Вся ваша ненависть - Энджи Томас

находится и прачечная, не до конца отделанный подвал и гараж на две машины. Мама обещает купить баскетбольную корзину на колесиках: мы сможем хранить ее в гараже и иногда вывозить, чтобы поиграть перед домом. Задний двор достаточно большой для Кира и папиного сада и обнесен деревянным забором.

– Кир же переедет с нами? – спрашиваю я.

– Конечно. Мы его не бросим.

Вскоре папа привозит бургеры с картошкой, и мы устраиваем пикник на кухонном полу. Здесь супертихо: то и дело лают собаки, но никакой музыки, сотрясающей стены, и никакой стрельбы. Тут такого не бывает.

– Бумаги мы подпишем в ближайшие недели, – объясняет мама, – но, поскольку сейчас конец учебного года, мы подождем с переездом до летних каникул.

– Ага, – добавляет папа. – Переезд – это не шутки.

– Надеюсь, мы успеем обустроиться до того, как ты пойдешь в колледж, – говорит мама Сэвену. – Обустроишь свою комнату и будешь приезжать сюда на каникулы.

Секани хлюпает своим молочным коктейлем и, набрав его полный рот, произносит:

– Сэвен сказал, что не пойдет в колледж.

– Что? – спрашивает папа.

Сэвен злобно косится на Секани.

– Я не говорил, что не пойду в колледж. Я сказал, что не пойду в колледж в другом городе. Я поступлю в «Сэнтрал Комьюнити», чтобы присматривать за Кенией и Лирикой.

– Хрена с два, – хмурится папа.

– Ты ведь не серьезно? – добавляет мама.

«Сэнтрал Комьюнити» – это техникум на краю Садового Перевала. Некоторые называют его «Старшая школа Садового Перевала, версия 2.0», потому что там учатся многие выходцы из этой школы, и они же приносят туда всю свою чушь и драму.

– Там ведь преподают основы, – возражает Сэвен.

– Но в нем нет тех возможностей, которые есть в других колледжах, – говорит мама. – Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? От стипендий, стажировок…

– От шанса дать мне наконец пожить без Сэвена, – добавляю я, прихлебывая свой молочный коктейль.

– Тебя-то кто спрашивал? – огрызается Сэвен.

– Мамка твоя.

Знаю, это удар ниже пояса, просто вырвалось само собой. Сэвен швыряет в меня картофелину. Я отмахиваюсь от нее и собираюсь было показать ему средний палец, однако вмешивается мама:

– Только попробуй!

И я опускаю руку.

– Послушай, ты не несешь ответственности за своих сестер, – вздыхает папа. – Зато я несу ответственность за тебя и не позволю тебе пустить свою чертову жизнь коту под хвост и заниматься тем, чем должны заниматься два взрослых человека.

– Доллар, папа, – встревает Секани.

– Ты молодец, что присматриваешь за Кенией и Лирикой, – продолжает папа. – Но не все зависит от тебя. Выбери любой колледж – тебя везде ждет успех. Только выбери тот, куда ты в самом деле хочешь пойти, а не тот, где ты сможешь выполнять чужую работу. Ты меня понял?

– Ага, – бормочет Сэвен.

Папа обнимает его за шею и притягивает к себе. А потом целует в висок.

– Я тебя люблю. И всегда буду тебя поддерживать.

После обеда мы собираемся в гостиной, беремся за руки и опускаем головы.

– Чернокожий Иисус, благодарим тебя за твою благодать, – начинает папа. – Даже несмотря на то что мы совсем не хотели переезжать…

Мама прочищает горло.

– Ладно, даже несмотря на то что я совсем не хотел переезжать, – исправляется он, – ты все для нас устроил. Благодарим тебя за новую работу Лизы. Пожалуйста, помоги ей и оставайся рядом, пока она работает сверхурочно. Прошу, помоги Секани с годовыми контрольными работами. И спасибо тебе, Господи, что позволил Сэвену сделать то, чего не сделал я, – закончить школу. Прошу, помоги ему с выбором колледжа и дай понять, что защищаешь Кению и Лирику. Господи, а еще завтра у моей малышки важный день – она будет свидетельствовать перед коллегией присяжных. Молю, даруй ей спокойствие и мужество. Я, конечно, очень хочу попросить тебя решить это дело по-моему, но знаю, что у тебя уже есть план на этот счет. Я молю о милосердии, Господи, только и всего. Будь милосерден к Садовому Перевалу, к семье Халиля и Старр. Помоги нам всем это преодолеть. Да святится имя твое…

– Погоди, – говорит мама.

Я открываю один глаз. Папа тоже. Мама никогда, никогда не перебивает его во время молитвы.

– Э-э, любимая, – говорит папа. – Я уже заканчивал.

– Я хочу кое-что добавить. Господи, благослови мою маму. И спасибо тебе за то, что она дала нам денег из своих сбережений для первичного взноса. Помоги нам превратить подвал в отдельную комнату, чтобы она могла иногда у нас гостить.

– Нет, Господи, – говорит папа.

– Да, Господи, – возражает мама.

– Нет, Господи.

– Да.

– Нет, аминь!

Мы успеваем домой к очередному матчу плей-офф.

Баскетбольный сезон равнозначен войне у нас дома. Я законченный фанат Леброна. И плевать, где он играет – в «Майами»[97] или «Кливленде»[98], – я с ним до конца. Папа так до сих пор и болеет за «Лейкерс», но Леброн ему тоже нравится. Сэвен топит за «Сперс»[99]. Мама – та еще хейтерша и готова болеть «за кого угодно, лишь бы не за Леброна». А Секани всегда топит за победителя.

Сегодня матч «Кливленда» против «Чикаго»[100]. Линия фронта очерчена: мы с папой против Сэвена с мамой. Сегодня Сэвен запрыгнул на ее хейтерский поезд под названием «лишь бы не за Леброна».

Я надеваю футболку с номером Леброна. Каждый раз, когда я надеваю что-нибудь другое, его команда проигрывает. Серьезно, я не вру. Стирать футболку тоже запрещается. Перед финалом мама ее постирала, и «Майами» проиграли «Сперсам». (Мне кажется, она сделала это специально.)

Я сажусь на свое счастливое место в зале на полу перед угловым диваном. Сэвен переступает через меня и ставит свою голую ножищу у моего лица. Я отпихиваю ее.

– Ногу вонючую убрал.

– Сама ты вонючая. Готова к позорному поражению?

– Твоей тупой команды? Еще как!

Мама заглядывает в зал.

– Чав, мороженого хочешь?

Я оскорбленно на нее пялюсь. Она знает, что во время игр я не ем молочку. Молочка равно газы, а газы – к невезению.

Мама ухмыляется.

– А если со взбитыми сливками, клубничным сиропом и обсыпкой?

Я закрываю уши.

– Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, уходи, Лебронова хейтерша. Ля-ля-ля-ля-ля!

Как я и сказала, баскетбольный сезон – это война, и моя семья использует самые подлые приемы.

Мама возвращается с большой миской и глотает одну ложку мороженого за другой. Потом садится на диван и подносит миску к моему лицу.

– Чав, точно не хочешь? Твое любимое. Сливочное. Безумно вкусно!

«Крепись», – приказываю я себе, но, блин, мороженое выглядит так аппетитно… Сверху блестит клубничный сироп, а на нем громоздится воздушная горка взбитых сливок. Я закрываю глаза.

– Победа важнее.

– Ну, тебе ее все