Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова

Когда он вышел из карантина, то занялся тем же, чем и раньше, – наукой. Как и говорила Диана, теперь все было иначе – у него была лишь одна сторона, и он работал на нее.

А вот отношения с Джеймсом обернулись кошмаром. Тот всецело и слепо был предан эрлу, который пришел за ним лично. Работая в правительстве, будучи сыном министра, Джеймс помогал своему господину перекраивать мир после такой неудачной для Годвина Второй мировой войны и был великолепен как двойной и даже тройной агент. Джеймс восхищался собой и невероятно гордился своими достижениями и был доволен всем, пока ему не приказали найти Маркуса.

О! Джеймс помнил Маркуса по школе. Как же он ненавидел практически всех, кто был лучше его. Как же презирал тех, к кому начинал что-то чувствовать, заглушая в себе без остатка подобную слабость. Маркуса Джеймс презирал и ненавидел больше всех за то, что тот признал в себе инаковость, а еще сильнее за то, что Маркус прощал его, и каким человеком его видел – лучшим, чем тот был, но главное за то, каким человеком был сам Маркус – добрым и честным. Он выбивал это из него, но так и не выбил! Маркус помогал бездомным, спасал животных, давал деньги на лечение тех, кто не мог себе этого позволить. И когда был человеком, и позже, после Инициации.

Джеймс многие годы не хотел признаваться себе в том, что так и не забыл Маркуса, тот раздражал его самим фактом своего существования, это чувство не исчезло даже после Инициации Годвином и это тревожило. Как он, Джеймс, смел испытывать какие-то еще эмоции, кроме восхищения перед эрлом? Ему казалось, что это сродни предательству по отношению к его сюзерену. С другой стороны, Джеймс был классическим нарциссом, садистом и социопатом, и Инициация лишь усугубила склонность к насилию, а желания обладать и подчинять стали навязчивыми, соперничать с которыми могла только жажда мести за то, каким дураком Маркус выставил его перед эрлом.

Джеймс преклонялся перед Годвином, он был его Вечным и готов был пойти на что угодно, лишь бы тот был доволен. Конечно, он согласился встретиться с Маркусом, когда его господин дал такое задание! Если бы только этот слюнтяй Голденблум делал все, как ему сказано! Но нет – он оказался благородным идиотом и чуть не выставил Джеймса некомпетентным пред лицом сюзерена. Причем дважды! Хорошо, что он успел вовремя инициировать придурка.

Джеймс упивался своей властью над Маркусом. Он избивал его, мучил. Но страшнее всего для Маркуса оказались его приказы по отношению к другим. После одного из них измученный Маркус попытался выйти под солнце. Это еще сильнее разозлило его Инициатора, но он стал осторожнее. Если бы эрл узнал, что Маркус готов был покончить с собой, то мог бы отнять его игрушку, отослав Джеймса подальше.

Впрочем, Годвин знал, но пока Джеймс был ему полезен, а Маркус исправно появлялся в лабораториях и выдавал результат, ему были безразличны отношения между Инициатором и его кровью. Мало ли что происходит за закрытыми дверьми между Вечными – они быстро восстанавливаются. А если нет, можно всегда создать нового.

Маркусу редко позволяли выходить, но иногда у него получалось сбегать за периметр крепости клана. Когда Уильям Вестфорд брал его с собой на задания, а потом приглашал в бары для Вечных, чтобы расслабиться и обсудить дело. Иногда помогала Диана, жалея Маркуса. Она вывозила его в тайные притоны, где проверяла разного рода стимуляторы как на людях, так и на Вечных. Наркотики были темой ее исследования, и Диана видела за ними большое будущее. Маркус же, который вроде как должен был записывать данные, просто забывался на пару часов под действием крови и ее препаратов.

Это был как раз такой случай. Маркус весь в порезах ввалился к Диане после «любовных утех», как их называл Джеймс. Тот вернулся с какого-то задания страшно раздраженным и отрывался на своей игрушке. Маркус знал, что скоро его призовут, и знал, что будет еще хуже. Он малодушно попросил помощи у Дианы. Она вывезла его под предлогом проверки и оставила на пару часов в притоне у Мартина. Диана была старше Джеймса и в иерархии занимала позицию повыше, так что он не посмел перечить.

Маркус откинулся на подушки, наслаждаясь короткой передышкой, надеясь, что Джеймс уедет куда-нибудь к тому времени, как он вернется домой. Легкий сквозняк принес запах полыни, и Маркус улыбнулся, вспомнив, как бегал мальчишкой по лугу недалеко от дома бабушки. Как же он тогда был счастлив!

Маркус открыл глаза и вздрогнул, увидев, кто сидит перед ним. Гвинн Уэссекский производил неизгладимое впечатление внешностью, манерами, силой, чувствующейся в нем. А в случае с Маркусом еще и тем, что он понимал: эрл Годвин может спустить с него шкуру только за то, что тот сидит рядом с его сыном. Особенно после последней войны, во время которой он уничтожил армии отца, а заодно его планы.

Маркус видел Гвинна лишь однажды, лет семь назад, на каком-то из официальных приемов Вечных, куда он попал в угоду очередному капризу Джеймса. Голденблум попытался забыть тот вечер, как и многие другие, но Гвинна все-таки запомнил. Не запомнить его было невозможно. Вот и сейчас он выглядел так, словно только что сошел со страниц модного журнала. Безупречным было все: от ботинок и узких брюк до цепочки и элегантного пиджака на голое тело. Не говоря уже о внешности!

Пока Маркус пытался понять, что же делать, Гвинн задумчиво разглядывал его и крутил на пальце кольцо с камнем цвета его лавандовых глаз. Маркус хотел встать и уйти, но наркотики еще действовали, и он нелепо завалился обратно на подушки.

– Еще болит? – небрежно спросил Гвинн.

Маркус дернулся и поднес руку к скуле и понял, что там давно уже нет ни пореза, ни перелома. Он отрицательно покачал головой.

– Конечно, болит. Дело же не в физической боли, да? – Гвинн разглядывал Маркуса так, что у того засосало под ложечкой и холодок прошел по спине. – Наркотики не помогут, Маркус.

Он знал это. От них становилось только хуже, потому что все пережитые кошмары наваливались потом с удвоенной силой. Гвинн поднял бровь и усмехнулся, будто прочитав его мысли.

– Откуда вы знаете меня, милорд?

– Называй меня Гвинн, я давно отказался от титулов и регалий и не имею желания возвращаться к ним. – Он чуть помолчал. – Говорят, ты талантлив. Употребляют даже слово «гений». А некоторые утверждают, что если