Лазарит - Симона Вилар

Лорд резко освободился из ее объятий.

— Ты ничего не понимаешь! Тебе, с детства привыкшей к непомерной роскоши, все это кажется неважным. А я… мне пришлось уплатить такие деньги! И как ты явишься к своему могущественному брату без серег с опалами и золотых брошей? Ты просто не представляешь, какой жалкой нищенкой ты будешь выглядеть!

Леди Джоанна отвернулась и молча пошла прочь.

Обри остался неподвижно сидеть у стены, уронив голову на руки.

Покинув лорда, Мартин направился к Иосифу, беседовавшему со своими воинами. Молодой еврей был явно ими доволен, нахваливал их меткость и самообладание, благодарил за спасение жизни спутника.

— Ты добрый человек, Иосиф, — заметил Мартин. — Но чересчур простодушный. Какое тебе дело до этого жадного, вздорного чужеземца? Поверь, ему и в голову не приходило жалеть твоих соплеменников, когда он резал их в Бери-Сент-Эдмундс в Англии.

— Ты полагаешь, что я должен во всем уподобляться ему? — сдержанно отозвался Иосиф. — Разве Всевышний не учит нас терпению и снисходительности к таким, как этот Обри де Ринель?

Мартин не ответил — лишь взглянул на сына Ашера с легкой грустью. Да, Иосиф не походит на своего отца. Тот деловит, во всем находит свою выгоду и всегда действует в соответствии с заранее составленным планом, не задумываясь о возможных жертвах. Для него важны только люди его крови. Почему же он не научил сына следовать этим правилам? Почему Иосиф вырос таким чистым и великодушным?

— И все же ты допустил ошибку, друг мой! — наконец произнес рыцарь.

Он знал, что Сабир и Эйрик согласны с ним. Но Иосиф продолжал улыбаться, уверенный в своей правоте.

ГЛАВА 9

Вода! Сколько угодно чистой горячей воды — какое блаженство!

Погрузившись в исходящую паром лохань, леди Джоанна рассмеялась. Какой же унылой и подавленной она была еще совсем недавно, а сейчас ее переполняет чистая радость. Опасности позади, она свободна и жива, она под надежным покровительством!

Невольно перед ее внутренним взором возник образ рыцаря Мартина д'Анэ. Это ее смутило, и она нахмурилась, сдувая с ладони мыльную пену.

В то время, пока рыцарь д'Анэ втолковывал коменданту гарнизона, какую знатную особу спасли его воины, пока для именитых гостей готовили покои и грели воду для омовения, Джоанна, несмотря на возбуждение от пережитого, неожиданно уснула, прикорнув на узкой кушетке в углу. Сколько она проспала? Трех часов вполне хватило, чтобы снова почувствовать себя бодрой и отдохнувшей.

За это время Годит и Саннива тоже успели прийти в себя. Теперь обе хлопотали вокруг госпожи, сами полуодетые. Горничная энергично терла намыленной тканью тело госпожи, смывая пот, пыль и грязь — следы нелегкого путешествия, а Годит, все еще позевывая, разбирала гардероб Джоанны — вернее, то, что уцелело после стычки с газизами. В конце концов камеристка убедилась, что положение хуже некуда: большая часть нарядов и украшений исчезли бесследно.

— Сэр Обри был отчасти прав, — наконец заметила Годит, — когда ринулся спасать наше добро! Увы, его постигла неудача, и теперь мы все равно что нищие. У вас, госпожа, осталось всего одно платье. К счастью, ваше белье уцелело — оно было во вьюках моего мула… — камеристка встряхнула, расправляя, белоснежную рубашку из тонкой кисеи.

Джоанна откинулась на край лохани и глубоко вздохнула. Сейчас не время думать о потерях. После всего, что им довелось пережить, это казалось сущей мелочью.

— Все это суета, Годит моя. Прежде всего мы должны возблагодарить Пресвятую Деву за то, что сами остались живы и находимся в безопасности.

Однако позже, когда Джоанна, завернувшись в кусок полотна, окинула взглядом разложенные на скамье остатки ее гардероба, ее охватило уныние. Действительно, она осталась почти нагой. Да и денег — звонкой монеты — было совсем немного. Орденские векселя, которые она хранила в футляре, прикрепленном к поясу, правда, уцелели, однако обратить их в наличность в ромейских владениях почти невозможно. Здесь другой мир, и вера, пусть и христианская, но иная, чем у франков.

Вместе с Годит они перебрали то, что осталось от некогда обширного гардероба Джоанны. Камеристка только сокрушенно покачивала головой.

— Ваше желтое платье изорвано в клочья, и виной тому проклятые язычники, в руках у которых мы побывали! Ни одной вуали, ни одного шелкового покрывала — а как без них знатной замужней даме? Придется вам, госпожа, разгуливать среди здешних схизматиков подобно юной деве — с непокрытой головой. А надеть вам придется — уж что тут поделаешь! — вот это темно-серое платье со шнуровкой на груди… Нет, не думала я, что доживу до часа, когда моей высокородной госпоже придется облачаться в то, что носят простые служанки!

Годит недаром сокрушалась: знатные дамы в те времена носили блио со шнуровкой на спине: это сразу же давало понять, что перед вами знатная дама, одевающаяся с помощью служанки. Шнуровка на груди, пусть и более удобная в тех случаях, когда требовалось спешно одеться, считалась принадлежностью нарядов простолюдинок. Это серое платье Джоанна прихватила с собой на тот случай, если внезапно понадобится надеть что-нибудь простое и не стесняющее движений. Но как в таком наряде убедить коменданта гарнизона, что перед ним — родня блистательных Плантагенетов?

Оставалось надеяться на длинные волосы — только они смогут подтвердить ее принадлежность к избранному кругу. Обычай не дозволял простолюдинкам носить волосы такой длины, да и времени, чтобы ухаживать за ними, у постоянно занятых работой женщин не было. Белокурые косицы Саннивы достигают только ключиц, а Годит прячет свой небольшой узелок под простым головным покрывалом с обтягивающей щеки и шею барбеттой. Когда же горничная расчесала волосы Джоанны, их сверкающая темная масса окутала молодую женщину, словно плащ, ниспадая почти до колен. Когда волосы окончательно просохнут и Саннива заплетет их в косы, они станут немного короче, но все равно будут достаточно длинными, чтобы можно было с первого взгляда уяснить — этой даме не приходится самой ухаживать за собой.

Джоанна сидела в длинной чистой рубашке, над ней все еще хлопотала Саннива, когда в дверь постучали и в покой с поклоном вошел капитан Дрого.

— Удалось ли тебе отдохнуть, Дрого? — участливо спросила леди.

Ее верный слуга выглядел изможденным и осунувшимся. Капитан тотчас опустился на выступ стены и, вытянув перед собой раненую ногу, потер ноющее бедро со словами, что позволит себе отдых лишь после того, как убедится, что его госпожа хорошо устроена и ни в чем не нуждается.