Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм

не знали ничего, но теперь мы научились выживать». Голод сказывался на остроте ума и физической силе, но как только организм адаптируется к нехватке пищи, он сам находит способы себя поддерживать – по крайней мере, на какое-то время.

Женщин в лагере насчитывалось 15000 с небольшим, в то время как номера при регистрации новых узниц уже приближались к 40-тысячной отметке. За один год из зарегистрированных в лагере женщин и девушек более 24000 погибли, и большинство из них – еврейки. Из 15000, зарегистрированных на тот момент, 10000 были сочтены «непривычными к труду», а 2369 – «недееспособными», то есть подлежали помещению в госпиталь или в блок 25. В то время стали наконец вести статистику женских смертей на конец каждого месяца, и сегодня из пепла их истории вырисовывается более четкая картина. Цифры за март 1943 года – катастрофические: 3991 женщина умерла в лагере и 1802 – в газовых камерах. То есть 1589 женщин погибли от болезней, голода, медицинских экспериментов и насилия.

Эпидемия тифа продолжала бушевать, комендант Гесс распорядился тщательно дезинфицировать весь транспорт, на котором узников вывозили из лагеря. Одежда вывезенных также подлежала дезинфекции. Читая между строк приказа, мы понимаем, что речь идет о грузовиках, доставлявших узников в газовые камеры. Откуда еще взяться одежде, требующей дезинфекции, если она не была надета на человека?

Поляки, что водили грузовики и помогали девушкам из «трупной команды», тоже нуждались хоть в какой-то дополнительной еде, и девушки, когда появлялась такая возможность, от всей души с ними делились. От водителей они получали информацию извне, и, когда зима пошла на убыль, те сообщили им – включая Берту, – что до Песаха осталась всего пара недель.

По понятным причинам не все узницы могли поддерживать в себе веру. «Кому там была нужна религия? – спрашивает Эди (№ 1949). – Нам она не полагалась. Нам вообще ничего не полагалось. Кого там могло это волновать?»

Волновало, как минимум, Берту. Они с подругами решили рискнуть и отметить седер, оповестив об этом других обитательниц блока 27, чтобы те начали «организовывать» еду. Одна из девушек стащила в «Канаде» изюм, а другая с помощью кухонных работниц «организовала» лимон и немного сахара. Теперь они располагали всеми необходимыми ингредиентами для изюмного вина[65] – кроме воды.

Доступ к питьевой воде имелся у девушек из «трупной команды», но им некуда было ее налить. Скорее всего, они взяли ту самую емкость у Марги. Посреди ночи виноделки поставили эту емкость на дровяную печь в центре блока и стали ждать. Когда смотришь на воду, она никогда не закипает, а если от этого зависит твоя жизнь, то процесс и вовсе становится бесконечным.

В настороженной лагерной тишине слышались то выстрелы, то беспокойный стон спящего, то чей-то предсмертный хрип, то крысиная суета. Но в блоке 27 той ночью в темноте опустилось таинство. Это была Божья работа. Она наполняла их жизнь смыслом. Играла ту же роль, что Сопротивление – для духа.

Когда вода наконец закипела, они положили в нее изюм, лимон, сахар и накрыли емкость косынкой, чтобы туда ничего не падало. Потом поставили ее повыше в углу одной из коек, куда не доберутся крысы, и оставили вино бродить, а сами легли спать.

Каждые 24 часа кто-нибудь из девушек помешивал вино своей ложкой. Уже на второй день сверху появились первые пузырьки, а к третьему дню изюминки поднялись, стали двигаться вверх-вниз у поверхности и терять цвет. А жидкость, наоборот, окрасилась в светло-янтарный. Получилось! После недели брожения вино сделалось темно-коричневым – не самый аппетитный цвет, но зато – вино. Девушки процедили его через чистую тряпку в свои миски, а затем слили назад в емкость, накрыли ее и поставили обратно на койку, чтобы вино спокойно стояло там до Песаха.

У доктора Клауберга на Песах были свои планы. Для своих опытов по стерилизации он отобрал Пегги и «еще четыре или пять девушек из Польши, тоже старожилок». «Нас нарядили в красивые платья в полоску, длинные кардиганы, милые косынки. У меня на голове уже чуть-чуть отросли волосы». Утром они ждали у дверей, когда их заметила Эрна, одна из словацких врачей, работавших с Манци Швалбовой.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Не знаю, – ответила Пегги.

Эрна отправилась прямо к Клаубергу в кабинет.

– Зачем проводить эксперименты на девушках, которые в Аушвице уже год? – обратилась она к нему. – Там уже не с чем экспериментировать. У них давно нет месячных. Ничего нет. Лучше возьмите новеньких из последних транспортов.

Через десять минут она вышла из его кабинета.

– Девочки, возвращайтесь в свой блок. Сегодня будете работать.

Изящно сложенной красавице Марте Ф. (№ 1796) из Прешова такой удачи не выпало. 1 апреля 1943 года комендант Гесс передал блок 10 основного лагеря в распоряжение бригадного генерала СС, профессора Карла Клауберга для экспериментов по стерилизации.

В этом году седер был не таким, как в прошлом, когда Берта по вдохновению читала подругам молитвы. И это касалось всей Европы: евреи в лагерях, в гетто, в укрытиях и евреи, пока остававшиеся на свободе, если ее можно было так назвать, – все они втайне отмечали седер. Эта древняя традиция связывала Берту и ее подруг с большим миром – миром невидимым, духовным. В Аушвице они были не одиноки. Они молились вместе с тысячами своих соплеменников, многие из которых сейчас были в такой же беде, как девушки с первого транспорта год назад, а некоторые – и того хуже. Они все равно молились. «Ты рискуешь своей жизнью ради того, чтобы совершить нечто подобное, – объясняет Берта, – но оно того стоит». Если их наказывают за то, что они евреи, то и вести себя следует так, как подобает евреям.

Когда стал опускаться вечер и тени на земле вытянулись, обитательницы блока 27 расселись на койках. Одна из женщин была учительницей иврита, и, взяв на себя роль рабби, она давала наставления, объясняла смысл ритуалов, напоминала о молитвах. Изюмное вино разливали по красным мискам и передавали дальше через головы сидящих. Одна из девушек «организовала» картошку. Мацы у них не было, но зато – настоящая картошка! Ритуал питал их души и наполнял Богом их полную бедствий жизнь. Если Бог смог вывести их предков из рабства, как же Он оставил их в Аушвице? «В темноте мы молились о свободе».

Глава тридцатая

Фото открытки из интервью с Эвженом Гартманом, 1996 г. Фонд Шоа – Институт визуальной истории и образования; sfi.usc.edu.

6 мая 1943 г.

«Дорогая Ленка!

Сегодня получили твою открытку. Мы теперь будем писать тебе каждую неделю по очереди – и верь мне, мы делаем это с искренней любовью. Я соберу тебе посылку, но, увы, сейчас все так трудно и неопределенно. Хочу выслать тебе одежду и чулки. У нас