Рассказы и повести - Анатолий Безуглов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…У подъезда дома толпились любопытные. Весть о самоубийстве распространилась среди соседей, видимо, быстрее, чем докатилась до прокурора Жилина.
Заметив следователя, от двери отделился младший лейтенант милиции, сдерживавший натиск зевак.
– Прошу посторониться,– строго сказал он.– Дайте пройти!
Толпа немного раздвинулась, пропуская к подъезду Кашелева. И когда они с младшим лейтенантом вошли в подъезд, следователь спросил:
– Вы из уголовного розыска?
– Я участковый уполномоченный… Из угрозыска там,– кивнул он на квартиру.
Кашелев зашел в нее и оказался в полутемном коридоре. Пахло распаренным бельем, хозяйственным мылом и каким-то лекарством.
В коридор выходило несколько дверей. Дальняя, в конце, была открыта. Это оказалась общая кухня.
– Здравствуйте, товарищ Кашелев,– поднялся с табурета лейтенант Сорокин.
Следователь поздоровался с ним.
Здесь же находились еще четыре человека. Двое понятых, они были в пальто, а также женщина лет сорока пяти в накинутом на плечи вязаном платке и мужчина лет шестидесяти пяти в помятом костюме и валенках.
– Это родственники,– представил их лейтенант.– Валентина Сергеевна Велемирова, свекровь, и ее муж, Николай Петрович, то есть свекор.
– Ясно,– кивнул Кашелев.– А где?…
– Пройдемте, товарищ следователь,– предложил Сорокин.– И вы, товарищи, тоже,– обратился он к остальным присутствующим.
Когда выходили из кухни, откуда-то выскочила кошка. Обыкновенная, серо-дымчатая. Увидев столько незнакомых людей, кошка вздыбила шерсть и зашипела.
– Чья это? – спросил Сорокин.
– Маргариты,– вздохнула Велемирова.– Злюка…
– Вот сюда, товарищ следователь,– показал на одну из дверей лейтенант.
Кашелев внутренне напрягся, сдерживая волнение. Встреча со смертью всегда поражает. Да и встреч-то таких у него, совсем еще молодого следователя,– раз-два и обчелся.
Он переступил порог указанной комнаты. На кушетке, покрытой дешевенькой накидкой, лежала молодая женщина. Лежала на спине, с вытянутыми вдоль тела руками. В домашнем халатике, коричневых чулках. Глаза у нее были закрыты, волосы причесаны.
– Как же так, товарищ Сорокин?– невольно вырвалось у Кашелева.– Звонили, что повесилась…
– Вот и я об этом,– бросил укоризненный взгляд на Велемирову лейтенант.– А она говорит, муж снял… В общем, он старался, как лучше…
– Для кого? – строго спросил следователь.
– Спросите у него сами,– хмуро ответил лейтенант. Велемиров поежился, промычал что-то нечленораздельное.
– Что вы от него хотите,– вздохнула Велемирова.– Контуженный он… Потом я за врачом сбегала,– добавила она.– Но уже поздно было.
– Погодите,– вмешался Сорокин.– Расскажите товарищу следователю все по порядку… Кто из вас будет говорить?
– Пусть она,– сказал Николай Петрович, кивнув на жену, и вышел из комнаты.
– Хорошо,– согласился Кашелев.– Рассказывайте.
– Пошла я, значит, в магазин… Тут недалеко… продовольственный… Возвращаюсь, а муж мне – беда! Мара повесилась! У меня аж сумка из рук… Как, говорю, когда? А он заводит меня в комнату. Ну, сюда. Тут Мара с Георгием, сыном моим, проживают… Глянула я на вешалку и ахнула. Висит… Веревка за крючок, а она голову этак вниз свесила… Я подумала, что надо скорей врача. Может, успеем… Ну, и бегом в поликлинику… Возвратились с врачом, а Мара уже на кушетке. Муж снял. Говорит, даже искусственное дыхание пытался сделать. И врач тоже пробовала! Куда там! Поздно! Ну, я позвонила в милицию…– Валентина Сергеевна горестно закачала головой.– Бог ты мой! Это же надо! Зачем она? Если бы я знала… Когда раньше Мара говорила, что повесится, я даже представить себе не могла, что она взаправду на такое решится. Думала, это она так, сгоряча… Нервы…
Стукнула входная дверь. Сорокин выглянул в коридор.
– Прошу сюда,– сказал он кому-то.
В комнату вошел судмедэксперт.
– Мы еще поговорим с вами. Подробнее,– сказал Кашелев.
Он попросил Велемирову побыть пока в другой комнате. Та вышла.
– Ну что ж, приступим,– предложил Кашелев врачу.
Он разъяснил понятым, что от них требуется.
Начали с осмотра трупа.
– Смерть наступила скорее всего от асфикции,– сделал вывод судмедэксперт.– Типичные признаки… Как сами понимаете, Лев Александрович, окончательное заключение будет после вскрытия.
– Ясно,– кивнул Кашелев.
– Да,– добавил врач,– обратите внимание на царапины на теле умершей.
И он указал на несколько свежих царапин на щеках, шее и руках Маргариты Велемировой.
– Вы можете объяснить их происхождение?– спросил Кашелев.
Судмедэксперт пожал плечами.
– Прижизненные?
– Скорее всего, да,– кивнул врач.
Кашелев почему-то вспомнил кошку, зашипевшую на людей в кухне. Она принадлежала умершей.
Врач сел писать предварительное заключение, а следователь приступил к составлению протокола осмотра места происшествия.
Помимо вешалки и кушетки, на которой лежала покойница, в комнате еще были аккуратно застеленная железная кровать с панцирной сеткой, трехстворчатый шкаф с зеркалом, раздвижной стол, накрытый льняной скатертью, этажерка с книгами, четыре стула, тумбочка. На ней – настольное зеркало, пудра, флакон духов «Красная Москва», расческа.
Над кроватью висел коврик, над кушеткой – увеличенная семейная фотография в рамке под стеклом. Мужчина и женщина, оба лет тридцати – тридцати пяти, за ними стояли мальчик-подросток и девочка со светлыми косичками.
«Наверное, Маргарита»,– подумал Кашелев про девочку.
И от этой фотографии у него сжалось сердце. Улыбающееся детское лицо, раскрытые всему миру счастливые глаза…
И вот теперь Маргарита лежит на кушетке под фотографией, уйдя из жизни сама, по своей воле.
Веревка, на которой она повесилась, валялась у вешалки. Крепкая, новая пеньковая веревка.
Вокруг настольного зеркала веером торчали фотографии артистов: Евгений Самойлов, Владимир Дружников, Павел Кадочников, Любовь Орлова, Вера Марецкая, Людмила Целиковская.
Кумиры тех лет.
Рассматривая снимки артистов, Кашелев задержался на Орловой. И вдруг подумал, что умершая чем-то похожа на нее. Такой же мягкий женственный овал лица, пышные светлые волосы, разлет бровей.
Затем следователь ознакомился с расположением всей квартиры. Выяснилось, что две комнаты занимали родители Георгия, мужа умершей. В четвертой жила одинокая женщина, которая в настоящее время находилась на работе. Помимо коридорчика и кухни, других помещений не было. Туалет находился на улице. Отапливались печами. Дрова и уголь хранились в сарайчике неподалеку от дома.
Понятые подписали протокол, и Кашелев отпустил их.
Судмедэксперт уже закончил составлять предварительное заключение. Вручая его Кашелеву, он спросил:
– Труп можно отправить в морг?
– Да, конечно,– ответил следователь.
Санитары положили на носилки тело, накрыли простыней. Вынести носилки оказалось не так просто: слишком узок был коридорчик.
Свекровь покойной, наблюдая за тем, как мучаются мужчины в белых халатах, спросила срывающимся голосом:
– Товарищ следователь, когда хоронить-то можно, а?
– Через два-три дня,– ответил Кашелев.– Позвоните мне.
– Пятого, что ли? В праздник?– произнесла со вздохом Велемирова.– Может, раньше?
«У людей такое горе, а я с ними официально, сухо»,– подумал Кашелев и извинительно пробормотал:
– Хорошо, хорошо… Постараемся раньше…
– Спасибо, товарищ следователь,– сказала Валентина Сергеевна и вдруг всхлипнула: – Люди радоваться будут, праздник справлять, а у нас – поминки…
Кашелев впервые видел ее слезы. Видимо, она могла сдерживать себя. И вообще, производила впечатление серьезной, несуетливой женщины.
– Мне нужно кое-что выяснить,– сказал Кашелев.
– Это понятно. Работа у вас такая… Может, зайдете к нам в комнату?
– Сначала я хотел бы поговорить с Николаем Петровичем.
– Поговорите, почему бы нет,– сказала Велемирова.
Ее муж был на кухне. Услышав, что с ним желают побеседовать, он поспешно загасил папироску в старом блюдце с отбитыми краями и прошел с Кашелевым на половину, что занимал с женой.
Комната была побольше той, в которой жили Георгий и Маргарита. И обстановка получше.
Уселись за стол. Кашелев вынул бланк протокола допроса свидетеля и стал заполнять данные Велемирова. Николай Петрович наблюдал за действиями следователя с безразличием, на вопросы отвечал неохотно и односложно. У Велемирова было морщинистое темное лицо, дряблая кожа, на шее висевшая складками. Следователь удивился, что ему всего пятьдесят три года. Выглядел он лет на десять старше.
– Где работаете? – спросил Кашелев.
– В ЦЫ шлка,– буркнул Велемиров.