Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

– Как же красивая, и какая же… – мечтательно сказал он в черный потолок.

«Необычная, – возник в голове писклявый голос, перебив. – Не мудрено, что ты так быстро в неё втрескался. Девица не из простых. И я говорю не о княжеской крови».

– А о чем же, вейлинг?

«Не важно, колдун, – как-то странно ответил Дрейк. – Советую тебе быть осторожней. Вот и всё».

– Ой, вечно ты об одном!

«Помереть тебе было мало, да? – возмутился вейлинг. – Необычная она, говорю. Особенная…»

– И в этом ты прав! – согласился Леонард, думая о своём. – Я таких не встречал ещё…

«Да ты вообще в своей жизни и девиц-то почти не видел, болван! – одернул его чем-то недовольный Дрейк. – А эта ещё и ведьма. Точно тебе говорю! Хоть по какой-то причине и совсем не обученная ворожбе. Всё это крайне подозрительно. И то, что вы встретились – тоже. И то, как она на тебя смотрит. И то, что думает…»

– И что же, например, она думает? – переполненный удовольствия крутанулся маг в кровати.

«Замолчи уж, – пискнул Дрейк. – Полежи лучше, помечтай в тишине. Не собираюсь я тебе чужие секреты выкладывать. Сама расскажет, коли нужным сочтёт».

– Пусть так. Не важно, – маг шаркнул головой по подушке. – Скоро мы встретимся снова, и я спрошу её сам.

«А духу-то хватит? – зловредно засмеялся вейлинг. – Наивный мальчонка».

Глава 14. Вейлинг

И как бы ладно ни слагал ты и не сочинял Небесному Сердцу просьбы, я не поверю, что найдется ему милее волшебной песни. Пусть спорят маги, сколько им вздумается, о силах тех и других чар творений, а я точно скажу, однозначно – музыка тоже та ещё магия.

Бывает, заслушаешься в трактире особенно умелого барда, так и словно влюблён ты уже в него, сил нет. А ведь и не ворожит он, как это принято понимать, но всё-таки завораживает. И сколько же легкомысленных девиц попались уж на уловки их музыкальные, и сколько ублюдков без отцов выносили и вырастили после – уму не постижимо. А всё потому, что волшебством они сеют, хоть сами того и не понимают вовсе.

Знать Изуамору, конечно, дело хорошее, но ладно играть на скрипке, да лютне – не меньшее колдовское умение. Да вот только не хочет никто о том, как следует, призадуматься. То ли ленятся, то ли не верят. Эх, был бы воля моя, жизнь бы тому учению посвятил, но служба…

И не дождусь я увидеть волшебника, который аккомпанируя себе сам, спел бы Небесному Сердцу нежно. Об заклад бьюсь, растает оно и благом таким осыплет, что и колдунам Трибунала завидно станет.

Я бы и сам попробовал, так вот только слуха у меня совсем не имеется. Великан-медведь, как говорится, ухо всё отдавил. А жаль. Был бы тогда я волшебником славным, не чета тому, какой сейчас. Всё пишу для канцелярии, а то, что для себя, так и в стол складываю…

Вельмонт Савиньо. «Записки канцелярского мага». 407 год.

Они проснулись в одной постели. Мягкой и пышной, окруженной светлыми кружевными занавесками.

Их разделяло крохотное пятно алой крови и Мира, закутавшись в одеяло, дрожа и рыдая, кусала трясущиеся губы, тщетно пытаясь вспомнить, почему и как это случилось. Бледная, словно мраморная кариатида, она боялась и укоряла себя за беспечность. Она помнила страсть и помнила нестерпимое желание, овладевшие ей. Будто бы само её естество взбунтовалось и вырвалось наружу непокорным, свирепым зверем.

Нет. Она не могла, она была не готова поступать так! Почему же это произошло? Она была не в себе? Этот колдун… неужели на деле он все же оказался коварным лжецом и одурманил её своими чарами? Ведь этого просто не может быть! Это невозможно!

Лео перепугался не меньшее. Этой ночью он знал и верил, что всё творилось по-настоящему. То дикая, то ласковая, она выворачивала наизнанку и заставляла трепетать его сущность и как же сладостно им было. Почему же теперь она плачет? Ей страшно и сейчас он не смеет даже спросить – отчего?

Маг ощущал её гнев, её испуг, её терзания. Пораженный до глубины души, он молчаливо потянулся к ней, но Мира яростно отринула этот жест, оставив на его руке несколько жгучих царапин. Весь благоговел перед ней Лео и больше всего сейчас желал успокоить это потрясенное, оробевшее, нежное создание, изнеможённое от частых, истерических вздохов.

– Мира… – печалью и непониманием полнились отчаянные глаза Леонарда. – Что с тобой, моя княжна?

– Замолчи! – громко закричала она. – Заткнись! Немедленно!

В след за истошным её воплем кто-то засуетился за дверьми комнаты. Приближались и удалялись чьи-то шаги.

– Прошу, перестань, Мира, – маг осмелился подобраться к ней ещё раз. – Я не понимаю…

– Ты… Мерзкий обманщик! – выплюнула она сквозь плач.

– Я люблю тебя, – за подлинность этих слов он готов был поклясться своей душой. – Моя княжна…

– Все это – ложь! – горьким рыданием сокрушалась Мира. – Тогда почему ты поступил так со мной? Почему?!

– Я не понимаю…

Дверь распахнулась, чудом не слетев с петель, и в комнату ворвался князь, держа изысканный меч наготове. Окостенел он, точно бы пораженный ударом, и взгляд его преисполнился лютой злобой.

– Что ты наделал, проклятый колдун? – залихорадило руки правителя, казалось, вот-вот он решится вонзить меч в неприкрытое тело мага. – Я убью тебя… клянусь!

Леонард только успел задрать голову, не сводя глаз с сияющего, маячащего перед самым лицом его лезвия.

– Нет, отец! – вступилась вдруг Мира. – Остановись!

Взгляд князя бегал от дочери к магу и ярость, что воспылала в нём, сдавила пересохшую глотку. Он любил её слишком сильно, чтоб осмелиться сейчас оборвать жизнь этого неразумного юнца, совершенно точно не безразличного ей. Да и колдун, как ни крути, совсем его не боялся, но за Миру сильно переживал: князь разглядел это в его глаза. Но как бы храбро и благородно не было это с его стороны, отец не забыл тех обязательств и принципов, какие были возложены на него традицией и порядком.

И князь замешкал. Слишком долго искал он слова, которые эти двое от него ждали. Самой светлой мыслью среди прочих сейчас он избрал бросить парнишку в темницу, тем самым дав себе достаточно времени на взвешенные размышления. Но морозный, пронизывающей знобой до самых костей, властный голос не позволил ему успеть высказаться об этом повелении.

– Убери меч, князь, – спокойно произнес Аркрайн и обратился к Леонарду. – Одевайся. Мы уходим.

– Ч-чего?! – едва ли не задохнулся багровый от возмущения князь. – А ты ещё кто?! – Он быстро узнал своего нежданного гостя и горячее нутро его похолодело.

– Он под моей защитой, – объявил Аркрайн, жестом повторяя князю отвести клинок от лица Лео. – Отпусти его. Немедленно.

– Да ты хоть представляешь, что натворил этот мальчишка? – дернул правитель мечом опасно. – Ну уж нет! Так просто я никуда теперь его не пущу…

– Отпустишь, – Аркрайн вперил леденящий душу взгляд в глаза князя и тому совсем сделалось худо.

– И с чего бы?.. – спорил правитель, но лишь для формальности, а не от сильной жажды. – С чего бы мне так поступать?

– Потому, что так повелел тебе твой царь, – едва заметная улыбка искривила бесстрастные губы Аркрайна.

– Не может… быть… – обреченно князь выронил меч: руки его обмякли.

Следующим днём, после свидания с княжной в Медвежьем Хрене, Леонард пробудился здоровым и обновлённым. Исцелили его радость и благодать, и ноги не подкашивались больше во время ходьбы. И Виго был непривычно довольным, напоминая при всяком удобном случае, что вот-вот дорастёт гомункул, и что выдался он на редкость славным и крепким. Лео и не знал, как правильно реагировать на все эти многообещающие заявления алхимика, но с удовольствием подметил, что старик ворчит и сетует разительно меньше обычного.