Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

Оболенцев кивнул Журу.

– Так вот,– опять заговорил инспектор,– примчался Карцев на фабрику, где трудилась вторая смена, нашел там некоего Бруева, и они уединились в курилке…

– Кто такой Бруев?– спросил я.

– В настоящее время – мастер участка. В шоколадном цехе,– пояснил следователь.

– Между прочим, там делают наши знаменитые «морские гребешки»,– добавил Жур.

– До того, как перейти в мастера, Бруев работал на фабрике снабженцем,– сказал Оболенцев.– Кое-какие сведения мы собрали… Имеет «Волгу», дачу… Видать, погрел руки на прежней должности. Но вовремя сумел, так сказать, покинуть сцену. Превратился в скромного мастера-труженика… Продолжайте, Виктор Павлович.

Тот не заставил себя ждать:

– В курительной комнате они пробыли наедине минут двадцать. А как только там появился один из рабочих, покинули ее. И тут же вышли за проходную… Сели в такси и махнули в центральную сберкассу…

– Что на улице Космонавтов? – уточнил я.

– Совершенно верно,– кивнул Жур.– Нам удалось разыскать водителя такси, который вез их в сберкассу… По дороге Карцев о чем-то рядился с Бруевым. Шофер говорит, что Бруев предлагал за что-то десять кусков. Карцев настаивал на двенадцати… В сберкассу они приехали в девятнадцать пятьдесят, то есть за десять минут до закрытия… Бруев с трудом уговорил контролера и кассира выдать ему деньги с его лицевого счета. Хотел снять одиннадцать тысяч, но в кассе в наличии имелось только пять. Он взял их. В том же такси – они его не отпустили, Карцев сидел там, ждал – поехали назад. Виталий Васильевич вылез на Молодежном проспекте, у своего дома… По пути был интересный разговор. Вернее, одна фраза… Карцев, как припомнил водитель, сказал: «Завтра получите, когда отдадите все деньги»… На следующий день, двадцать шестого мая, Бруев был в сберкассе к открытию. Снял с лицевого счета еще шесть тысяч, снова взял такси и поехал к Карцеву. Там он пробыл всего пять минут. От Карцева Бруев направился на свою дачу, где и пробыл до тех пор, пока не поехал на работу, ко второй смене… Вот, собственно, и все.

– Еще одна деталь,– чуть усмехнулся Оболенцев.– Сразу после посещения Бруева утром двадцать шестого мая Виталий Васильевич позвонил уже известному нам студенту Сене Барашкову и попросил его – не в службу, а в дружбу – сбегать за парой бутылок коньяка. Французского. И сказал: «Не будет в магазине, возьми в ресторане». Бешеная цена его нисколько не волновала… Бутылку «Камю» Виталий Васильевич распил с Барашковым около одиннадцати утра.

– Позвольте, позвольте,– вспомнил я.– Карцев же пришел ко мне с заявлением о краже колье около двенадцати… Выходит, он был выпивши?

– Получается так,– кивнул Оболенцев.

– Но я ничего не заметил… И запаха никакого…

– Ну, половина бутылки – не такая уж большая доза для него,– пояснил следователь.– А запах… Он где-то достает японские таблетки, которые совершенно отбивают запах спиртного. Когда мы были у него, я заметил в буфете.– Оболенцев покачал головой.– Ничего, в этот день Карцев свою дозу принял… Напился к вечеру, плакал… Соседи постучали, думали, что Анна Викентьевна умерла.

– Значит, вы уверены, что он продал колье Бруеву?– подытожил я.– А Степная – это блесна, на которую должно было клюнуть следствие?

– Клюнуть и проглотить,– сказал Оболенцев.– Карцев все продумал отлично – свалить на Степную. То, что она заходила в дом, могли подтвердить соседи. И они подтвердили… Но в то же время Карцев так строил свои показания, чтобы сбить нас с толку… Помните, какие он дал приметы? Глаза, мол, у Земфиры карие, а нос у Йошки с горбинкой?

– Помню,– кивнул я.

– А на самом деле? – продолжал следователь.– У мальчика нос курносый, а Земфира голубоглазая… Я, между прочим, вспомнил: когда мы составляли фоторобот, Карцев и тогда пытался внести сумятицу. Хорошо, что его соседи помогли получить более или менее похожее изображение Степной. Даю голову наотрез, Карцев был уверен, что мы пи за что не найдем Земфиру с сыном. Во всяком случае, делал все, чтобы так оно и было…

– И просчитался! – не без гордости заметил Жур.

– Но откуда… Как вы сумели?…– начал было я.

– Стереотипность мышления,– улыбнулся Оболенцев. И пояснил: – Эту фразу обронил как-то на допросе сам Карцев… Она застряла у меня в голове, как заноза… А когда Виктор Павлович вернулся из Кирова и сообщил, что Карцева там звали «цыганским адвокатом», то мне очень захотелось взглянуть на дела, которые он вел как защитник… В успех я особенно не верил, но поездка в Киров превзошла все мои ожидания… Первый подарок я получил, посетив Филатовых, бывших приятелей Карцева. Они встречались чуть ли не каждый вечер. Пили чаек, играли в кинг…

– Что-то вроде преферанса?

– Похоже,– подтвердил следователь.– Так сказать, упрощенный вариант. Между прочим, я читал, что в кинг любил играть Немирович-Данченко. Тот самый знаменитый, который вместе со Станиславским основал МХАТ… Так вот, дружба Филатовых и Карцевых рухнула в один день… Как-то Филатовы задержались у Карцевых дольше обычного. Л после их ухода Анна Викентьевна обнаружила, что у нее пропало кольцо с рубином. Не очень дорогое, но все же – золото, камешек… Подозрение пало на Филатова. Тот был неравнодушен к драгоценностям… Пивное, эти подозрения матери очень искусно подогревал Виталий Васильевич… А вскоре выяснилось, что это кольцо продал сам Карцев. Не хватало на коньяк… Скандал! Филатовы к Карцевым больше ни ногой… Анна Викентьевна простила сыну кражу. Она вообще все ему прощала…

– Так, значит, один прецедент был,– сказал я.– Если Карцев украл однажды, мог и во второй…

– Да,– согласился Оболенцев.– Я рассуждал точно так же… Окончательно мои сомнения рассеялись, когда я ознакомился в Кирове с делом Лихачевой. Ее защиту вел Карцев. Эта самая Лихачева ходила по домам с дочкой и грудным ребенком на руках. То воды попросит, то еще чего придумает. А в это время ее дочь – по возрасту, как Йошка – совершала мелкие кражи… Карцев, разумеется, вспомнил о деле Лихачевой, когда на его пороге появилась Земфира… Ведь после того, как он прочитал завещание матери, мысли его все время крутились вокруг вопроса: как сделать, чтобы колье не ушло в музей… А тут, представляете,– цыганка! Вот тогда, я думаю, Карцева и осенило! События, по его мнению, складывались как нельзя удачней, и он решил использовать их…

– Вы уже допросили Карцева?– спросил я.

– Понимаете ли, Захар Петрович, я возвратился из Кирова только вчера. Вечером пошел к Карцеву. Он пьян. Какой уж тут допрос. А потом подумал: может, это и к лучшему? Найдем колье – Карцеву деваться будет некуда… Санкцию на обыск у Бруева дадите?

– Разумеется,– ответил я.– И просьба: о результатах обыска тут же сообщите мне.

– Непременно, Захар Петрович,– пообещал Оболенцев.

Следователь позвонил буквально через сорок минут.

– Обыск не понадобился,– сказал он.– Бруев повез нас на дачу и без всякого отпирательства отдал колье. И еще возмущался: Виталий Васильевич такой культурный, благородный человек, а подсунул ему ворованную вещь… Мы оформили изъятие как положено.

А еще через полчаса колье уже лежало на моем столе. Я не большой знаток и ценитель женских украшений. Но вещь была прекрасная, слов нет. Десятка полтора бриллиантов в оправе из платины сверкали таинственно и притягивающе. Но особенно завораживали подвески – три крупных изумруда – каждый в половину спичечного коробка – строгой огранки (впоследствии я узнал: такая огранка называется багет). Оправлены они были в золото. Их глубокий сочный цвет словно излучал спокойствие лесов и полей.

Вскоре в прокуратуру доставили Карцева.

Виталия Васильевича было не узнать: старик стариком. Запавшие, потускневшие глаза, дряблые, с нездоровым синеватым отливом щеки. Руки дрожали – явный результат пьянства.

Он даже не пытался изворачиваться, лгать. Только спросил, как Оболенцеву удалось разоблачить его.

– Я ознакомился с делом Лихачевой, у которой вы были адвокатом,– ответил следователь.– Выражаясь литературно, вы решили использовать тот же самый сюжет… Знаете, что вас подвело?

– Буду весьма признателен, если вы скажете.

– Стереотипность мышления.

– Вы правы, Геннадий Андреевич,– согласно кивнул Карцев.– И еще я недооценил вас. Поверьте, говорю это не для того, чтобы вымолить снисхождение…

Он подписал протокол допроса без всяких замечаний и попросил выполнить его единственную просьбу: по возможности скрыть от Анны Викентьевны истинного похитителя колье.

Посоветовавшись с Оболенцевым (конечно, в отсутствие Карцева), мы решили пощадить старую женщину. Действительно, человеку восемьдесят три года, только что перенесла кровоизлияние в мозг. Выдержит ли она такой удар, трудно сказать…