Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— А ты никогда не думал завести собственное дело?

Фринк, захваченный врасплох, застыл.

— Какое дело?

— Ювелирное.

— Да ну тебя, ради Христа!

— Заказы, оригинальные изделия, а продавать будут другие.

Мак-Карти отвел его в угол цеха подальше от шума.

— Тысячи за две ты смог бы снять небольшой подвал или гараж. Когда-то я рисовал эскизы женских сережек и кулонов. Помнишь ведь — настоящий модерн.

Взяв кусок наждачной бумаги, он стал рисовать, медленно и упрямо.

Заглянув ему через плечо, Фринк увидел эскиз браслета с орнаментом из расходившихся и переплетавшихся линий.

— А разве еще существует рынок ювелирных изделий? — поинтересовался Фринк.

Все, что он когда-либо видел, было традиционными изделиями из прошлого.

— Кому нужны современные американские украшения? Их не существует вовсе, во всяком случае теперь, после войны.

— Сам создай рынок, — сердито посоветовал Мак-Карти.

— Ты хочешь сказать, что и продавать я стану сам?

— Пусти их в розничную продажу через магазин, вроде… как он называется? На Монтгомери-стрит — большой шикарный магазин произведений искусства.

— Американские художественные промыслы, — уточнил Фринк.

Он никогда не заходил в магазины столь дорогие и фешенебельные, как этот, так же, как и подавляющее большинство американцев. Только у японцев было достаточно денег, чтобы покупать в подобных магазинах.

— Ты знаешь, что там продают? — спросил Мак-Карти. — И на чем наживают состояния? На тех чертовых серебряных пряжках для поясов из Нью-Мексико, которые делают индейцы. Всякий хлам, который производят для туристов. Это считается модным искусством.

Некоторое время Фринк разглядывал Мак-Карти, не решаясь открыть рот, а потом сказал:

— Я знаю, что они там продают. И ты тоже знаешь.

— Да, — согласился Мак-Карти.

Они оба знали, потому что оба имели к этому делу самое прямое отношение, и довольно давно.

Официально “Уиндем-Матсон Корпорейшн” занимался выпуском решеток из кованого железа для лестниц, балконов, каминов и в качестве декоративных украшений жилых зданий. Все изготовлялось по стандартным чертежам. Для каждого сорококвартирного дома штамповалось одно и то же изделие сорок раз подряд. С виду “Уиндем-Матсон Корпорейшн” была металлургическим предприятием. Но кроме этого, она занималась еще и другим делом, что и приносило настоящие прибыли.

Используя большое количество тщательно подобранных инструментов, материалов и оборудования, “Уиндем-Матсон Корпорейшн” непрерывным потоком выпускала подделки под американские изделия довоенного производства. Эти подделки осторожно, со знанием дела подбрасывались на оптовый рынок произведений искусства, наполняя реку подлинных вещей, собираемых по всему континенту. И так же, как при коллекционировании почтовых марок и монет, никто не мог определить фактический процент подделок, находящихся в обращении. И никто — в особенности торговцы, да и сами коллекционеры — не хотели этим заниматься.

Когда Фринк так неожиданно покинул место работы, на его верстаке остался наполовину законченный револьвер фирмы “Кольт” времен фронтира (освоения западных территорий). Он сам сделал отливку в собственного же изготовлениях формах и был занят ручной шлифовкой деталей. Рынок огнестрельного оружия времен Гражданской войны и фронтира благодаря Фринку, был неограниченным. “Уиндем-Матсон Корпорейшн” могла продать все, что производил Фринк.

Остановившись у своего верстака, Фринк взял еще необработанный, покрытый заусенцами шомпол револьвера.

“Еще дня три, и револьвер был бы закончен, — с сожалением подумал ок. — Приличная работа”. Эксперт, конечно, мог бы обнаружить подделку, но коллекционеры японцы не знали методов проверки подлинности изделия.

Насколько Фринку было известно, японцам и в голову не приходило хоть сколько-нибудь сомневаться в исторической подлинности вещей, продаваемых на Западном побережье как произведения искусств или народного творчества. Возможно, когда-нибудь такая мысль все-таки придет им в голову, и тогда пузырь лопнет, а вместе с ним лопнет и рынок подлинных изделий. Согласно закону Грешэма, подделки подрывают ценность подлинников. В этом, без сомнения, была причина отсутствия проверок: ведь, в конце концов, все оставались вполне довольны.

Фабрики и заводы, разбросанные по разным городам, выпускали продукцию и получали свою прибыль. Оптовики передавали вещи торговле, а хозяева магазинов выставляли их и рекламировали. Коллекционеры раскошеливались и, удовлетворенные, везли свои приобретения домой, чтобы произвести впечатление на любовниц, жен, коллег и друзей.

— Давно ты не пробовал сделать что-нибудь оригинальное? — спросил Мак-Карти.

Фринк пожал плечами.

— Много лет. Я могу скопировать все, что угодно, довольно аккуратно, но…

— Ты знаешь, о чем я думаю? Я думаю, что ты поддался внушению нацистов о том, что евреи не способны творить, что они могут заниматься лишь имитацией и торговлей, посредничеством.

Он безжалостно уставился на Френка.

— Может, так оно и есть, — согласился Френк.

— А ты попробуй. Сначала сделай эскизы. Или сразу поработай с металлом. Поиграй, как дети играют.

— Нет, — отрезал Фринк.

— Веры у тебя нет, — сказал Мак-Карти. — Ты ведь окончательно ее похоронил, верно? Веру в себя. Очень плохо. Потому что я убежден, ты в состоянии сделать это.

Он отошел от верстака.

“Да, очень плохо, — думал Фринк. — И тем не менее это правда. Я не могу по принуждению обрести веру или оптимизм. Хотя этот Мак-Карти — чертовски хороший начальник цеха. Он обладает способностью пришпорить человека, заставить его показать все свое умение, превзойти себя наперекор всему. Прирожденный руководитель. Почти ведь вдохновил меня, пусть хоть на мгновение, но стоило ему уйти, и энергия ушла в песок. Жаль, что я не захватил своего оракула. Можно было бы спросить у него совета, воспользоваться плодами его тысячелетней мудрости”. И тут Френк вспомнил, что экземпляр “Книги перемен” есть в комнате отдыха. Он прошел через цех в контору, а оттуда в комнату отдыха.

Усевшись на стул с пластиковым сиденьем и ножками из хромированных трубок, он записал свой вопрос на обратной стороне конверта: “Следует ли мне заняться частным бизнесом в области прикладного творчества, как мне только что советовали?” После этого он стал бросать монеты.

В последней строке выпала семерка, затем он определил вторую и третью. Нижнее трехстишье, как он определил, было Чиен. Все выглядело неплохо, потому что Чиен означало творчество. Затем строка четвертая с переходом на восьмерку: Джин. Строка пятая также дала переход на восьмерку, тоже Джин.