Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов

чтобы он выполнил программу входа в атмосферу. Памяти в бортовом компьютере, чтобы вместить всю программу возвращения на Землю, не хватало. Размером он был с коробку для обуви, весил на Земле около 26 килограммов и по тем временам был продуктом высоких технологий. Тем не менее, хранить он мог всего около 160 000 бит информации, или примерно 4000 компьютерных слов, и его память уже была заполнена данными, нужными, чтобы выполнить сложный маневр по сближению на орбите. Их следовало удалить перед тем, как загружать новые с другого устройства, которое появилось на борту впервые – вспомогательного накопителя на магнитной ленте. Этот уменьшенный вариант накопителя с больших компьютеров, по сути, представлял собой внешний диск. Когда я его включил и подсоединил к главному компьютеру, с ленты пошла загрузка программы, чтобы получить точную конфигурацию траектории входа в атмосферу, параметры для которой я потом ввел вручную через маленькую клавиатуру.

Параметры, определяющие, где и когда нам включать тормозные двигатели, чтобы уйти с орбиты, и в какой точке нам приводняться, выглядели как девять строк семизначных чисел, перед каждым из которых стоял плюс или минус; эти знаки в переговорах, чтобы исключить ошибку, именовали «вверх» или «вниз». Я должен был ввести каждое из чисел в компьютер под диктовку с борта CSQ. Ошибись я хоть в одной цифре, мы промахнемся и приземлимся вообще где угодно, может, даже на вершине Гималаев. А если промахнемся мимо области посадки и снижения над сушей, нам придется катапультироваться из кабины. Космический корабль «Джемини» предназначался только для посадок на воду.

Я радовался, что числа мне зачитывает Фуччи. Парни на борту Rose Knot Victor несколько тараторили, и та же беда творилась с ЦУПом в Хьюстоне. Но Фуччи говорил спокойно. Он читал таким тоном, будто бы разговаривал о прогулке в парке. Я быстро ввел цифры, чтобы передать их обратно для подтверждения, пока не пропала связь.

Через 20 минут мы опять пролетели над гавайской станцией и получили уже окончательное указание перейти на другую плановую точку посадки. Теперь нам предстояло приводняться в 925 километрах к востоку от острова Окинава. Как нам сказали, из Японии для поисково-спасательной операции срочно подняли в воздух два самолета ВВС C-54: один с авиабазы Татикава, а другой – с базы Наха на Окинаве. Эскадренный миноносец «Леонард Мейсон» который только что вернулся с вахты у берегов Вьетнама, где поддерживал боевые операции, тоже вышел из порта на Окинаве, чтобы принять нас на борт.

Нам сообщили, что сядем при свете дня, после полудня по местному времени. По метеопрогнозу должна была установиться хорошая погода: ясное небо, легкий ветер и лишь метровой высоты волны. Тем не менее нам посоветовали принять таблетки от морской болезни и пить много воды перед входом в атмосферу. Но… метровые волны. Это же ерунда. Мы не стали пить таблетки.

* * *

Программа задала время начала импульса для схода с орбиты в десять часов и четыре минуты полетного времени. Наступил самый важный миг экспедиции. У нас была только одна попытка и никакой возможности прервать маневр или катапультироваться, как при серьезной аварии во время запуска. Мы мчались со скоростью 29 000 километров в час, и время зажигания тормозного двигателя следовало выдержать с точностью до долей секунды.

Обычно условия снижения подбирались так, чтобы корабль проходил днем над станцией связи. Тогда и экипаж, и Центр управления могли одновременно вести обратный отсчет до самой секунды старта тормозных двигателей, а если бы они не заработали автоматически, то астронавты могли включить двигатели вручную. ЦУП после этого мог проследить за маневром и, если бы один из двигателей не запустился, дать экипажу особые указания изменить ориентацию корабля при спуске.

Но для нас включение тормозных двигателей выпадало на прохождение над центральной частью Южной Африки. Узнать о каких-либо изменениях мы после этого никак не могли.

И точно так же у нас не было способа визуально проверить выравнивание «Джемини-8» по линии горизонта перед торможением, а в его правильности жизненно важно убедиться, чтобы достичь заданной цели. Нам предстояло выполнять маневр в полной темноте, и лишь после его завершения траектория полета выводила наш корабль на освещенную сторону планеты. Нам оставалось лишь надеяться на лучшее.

Мы с Нилом оба начали отсчитывать секунды до начала тормозного импульса.

– 30 секунд, 29, 28, 27… 5, 4, 3, 2, 1.

Все четыре твердотопливных тормозных ракетных двигателя сработали.

Наша скорость тут же упала, и мы начали возвращение в земную атмосферу. Воздействие на корабль тормозного ускорения мы ощутили, как только открытый космос остался позади. Мы почувствовали давление на спину, головы уперлись в подголовники. Перед моим взором, за стеклом иллюминатора, возникло розово-оранжевое свечение – горели частицы, уносимые атмосферой с теплозащитного экрана. Когда светящийся туман стал рассеиваться, я увидел, что мы входим в атмосферу прямо над Гималаями, – горные цепи выглядели потрясающе.

Когда раскрылся тормозной парашют, нос «Джемини» задрался. Иллюминаторы до завершения полета смотрели в небо, и мы не видели место посадки. На несколько секунд между отделением тормозного парашюта и вводом основного мы вновь оказались в свободном падении. Я не был готов к тошнотворной тревоге, на миг охватившей меня. Но миг этот был краток. Главная парашютная система раскрылась, и «Джемини» рывком перешел к плавному снижению.

Мы все еще не знали, увела нас траектория полета от суши Азиатского континента или нет. Не знали, что нас ждет в конце – приземление или приводнение. Если под нами расстилалась твердая суша, нам следовало катапультироваться. Но как это выяснить? «Джемини» раскачивался туда-сюда под парашютом, но Нил постарался выяснить, что вокруг нас. Он развернул внутрикабинное зеркало на шарнире, выставив его перед иллюминатором со своей стороны, и взглянул в отражение. Мы опускались над водой, хотя и неизвестно где.

Момент посадки приближался, кабину заполнила жгучая вонь обгоревшего при входе в атмосферу теплозащитного экрана. Сделалось еще и жарко, потому что вентиляторы для охлаждения внутри скафандров выключились. Нам с Нилом пришлось ненадолго поднять забрала шлемов, чтобы, зажав носы, избавить уши от заложенности из-за перепада давления. Но гарь в кабине оказалась слишком густой. Мы закрыли забрала и приготовились к приводнению.

Корабль врезался в воду с такой силой, какой никто из нас не ожидал. Но мы долетели. Мы вернулись на Землю. Мы не имели понятия, попали ли в район посадки, есть ли рядом поисково-спасательные отряды, отслеживалась ли траектория нашего полета до касания воды. И как долго нам ждать помощи. Не было даже гарантии, что нас