История помнит - Михаил Докучаев

Обвиняемый Плетнев сказал, что его показания совпадают с показаниями Левина и что он несет одинаковую с ним ответственность за совершенные преступления.

После этого Вышинский попросил предоставить слово медицинской экспертизе, заключение которой зачитал профессор Бармин и дал ответы на поставленные перед ней вопросы.

Вопрос. Был ли какой-нибудь контроль ... при приготовлении лизатов И.Н.Казакова?

Ответ. Никакого контроля не было, ибо в то время метод их изготовления был Казаковым абсолютно засекречен.

Вопрос. Сыграло ли решающую роль приготовление Казаковым лизатов щитовидной железы, придатка мозга и мозгового слоя надпочечников в ухудшении здоровья тов. В.Р.Менжинского?

Ответ. Применение указанных выше лизатов ... при тяжелом сердечном заболевании, которым страдал В.Р.Менжинский, было недопустимо, и это не мог не знать И.Н.Казаков ...

Вредные действия этих лизатов усугублялись тем, что В.Р.Менжинскому в течение длительного времени применялись препараты наперстянки, действие которых под влиянием лизатов безусловно усиливалось.

Такое сочетание методов лечения не могло не привести к истощению сердечной мышцы больного и тем самым к ускорению наступления его смерти.

Под медицинским заключением подписались эксперты:

Заслуженный деятель науки, профессор Д.А.Бармин,

Заслуженный деятель науки, профессор Н.А.Шерешевский,

профессор В.Н.Виноградов,

профессор Д.М.Российский,

доктор медицинских наук В.Д.Зипалов.

Свидетельские показания дал также врач М.Ю.Белостоцкий, представивший доказательства неправильного лечения А.М.Горького путем большого количества внутривенных вливаний. Затем медицинская экспертиза ответила на вопросы государственного обвинителя, связанные с умерщвлением А.М.Горького, В.В.Куйбышева, В.Р.Менжинского, А.М.Пешкова, и признала действия врачей и методы их лечения противозаконными и преступными, направленными на умышленное их умерщвление.

Оставалось еще целых три дня процесса, на котором должны быть заслушаны: обвинительное заключение Прокурора Союза ССР, выступление защиты, последнее слово каждого обвиняемого и вынесен приговор суда. Таким образом, предстояли еще три дня самой напряженной и ответственной работы судей, Прокурора, защиты и мучительных испытаний для подсудимых.

В своей обвинительной речи Прокурор А.Я.Вышинский подчеркнул, что впервые советскому суду приходится рассматривать дело о таких преступлениях и злодеяниях. Процесс до конца разоблачил природу “правотроцкистского блока” как наемной агентуры фашистских разведок.

“Бухарины и Рыковы, Ягоды и Булановы, Крестинские и Розенгольцы ... и другие — это та же “пятая колонна”. ... Это один из отрядов фашистских провокаторов и поджигателей войны, действующих на международной арене” (СО. С.554).

“Обвиняемый Ягода подтвердил на суде, что убийство Кирова совершено по прямому решению “правотроцкистского блока”, что это решение было осуществлено Ягодой, на которого была возложена эта позорная обязанность. И эту обязанность Ягода выполнил” (СО. С.597).

Ягода подтвердил на суде, что Рыков и Бухарин участвовали в принятии этого решения, что Енукидзе и Рыков принимали участие в заседании центра, где обсуждался вопрос об убийстве С.М.Кирова, и в обсуждении вопроса о его убийстве. Сейчас в точности установлено, что убийство товарища Кирова было совершено при ближайшем участии Ягоды. “Я считаю доказанным, — заявил Вышинский, — что убийство совершено при ближайшем участии Рыкова и Бухарина. По заданию их блока жертвами стали А.М.Горький, В.Р.Менжинский, В.В.Куйбышев и сын Горького — М.А.Пешков. Коварную роль в этом сыграли врачи-убийцы. Как видно, Ягода не просто убийца. Это убийца с гарантией на не разоблачение”.

Последнее слово подсудимые произносили в том же порядке, что и давали показания на судебном расследовании. Почти все из них, за небольшим исключением, обращались к суду с просьбой оставить им жизнь и давали обещание искупить свою вину перед партией и советским народом.

Подсудимый Рыков в последнем слове сказал: “Я изменил Родине. Эта измена выразилась в сношениях с заклятыми врагами Советов, в ставке на поражение. В своей борьбе “правотроцкистский блок” использовал весь арсенал средств борьбы, которые когда-либо применялись заговорщическими организациями. Мы готовили государственный переворот, организовывали кулацкие восстания и террористические ячейки, применяли террористические методы борьбы” (СО. С.650).

“Я хочу использовать последнее слово для того, чтобы ... повлиять на тех моих бывших сторонников, которые до настоящего времени не арестованы и не разоружились ... чтобы они знали, что я всех, кто сохранился в моей памяти ... выдал, всех разоблачил. Я хочу, чтобы те, кто еще не разоблачен и не разоружился, чтобы они немедленно и открыто это сделали ... поняли, что разоружение ... дает какое-то облегчение, избавляет от того чудовищного груза, который вскрыт настоящим процессом. В этом разоружении у них единственное спасение” (СО. С.634).

Весьма длинным, путаным и крючкотворным было выступление с последним словом Бухарина. Он заявил, что “этот процесс, который в серии других процессов является заключительным, раскрывает все преступления, изменническую деятельность, исторический смысл и корень нашей борьбы против партии и Советского правительства” (СО. С.678).

“... Я признаю себя виновным в измене социалистической родине, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в подготовке заговора — “дворцового переворота” ... Я был руководителем, а не стрелочником контрреволюционного дела. Из этого вытекает, что я многих конкретных вещей мог не знать, что я их действительно не знал, но это ответственности моей не снимает.

... Я, однако, признаю себя виновным в злодейском плане расчленения СССР, ибо Троцкий договаривался насчет территориальных уступок, а я с троцкистами был в блоке” (СО. С.682).

“Часто объясняют раскаяние различными, совершенно вздорными вещами вроде тибетских порошков и т.п. Я про себя скажу, что в тюрьме, в которой я просидел около года, я работал, занимался, сохранил голову. Это есть фактическое опровержение всех небылиц и вздорных контрреволюционных россказней ...

Говорят о гипнозе. Но я на суде, на процессе вел и юридически свою защиту, ориентировался на месте, полемизировал и всякий, даже не особо опытный человек в соответствующих отделах медицины, должен будет признать, что гипноза вообще не может быть” (СО. С.687).

“Я буду теперь говорить о себе, о причинах своего раскаяния ... Около трех месяцев я запирался. Потом я стал давать показания. Причины тому заключаются в том, что в тюрьме я переоценил все свое прошлое ... Теперь ... мы разгромлены, разбиты, раскаялись в своих ужасных преступлениях ... И нужно быть Троцким, чтобы не разоружиться. Троцкий был главным мотором движения. И наиболее резкие установки — террор, разведка, расчленение СССР, вредительство — шли в первую очередь из его источника” (СО. С.689).

“... Я a priori могу предположить, что Троцкий и другие мои союзники по преступлениям и IV Интернационал ... будут пытаться защитить нас, и в частности меня. Я эту защиту отвергаю, ибо стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед всем народом.

Чудовищность моих преступлений безмерна, особенно на новом этапе борьбы СССР. Пусть этот процесс будет последним тягчайшим уроком”.

“С этим сознанием я жду приговора. Дело не в личных переживаниях раскаявшегося врага, а в расцвете СССР, в его международном значении”, — заключил Бухарин.

Обвиняемый Левин сказал в своем последнем слове: “Тяжесть моих преступлений я переживал всегда, переживаю и теперь ... особенно, когда я узнал, каким преступником был Ягода уже в 1932 году, когда я узнал, в чьих интересах совершал свои преступления и на какой преступный путь бросил меня Ягода. Если бы не было Ягоды, я никогда бы не был преступником.

Умереть изощренной смертью, конечно, тяжело. Если вы, граждане судьи, найдете возможным согласиться с доводами моего защитника ... и дадите возможность мне остаток жизни посвятить своей Родине и искупить честной работой свои преступления ... то я прошу даровать мне жизнь” (СО. С.691).

Буланов, выступая с последним словом, сказал: “Если на минуту допустить, что заговор таких ... вождей осуществился ... если бы они действительно дорвались до власти (он имел в виду Бухарина, Рыкова, Ягоду. — Примеч. автора), то мне кажется, что Гитлер, которого образцом для себя считал Ягода, позеленел бы от зависти.

Тяжелы мои преступления, никакого оправдания у меня нет ... Мне особенно тяжело уходить из жизни с сознанием, что ты умираешь за неправое дело, из-за людей, физиономия которых, к сожалению поздно, но стала ясна мне” (СО. С.693).

“Мое падение началось тогда, — заявил Ягода, — когда Рыков ... предложил мне скрывать от партии свои правые взгляды. Был один Ягода — член партии, и стал другой Ягода — изменник Родины, заговорщик”.