Отказ от стыда. Как мы можем отвергнуть культуру самобичевания и вернуть себе силу - Devon Price, PhD
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После нескольких лет такого поведения я стала деморализованной. Я позволил себе полностью раствориться в натуральной, цисгендерной идентичности. То тут, то там я участвовал в волонтерских акциях, которые были мне небезразличны, но я потерял веру в человечество и всякое уважение к себе. Я не мог представить себе будущее, в котором смогу почувствовать себя полноценным, и сосредоточился в основном на том, чтобы просто пытаться выжить. Отчасти поэтому я оказался таким пьяным и расстроенным после защиты докторской диссертации. Я закончил единственную долгосрочную цель, в которую верил целую вечность, - достижение настолько масштабное и респектабельное, что я думал, что оно может лишить меня права на существование. Успех не принес мне ни любви, ни безопасности, как и активизм. Мне оставался лишь мой обычный стыд.
Когда речь заходит о правах квиров, последние несколько лет все больше напоминают мне о том, как обстояли дела, когда я был подростком. В середине 2010-х годов квиры получили такие структурные преимущества, как право вступать в брак в каждом отдельном штате, и гарантию того, что планы медицинского страхования будут покрывать некоторые основные процедуры по уходу за больными с учетом их пола. Но теперь ЛГБТК повсюду сталкиваются с жестокой обратной реакцией. По всей стране приняты запреты на гендерно-утверждающее лечение трансгендерной молодежи, а родители могут лишиться опеки над своими детьми за такую простую вещь, как соблюдение их местоимений. В таких штатах, как Флорида, учителям и ученикам запрещено даже признавать существование квиров в своих классах [1] и такие, как я, не могут пользоваться туалетом. В прошлом году в Чикаго пропали несколько транс-женщин, которых хорошо знали и о которых заботились в моем кругу общения. За последние восемнадцать месяцев почти каждая писательница-транс-фем или медийная фигура, которую я знаю лично, подверглась нападкам и обвинениям в подстрекательстве детей.
Если бы я оставалась той одинокой, замкнутой личностью, которой была еще несколько лет назад, я бы сейчас свернулась клубочком от стыда, без всякого драйва и надежды. Думаю, на этот раз у меня даже возникло бы искушение попытаться отстраниться по-настоящему, желая, чтобы пассивная, подавленная женская идентичность взяла надо мной верх и предложила "безопасность" несуществования. Вместо этого я чувствую, что призвана помогать своим братьям и сестрам-трансвеститам по мере сил, просвещать родителей и учителей по гендерным вопросам, помогать недавно вышедшим в свет трансам находить клиники информированного согласия и ресурсы психического здоровья, а также открыто писать о том, как сильно переход оживил меня. Я знаю, что всякий раз, когда я делаю что-то подобное, десятки транс-людей обращаются ко мне и говорят, что я помогла им найти разрешение жить как они есть. Я понимаю, что моя работа имеет значение, и что я имею значение, даже в угнетающей системе, которая сделала все возможное, чтобы лишить меня права голоса и отделить меня от моих родственников.
Почему я сейчас воодушевлен, а не полностью заморожен? Потому что я нашла богатую сеть поддерживающих меня людей и провела много времени рядом с ними, избавляясь от своей интернализованной трансфобии. Я нашел скромные, устойчивые способы изменить этот мир к лучшему, и я могу наблюдать их влияние. Я знаю людей, которые активно предпринимают шаги для защиты жизни транссексуалов и их доступа к здравоохранению, используя как легальные, так и подпольные подходы, позволяющие обойти угнетающие нас системы. Я принимал участие в создании динамичных, питательных сообществ, которые вернули мне веру в других людей, и у меня есть понимание того, как работают реальные системные изменения, поэтому я не перегружен непонятным чувством срочности и личной ответственности. Мне не нравится многое из того, что происходит вокруг меня, но я могу принять это, отреагировать на это и представить себе будущую реальность, частью которой я хочу быть.
Системный стыд хотел бы, чтобы я трудился в одиночестве, никогда не добиваясь ощутимых перемен. Но как бы я ни боялась сейчас, я знаю, что есть лучший способ жить. И чтобы найти этот способ жить, нужно замедлиться, наладить контакт с другими людьми и довериться своему внутреннему голосу - голосу, который я привык заглушать и который говорит мне, кто я есть, что правильно и где мое место.
В этой главе мы рассмотрим, как самые разные люди научились справляться с глобальным системным стыдом и какие шаги они предприняли, чтобы обрести целеустремленное, полное надежд видение своего места в мире. Мы также обратимся к исследовательской литературе о том, как люди, испытывающие чувство отчаяния и пустоты, могут обрести обширное, взаимосвязанное чувство социального признания и надежды. В некоторых из этих материалов вы найдете информацию о том, как вы можете более эффективно влиять на этот мир, а в других - советы о том, как уменьшить чувство ответственности и научиться оценивать собственную жизнь и ее ограничения в перспективе.
В широком признании есть интересная двойственность: Оно одновременно отмечает малость нашего влияния и снимает давление, которое говорит, что мы должны делать и быть всем. Системный стыд проповедует, что мы должны сосредоточиться на том, чтобы быть самыми сильными, самыми лучшими, самыми нравственными личностями, какими только можем быть, иначе весь мир вокруг нас развалится. Широкое признание, напротив, открывает нам, что наши индивидуальные жизни ничтожны, и наше влияние всегда будет незначительным - но оно никогда не делается в одиночку, и этого всегда достаточно.
Первый шаг к принятию этой концепции - внимательно посмотреть на то место, где нас уже посадила жизнь, оценить навыки, уроки, наследие и даже болезненные переживания, которые привели нас к настоящему моменту. Когда мы ценим то, где мы находимся, и богатый гобелен человеческой истории, который связывает нас с нашим нынешним положением, мы можем увидеть потенциал, который в нем заложен.
Найдите свое место в борьбе
Мой старый приятель по колледжу Сэм уже более пятнадцати лет участвует в кампаниях против бурения на шельфе и вырубки лесов. Я всегда чувствовал себя неловко, зная, что пока я тратил время на исследовательские проекты в пыльных университетских офисах, Сэм был в канадской глуши. Системный стыд убедил меня в том, что мне не хватает чувства самоотдачи, которое было у Сэма, и что из-за таких людей, как я, планете грозит гибель. Хотя он никогда не говорил мне ничего осуждающего, я решил, что
