Седьмой Круг. Свой Путь (СИ) - Великолепный Дмитрий

Академия Смерти и земли окрест неё были независимым княжеством, владычество над которым оставалось за главой школы Черного Слова. Он не слишком уж торопился воздать клятву верности новому царю и больше всего не любил, когда кто-то назидал его недальновидными указами и вмешивался в дела академии. Повезло Аркрайну и с этим, покуда его исключительные, выдающиеся способности мастера Черного Слова заприметили сразу же и, прознав о том, что сам трон севера тайно охотится за ним, принялись бдеть о его сохранности и безопасности с особым усердием. Тем более, что новый их ученик всё ещё оставался потомком царских кровей, а потому, из уважения и чести к ушедшему правителю, могущественные чернословы решили оградить мальчика от сумасбродных, ревностных рвений мачехи и её дворцовых интриг. Но делали это в тайне, так, чтоб царский ублюдок ни в коем случае не смог бы почувствовать себя лучше других и в полной мере познал, что есть дисциплина Черного Слова, и каким непосильным трудом, и в скольких лишениях должна постигаться она.

Дни в академии понеслись один за другим. Жадный до знаний, алчущий обрести могущество, какое ныне живущим и не снилось, Аркрайн преданно и фанатично отдавал всего себя учению. Всякое испытание он принимал с должным спокойствием и смирением, чего нельзя было сказать о подавляющем большинстве остальных студентов. Немногие из них смогли добраться до самого конца. Одни бежали или принимали унизительное изгнание, иные сходили с ума, третьи попросту накладывали на себя руки. Путь ученика Академии Смерти весь был пропитан страданием. Но те, кому удавалось пережить и преодолеть все ужасы, страхи и истязания, обретали поистине чудовищные силы и чудовищами же становились. Воля их закалялась и темнела в жгучем, мучительном пламени ненависти, злобы и боли и крепла, словно темнеет и крепнет чародейная сталь в колдовской печи.

Уже к четырнадцати годам Аркрайн прославился не только среди учеников, но и среди преподавателей. Учителя академии, как бы сильно они не старались, не могли скрывать своих опасений и даже боязней в сторону этого через чур прилежного адепта Черного Слова. Не по годам он был прозорлив и в своей любознательности к магии превосходил, должно быть, всех, кого только видел этот свет и даже тьма. На сотню голов он возвышался над прочими студентами и в волшебной мощи, и в стремлении заполучить её как можно больше. И с каждым новым днем ему сильнее и сильнее казалось, что во всей академии не наберется достаточно знаний, чтоб утолить хотя бы часть его неуёмной жажды к их обретению. То были единственные опасения, которые юный чернослов позволял себе испытывать, но к злой его радости они были напрасными.

В подарок на свой шестнадцатый день рождения Аркрайн получил гордое и почитаемое среди всех северных магов звание Мастера Смерти. В анналы истории Черного Слова он вошел, как самый молодой волшебник из всех, кто когда-либо удостаивался такой почести. Немногие учителя академии могли похвастать подобными положением, чего и говорить об остальных. Но даже тень триумфа не потревожила тогда его ненасытную душу, а останавливаться или брать передышку в своих происках могущества он не намеревался ни на миг.

Аркрайн продолжил постигать магию во всех её проявлениях, оставшись в академии и получив столько привилегий, сколько он мог пожелать. Тайные и древние книги, редкие свитки и манускрипты, замысловатые каменные монолиты с высеченными на них рисунками и символами, – чего только не хранилось в сокрытых библиотеках школы Черного Слова и всё это теперь было в его полноправном распоряжении. Накопленные веками, доселе не разгаданные и не осознанные, запрещенные практически для всех живущих магов знания открылись перед юным Мастером Смерти. А прочие соратники и учителя поддерживали его стремления, принимая юнца в своих рядах, как равного и отдавая дань его честолюбию.

Следующие три года Аркрайн редко показывался на людях, беспрестанно копаясь в рукописях и изучая переданные ему материалы. Он жаждал совершить собственные открытия в магических науках и чувствовал, что находится совсем рядом с самым первым из них. Высокомерие его росло, и больше он не скрывал своего призрения к другим состоявшимся чернословам, какими могущественными бы они ни были. В глубине души Аркрайн обвинял их в трусости и недальновидности, но разум его был достаточно воспитан, чтоб делать это неприметно и тихо, не наживая себе врагов раньше положенного.

Лишь изредка и исключительно для пользы Аркрайн проводил время со своим наставником – одним из старших Мастеров Смерти, именуемым среди северных чародеев Роркхом Костлявым.

Даже мертвые боятся его, так говорили о Роркхе, кто-то шутливо, а кто-то слишком уж серьезно. Говорили так по справедливости, покуда своей колдовской мощью Костлявый мог бы легко помериться с главой Академии Смерти и слыл в те дни вторым по силе магом во всём Крокснорте. Только потому Аркрайн и считался с ним и не брезговал спрашивать у него совета.

Роркх давно забыл, что значит испытывать симпатии или привязанность, но подопечного по-своему уважал. Костлявый оставался одним из немногих, кто ни капли не опасался царского ублюдка, более того, имел корыстный умысел когда-нибудь привлечь воспитанника к свержению ректора академии и захвату власти над ней. Задумку эту кто угодно назвал бы сумасшедшей, но Рорх, наверное, был единственным, кто мог позволить себе пойти на подобный риск. А при добросовестной поддержке юного дарования, дельце представлялось ему совсем уж плевым. Так думал Роркх и в том не сомневался.

Середина переходного цикла – лучшее время для проведения особенно важных обрядов и ритуалов. Именно в эти периоды мир находится под идеальным углом относительно сердца магии и потому церемониальное колдовство удается в них особенно ладно. В один из таких дней Роркх получил приглашение от ученика тайно встретиться в зале уединенной и отдаленной сокрытой библиотеки академии, но только так, чтоб никто и ни при каких обстоятельствах об этом не прознал.

Старший Мастер Смерти был тогда сильно заинтригован и ожидал какого-то особенного откровения, спеша на загадочную встречу. Будто бы сама магия нашептывала ему о том, что Аркрайн добрался до чего-то значимого, доселе неизведанного и готов поделиться этим со своим наставником. И в том чутье его не обманывало. Но, увы, о предстоящей смертельной опасности всё же не предостерегло…

– Что у тебя за дело? – претенциозно Костлявый укрыл свой ребяческий интерес. – Сейчас идут особенные дни. Я ведь не должен объяснять тебе, что у меня невероятно мало времени…

– Будьте уверены, я не тревожил бы вас зря, мастер, – кивком приветствовал его Аркрайн. – Вас ведь никто не видел?..

– Не беспокойся. Твоя интрига останется в тайне, – заверил его Роркх.

– Замечательно! – коварно улыбнулся молодой чернослов. – Тогда не будем терять времени…

Наставник прищурил глаза и пристально осмотрелся.

Даже без выдающихся знаний о колдовстве легко было догадаться, что зала ни один день готовилась к предстоящему сложному ритуалу. О том рассказали и странные, развешанные повсюду гирлянды из звериных черепков; и винные, пурпурные, золоченные сияющие символы колдовского наречия, бережно выведенные на полу редкими, глубинными минералами; и некое подобие каменного алтаря с парой высоких зеркал по бокам, словно бы стерегущих его, как часовые в блестящих, лощёных латах. Все детали, маленькие и большие, терпеливо ждали на своих местах чего-то ещё – последнего ингредиента.

– Занятно, занятно, – одобрительно помотал головой Костлявый. – К чему же всё это?

– Что вы знаете о Пустоте, мастер Роркх? – ученик выхаживал по библиотеке, раскачивая костяные побрякушки и зажигая горстки разноцветных порошков на алтаре.

– Куда ты клонишь? – огрызнулся Костлявый. – Не мог бы ты избавить меня от длительных прелюдий? Говори по существу.

– Вы когда-нибудь слышали об иных мирах, что существуют в ней так же, как и наш Мировой Круг? – Аркрайн серьезно посмотрел на наставника. – Уверен, вы понимаете, о чем я говорю…