Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

Сверкнули желтые глаза, то ли змеиные, то ли кошачьи. Крохотное тельце гомункула напиталось черным дымом, ушедшим из молодого мага теперь навсегда. Щелкнули копытца, вейлинг обрел собственную форму и воспрял. Он был неказист и слаб на вид, похожий на миниатюрного человечка с лошадиными ножками и вытянутой лохматой мордой.

Дрейк ощупал себя осторожно и состроил гримасу, хоть и клыкастую, безобразную, но отчетливо изъявляющую благодарность и одобрение. Аркрайн уселся на пол рядом с ним, тяжело дыша, стараясь не выдать разбившую его усталость. Он оперся на руку и с самодовольной ухмылкой глянул на вейлинга.

– Осталось заключить небольшую сделку, – снова оледенел его голос. – Тебе не о чем беспокоиться.

– Весь во внимании, любезный, – пищал вейлинг, но не так пронзительно, как это раньше слышал Лео. – Стоит признать, с этим телом вы постарались на славу. Сожалею, что сомневался в ваших намерениях прежде.

– Стоить признать, я ожидал встретить сущность иную, – Аркрайн загадочно примолк и подумал. – Не важно. – Он успокоил свой ум. – Скажи только, в силах ли ты исполнить ритуал Анукар-Грамора?

– Ваши желания заставляют меня испытывать неподдельную радость… господин, – в полном удовольствие оскалил Дрейк клыкастую пасть. – Нет сомнений, что при вашей поддержке, я с легкостью справлюсь.

– Так тому и быть, – Аркрайн провел рукой по ритуальному кругу и тот исчез, собравшись ярким пятном света на ладони темного мага. – Затем ты будешь свободен. Даю слово.

– Я согласен, – кивнул Дрейк.

Аркрайн приложил ладонь к новообретенному телу вейлинга, едва ли превосходящему её в размерах, и колдовской свет померк. Осталась только крохотная печать на животе Дрейка – архаичный знак его покорности их договору. Вейлинг знал, что печать исчезнет и он обретет свободу полную, неоспоримую, только лишь выполнит свою часть сделки. До тех же пор, своим согласием он дал полное право темному магу владеть им и его силами. Таковы были старинные обычаи между могущественными чародеями и призванными ими гостями с других мировых кругов. И обычаи эти могли бы считаться утраченными, потерянными в современности, но то если бы кто-нибудь вообще ведал об их существовании. И вот, день, когда в мир вернулась и сотворилась древняя, забытая магия настал. А Дрейк и Аркрайн были первыми, заключившими подобную сделку в текущей эпохе.

По крайней мере, так они думали тогда…

Глава 15. Аркрайн

Человек обо всем на свете прознать ещё не успел. Может быть, оно и к лучшему – есть ещё чем заниматься. И сколько бы трав, растений не приходилось находит и открывать практически ежегодно, будем надеяться, что хуже и опасней плотоядных древ уже не отыщется. Чтоб было опасней, такое и придумать сложно. Хорошо, что дубы и кедры, о которых мы говорили с вами в прошлых главах, не умеют так себя вести, как эти…

О плотоядных древах известно мало. Увидеть их и остаться в живых можно лишь издалека. Но оттуда ты их не никак различишь, если не жрут они уже в тот момент кого-нибудь. И даже зверь, который лес знает, как себя самого, не всегда его отличит по запаху. Так оно и должно быть, наверное, а иначе, чем бы ещё и как они питались, если бы не умели так ладно маскироваться.

До людей они особенно охочи. Уж если беспечный человек в лес зашел, так уж, как пить дать, в лапы к нему попадётся. Предполагают, что умеет такое дерево что-то в воздух выбрасывать. Манящий, дурманящий запах, который к нему, в конце концов, и приведёт. А там уж, схватит оно корнями за ноги, да утащит под землю и будет долго пережевывать.

Но хорошо, что не прожорливы они. Выяснилось, что на половину года одного среднестатистического человека такому дереву хватает. Съест его, да больше показываться не будет, чтоб не нашли случайно. Не дерево это, точно зверь. Ведь мыслит, хитрит, охотится. Да при том, как совершенно. Уж будем надеяться, что алхимики чего придумают, чтоб дурман его можно было перебить. Зельеце там, или снадобье какое.

А пока, остается только небесному сердцу молиться, чтоб когда ты в лес с таким забрался, был у него в тот момент уже медведь какой в брюхе увесистый. А иначе никак тебе уже не выбраться и не выжить…

Дрогун Ганс. «Рассказы о северной флоре». 404 год.

В путь они выдвинулись тем же днем, несколькими часами позже. Вчетвером. Аркрайн, Лео, Бьерн и Дрейк.

Дальше, на самый край севера.

Вейлинг разместился на загривке у жеребца Лео и ползал по его шее от седла до макушки и обратно. Свою непоседливость он объяснял тем, что хорошо бы ему было побыстрее привыкнуть к новому телу и установить с ним прочную связь. Молодой маг против не был, но ненароком часто вздрагивал и вздергивал руками в попытках поддержать этого презабавного зверька, когда ему казалось, что Дрейк вот-вот свалится прямо на ходу.

Цель поездки оставалась пока для Леонарда загадкой. Хоть маг и тешил себя надеждой, что управиться им удастся скоро, а после он сможет снова вернуться к своей княжне, узнать об этом наверняка он всё ещё не решался. Была ли то боязнь услышать не самый обнадеживающий ответ или же угрожающий упрек от Аркрайна – Лео не понимал.

Беспокойными образами мерещился и мерцал в памяти момент расставания с Мирой. Горький, мучительный и до ужаса неправильный. Заговорит ли она с ним когда-нибудь снова? Не обратились ли теперь её чувства жгучей ненавистью? И даже если он возвратится, наладится ли между ними всё так же, как это было раньше? В глубокой тоске Лео осознавал, что ответов в ближайшее время он не получит. От того дух его увядал, а смирение с этой безысходностью не приносило покоя.

Первые два дня ехали молча. Леонард сделался таким же разговорчивым, как и Аркрайн. Дрейк весь был погружен в свои насущные, первостепенные дела, но час, когда его черная, могущественная душа освоилась в новой шкуре так или иначе настал и теперь вейлинг мог позволить себе болтать сколько вздумается даже во время лазанья по лошадиной гриве. Он почти не отдыхал и ел непомерно много для своих умилительных размеров, в основном – сырое мясо. Наверное, из-за этого спустя уже пару ночей, заметно увеличился в размерах, а с тем на его теле стали гораздо заметней проступать из-под короткой шерсти мускулы и жилы.

– Замечательное, превосходное тело! – торжествовал Дрейк, ощупывая свои плечи и шею. – Я и представить себе не мог, что вы, смертные, можете быть столь искусны ещё почти в самом начале вашей новой эпохи…

Аркрайн загадочно улыбался, слушая вейлинга, но так, что никто этого не cмог бы увидеть: где-то в мрачной глубине своего капюшона. Леонард вызволению Дрейка был рад и находить теперь в голове только собственный голос приносило ему несказанное удовольствие. Лишь тем он и отвлекался от нескончаемых стенаний о покинутой им княжеской дочери.

Наконец, когда унывать и киснуть в собственных скверных мыслях не осталось сил, Лео впервые за всё время поднял хмурый взгляд, оставив Дрейка без присмотра. Перед ним раскинулся широкий, неухоженный тракт, обрамленный редкими, худыми елями, именуемый Волчьим. Кругом, куда не глянь, недружелюбно скалились горы и громко дышали промозглым ветром. В лучах Небесного Сердца венценосным, полированным золотом сияли их белоснежные короны и стыли певучие ручьи, цепляясь за них сверкающими, бледно-голубыми когтями.

Вдохнув полной грудью, маг ощутил облегчение.

Здесь было красиво и холод хранил безмятежность земли. Никогда ещё Леонард не чувствовал себя таким свободным. Позабыв о тревогах, он пустился резвым галопом вперёд, не придавая значения восклицаниям и причитаниям Дрейка, который теперь прижался к коню и недовольно рычал.

Проскакав так одну-другую милю, маг остановился. Бьерн и Аркрайн отстали где-то позади. Теперь, вдали от них, оставшись наедине с вейлингом, Леонард мог позволить себе говорить в волю. Желая освободиться от гнетущих его вопросов, он осмелился обратиться к Дрейку, как раньше, когда они были единым целым: