Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

Процесс тянулся долго и изнурительно, особенно на первом из подобных пилотируемых кораблей. Если какой-то переключатель, предохранитель, подсистема или система не работали так, как требовалось, испытание останавливали, неисправность изучали и устраняли. Такие остановки могли длиться часами и даже днями в зависимости от того, насколько серьезной оказывалась проблема. Причину неисправности, способы ее поиска и устранения нужно было тщательно документировать, сами документы отправлялись на ревизию и утверждение, и лишь после этого программа могла продолжаться.

Установленный Кеннеди срок высадки человека на Луну до конца десятилетия так жестко ограничил программу «Аполлон», что не было времени последовательно перепроектировать технические устройства и системы, чтобы их интегрировать и улучшить. Скорость, с которой развивался проект, означала и то, что многие уроки, извлеченные в полетах «Джемини», осмыслили слишком поздно для того, чтобы изменить конструкцию «Аполлона»; это больше касалось именно оборудования, а не процедур и операций. Именно это и легло в основу одного фатального недостатка конструкции.

При постройке кораблей «Джемини», к примеру, выяснилось, что контейнеры с некоторым оборудованием, допустим, с электропроводкой, лучше размещать снаружи аппарата. В «Аполлоне» же густую сеть проводов проложили внутри герметичной кабины. Кроме того, летая на «Джемини», мы выяснили, что открывать люк корабля изнутри должно быть легко, и там сделали защелки, которые освобождали люк и позволяли ему быстро распахнуться. Но «Аполлон» с самого начала проектировался с люком, состоящим из двух частей: он открывался внутрь и дополнительно запирался снаружи для лучшей герметичности. То есть открыть люк изнутри кабины очень сложно: это занимало не меньше минуты и требовало хорошей физической формы, так как люк сделали очень тяжелым.

В корабле «Аполлон» тот, кто сидел на центральном месте, то есть старший пилот-штурман, отвечал за открывание люка. На «Аполлоне-1» это были Эд Уайт и его дублер – я. Мы с Эдом занимались своеобразной тяжелой атлетикой, лежа на центральном кресле и выжимая над головой этот тяжеленный металлический люк, – и это все только помогало открыть внутреннюю створку.

С тренажерами-симуляторами – компьютерными программами, которые работали в особом блоке, похожем на коробку, и помогали имитировать нахождение внутри кабины в полете – мы тоже испытывали много проблем. Поначалу главные симуляторы в Хьюстоне и на мысе Кеннеди вообще еле работали. Тренажер-симулятор командного модуля на мысе докучал сильнее всего. За несколько месяцев до планового запуска «Аполлона-1» Гас Гриссом настолько разочаровался в этой технике, что положил на пульт управления тренажером большой лимон[61].

Всех нас очень тревожил «Аполлон». У North American не было такого богатого опыта работы в космической отрасли, как у McDonnel Douglas, и при этом космический аппарат «Аполлон» был новее и куда сложнее «Джемини». Гас ежедневно писал о своей озабоченности Джо Ши, руководителю программы разработки корабля, которому приходилось все сообщать своему начальству в Хьюстоне и принимать решения с учетом горящих сроков и ограничений в бюджете. По сути, «сверху» нам не оставили выбора, кроме как принять конструкцию корабля и оборудования как есть.

Но все изменилось 27 января 1967 года.

Подполковник Алексей Леонов

ЗВЕЗДНЫЙ ГОРОДОК, МОСКВА

За продвижением американской космической программы мы очень внимательно следили по публикациям журнала Life. Было ясно, что каждый следующий полет «Джемини» приближает американцев к первому запуску их новейшего корабля «Аполлон» и к главной цели – высадке на Луну.

Хотя мы и не запускали никаких пилотируемых кораблей в год после смерти Королёва в январе 1966-го, выполнялось несколько полетов беспилотников серии «Луна». Они выходили на окололунную орбиту и даже садились на поверхность естественного спутника Земли, обеспечивая нас жизненно важной для наших планируемых лунных экспедиций информацией.

В это время я интенсивно готовился к полету на Луну. Чтобы сосредоточить внимание и ресурсы, отряд космонавтов объединили в две группы. Первая, куда входили Юрий Гагарин и Владимир Комаров, тренировалась для полета на новом корабле, «Союзе», на околоземную орбиту. (Королёв начал теоретическую работу по «Союзам» еще в начале 1950-х, а проектирование и изготовление космического корабля, модернизированный вариант которого летает по сию пору, начались за несколько лет до его кончины.)

Вторая группа, которой командовал я, готовилась облететь вокруг Луны и вернуться на Землю на видоизмененном варианте «Союза», который назывался Л1, или «Зонд», а еще полететь на Луну и сесть на ней на еще одном аппарате, производном от «Союза», известном как комплекс Л3. Осторожный план Василия Мишина заключался в том, чтобы выполнить три облетные экспедиции тремя различными экипажами из двух человек каждый. После этого один из летавших экипажей выберут, чтобы они прилунились.

Согласно исходному плану, мне предстояло стать командиром экипажа в составе меня и Олега Макарова, вместе с которым я собирался совершить первый облет Луны в июне-июле 1967 года. После этого мы предполагали раньше американцев высадиться на Луне – в сентябре 1968 года.

Наш план облетных и посадочных экспедиций имел много общего со схемой «Аполлона». Главная разница заключалась в том, что по нашей системе на поверхность в посадочном модуле отправлялся только один космонавт, а второй оставался на орбите. Причина была в ограниченной грузоподъемности новой ракеты Н-1, которая предназначалась для корабля Л3 и проектированием которой в свое время был глубоко поглощен Королёв.

Для тренировок к исключительно сложным условиям лунной посадки мы очень много практиковались на доработанных вертолетах Ми-4. План полета с высадкой предусматривал, что посадочный модуль отделится от основного корабля в точно определенной точке на окололунной орбите, начнет спускаться к Луне, пока не достигнет высоты 110 метров над ее поверхностью, и на этой высоте зависнет, чтобы космонавт выбрал безопасное место для посадки. После этого космонавт должен перевести управление спуском в ручной режим. Реагировать потребуется буквально в доли секунды: у космонавта в запасе лишь три секунды на то, чтобы выбрать место для посадки и ввести его координаты в бортовой компьютер. Если подходящих мест для прилунения не найдется, космонавт должен будет отдать команду о возвращении посадочного модуля обратно на ту же орбиту, где будет находиться лунно-орбитальный корабль. Обойтись без этого не получится: если, например, посадочный модуль сядет на краю кратера, то окажется в таком неустойчивом положении, что будет рисковать вовсе не вернуться домой – он может и не взлететь, опрокинувшись.

Такие скоростные решения на грани жизни и смерти мы отрабатывали, отключая двигатель Ми-4 на высоте 110 метров, и сажали его, непрерывно меняя шаг винта, чтобы влиять на скорость вращения лопастей. Это крайне опасный, а в нормальных