проследила за ним взглядом, и на ее губах появилась довольная улыбка. Надо же: а ведь Мартин д'Анэ и в самом деле влюбился! Вот славно!

Она привыкла к признаниям, ей нравилось, что мужчины восхищаются ее красотой. И сознание того, что она поселила смятение в душе этого красивого и сурового рыцаря, было приятным. Об Обри в эту минуту она не думала. Так или иначе, но он остается ее супругом. Однако зачем вспоминать об этом именно сейчас? Муж держится отчужденно, избегает ее, а если и заговаривает, то лишь затем, чтобы высказать очередную порцию упреков. И Бог ему судья!

Намного приятнее думать об этом госпитальере. Пожалуй, Джоанна не стала бы возражать, если бы он вел себя еще более дерзко. Чтобы взгляды сменились прикосновениями… Он не выглядит могучим, однако ей довелось ощутить его силу, когда он помогал ей сесть на лошадь, или поддерживал в седле, если предстояло миновать непростой участок пути…

Узкая тропа, по которой продолжал продвигаться отряд, то спускалась по склону, то внезапно начинала карабкаться на кручи. Не всякий наездник выдержит такое, а Иосиф выглядел и вовсе измотанным. Поэтому было решено остановиться на ночлег в ближайшем селении.

По прибытии на место сэр Обри немедленно распорядился, чтобы ему предоставили самый крепкий и удобный дом, даже не поинтересовавшись, где придется ночевать супруге. Это Мартину пришлось позаботиться о постое для женщин и остальных спутников. И хотя в этих местах никто не слыхивал об удобствах, наутро леди Джоанна объявила, что прекрасно выспалась на своем тюфяке. И сопроводила эти слова такой ясной улыбкой, что рыцарь невольно сравнил ее со светом занимающегося ясного дня.

Разумеется, на тропе они снова оказались рядом, а бедняге Иосифу пришлось смиренно выслушивать нескончаемые жалобы лорда на тяготы пути в горах.

Так продолжалось в течение еще двух дней. Сэра Обри, казалось, нисколько не занимало, что его супруга проводит все больше времени с рыцарем-госпитальером. Причем ее попытки привлечь к себе внимание рыцаря порой становились столь явными, что Мартин даже заподозрил: уж не желает ли она таким образом вызвать ревность супруга? Чтобы избежать стычки, а заодно и немного подразнить Джоанну, он решил уделить внимание и лорду. Присоединившись к нему, рыцарь заговорил с ним о превратностях, которые ждут их уже на следующем отрезке пути.