Однажды в Америке - Хэрри Грей

— Ужин будет подан в девять! — торжественно произнес я.

— Остальное будет подано в десять, — ответила она уже из дверей.

Группками, парочками и поодиночке девушки покинули заведение. На помосте остался только Петушок, танцующий под звуки фортепьяно. Он вращался и совершал прыжки с невероятной легкостью и поразительной виртуозностью. Он то отбивал ногами бешеную чечетку, словно выражал злость и возмущение, то грациозно кружился, двигаясь с томной откровенностью гавайских танцовщиц. Кончив танец, он приблизился ко мне и, тяжело дыша, прошептал:

— Этот танец был моим посланием тебе.

Я повернулся и молча отошел от него. Макс со смехом последовал за мной. Мы сели за стол и продолжили наше ожидание. Было начало второго, когда к нашему столу подошел Большой Майк. Виновато улыбнувшись, он сказал:

— Я, пожалуй, покину вас, ребята. Скоро появится Везунчик, а я не хотел бы присутствовать при чем-нибудь грубом.

Мы холодно посмотрели на него.

— Вали, — проворчал Макс, и он отвалил.

Лысый пианист ушел почти сразу после Майка. Теодор удалился в игрушечную по размерам административную комнату. Сквозь стеклянную дверь было видно, как он что-то записывает в большую тетрадь. Я взглянул на часы над баром. Час тридцать. Мы продолжали сидеть за столом, куря, выпивая и почти не разговаривая.

Входная дверь отворилась, и в зал вошли два человека. Оба около ста восьмидесяти ростом. Один среднего возраста и здоровяк, другой совсем юный и тонкий, словно хлыст. Они походили на ирландцев, и я отрицательно покачал головой, адресуясь к Максу. Везунчик был итальянцем, а Вилли — немцем.

— Да, это не они, — согласился Макс. Оба человека остановились, оглядывая зал Я не спеша приблизился и спросил:

— Кого-то ищете, ребята?

— У нас назначена встреча с Везунчиком и другими людьми, — ответил старший.

Младший посмотрел на меня с чуть неприязненным любопытством.

— Да, Везунчик мне говорил, — произнес я. — Мы тоже в этом участвуем. Он появится чуть позже. А пока мы можем познакомиться. Выпьете с нами?

Не дожидаясь ответа, я с радушной улыбкой подхватил их под руки и подвел к нашему столу.

Макс взглянул на меня. Я кивнул и, улыбаясь, сообщил:

— Они из тех ребят, которых попросил встретить Везунчик.

Я взял бутылку и наполнил два стакана.

— Спасибо, я не пью, — сказал молодой.

Старший с улыбкой взял свою порцию и произнес:

— А я, пожалуй, выпью.

С максимальной вежливостью, на которую только был способен, я подпихнул к ним пару стульев и сказал:

— Не хотите присесть?

Они опустились на стулья и с независимым видом стали разглядывать нас. Я непринужденно рассмеялся и сказал:

— Меня зовут Морис. Это Милти. — Я кивнул в сторону Макса.

— А это Мюррэй и Марио. — Я показал на Простака и Косого. Макс хохотнул, услышав, что все четыре имени начинаются с буквы «М». Старший ирландец дружелюбно улыбнулся и ответил:

— Я Фитцджеральд, но люди зовут меня просто Фитцем. А это Джимми.

— Выпьешь еще, Фитц? — спросил Макс.

— Не откажусь.

— И кого вы, парни, представляете? — спросил Макс.

— Да это и так ясно, — сухо произнес я.

— Мы от профсоюза, — ответил Фитц. — Мы делегаты.

— И как идут дела? — с улыбкой продолжил Макс.

— Какие-нибудь столкновения? — вылез Косой. Макс бросил на него предостерегающий взгляд и поджал губы, показывая, чтобы Косой не раскрывал рта.

— Да почти никаких столкновений. Везунчик прислал своих людей, и это несколько помогло, — ответил Фитц.

— Это уже некоторое достижение, — заметил я.

— Да, все не так плохо. Есть несколько домов, которые Везунчик хочет оставить в стороне от дел. Но, видимо, у него свои соображения на сей счет, — сказал Фитц.

— Не нравится мне, как ведутся дела, — произнес юный Джимми.

Фитц со вздохом кивнул в его сторону:

— Он в этом деле новичок. Его только что избрали. Он думает, что он рыцарь в сверкающих доспехах, вышедший на защиту униженных рабочих. — Фитц похлопал юного ирландца по спине: — У тебя есть идеи, Джим, но ты должен уметь поддерживать хорошие отношения с людьми. Вы бы видели этого малыша на митинге, — обратился он к нам. — Это настоящий оратор.

— Я обещал людям, что забастовка будет продолжаться и расширяться, — пробормотал Джимми.

— Послушай, Джимми, — сказал я. — Занимаясь такими делами, ты должен быть политиком. Ты должен уметь время от времени идти на компромиссы.

Он пожал плечами и упрямо поглядел на меня.

— Я не иду на компромиссы. Почему я должен уступать? Те, которые меня выбирали, зависят от меня и надеются на мое честное поведение. Они не зарабатывают себе на жизнь. Женатые мужчины получают от двенадцати до пятнадцати долларов за рабочую неделю продолжительностью от пятидесяти четырех до шестидесяти часов. А Везунчик говорит, чтобы я не рвал на себе рубаху и что он устроит нам доллар прибавки без сокращения рабочего времени или без каких-либо других улучшений. — Он обвел нас упрямым взглядом. — Я пришел сюда сказать Везунчику, чтобы он отвалил. За мной сотни человек с их семьями, и я должен беспокоиться только о них.

— Ради Бога, Джим, — произнес Фитц и посмотрел на нас извиняющимся взглядом. — Не обращайте внимания на малыша, он немного перевозбудился.

— Да нет, с ним все в порядке, — сказал я. — Не берите в голову то, что обещал Везунчик. Какие у вас требования?

— Не брать в голову обещания Везунчика? — поразился Фитц и с опаской посмотрел на меня

— Да, забудьте о том, что говорил этот змеиный подкидыш. Он остается за кадром, — угрюмо глядя на Фитца, сказал Макс.

Фитц ошалело посмотрел на Макса. Затем на меня. Затем на Простака. Затем медленно перевел взгляд на Косого. Мы улыбались. Нас по-настоящему развеселило застывшее на лице Фитца выражение благоговейного страха. Да, и это всего лишь оттого, что Макс назвал Везунчика змеиным подкидышем. Наконец к Фитцу вернулся дар речи.

— А я думал, что вы друзья Везунчика, — протянул он. — Вы что, хотите взять верх и вытеснить его?

— Да. Этого мы и хотим, — ответил Макс.

— А-а-а… — с вновь обретенным пониманием протянул Фитц.

— Мне это не нравится, — сказал Джимми.

— Ты в этом не виноват, Джим, — произнес я. — А теперь скажи, с каким «багажом» ты бы хотел вернуться к своим людям?

Джим с сомнением взглянул на меня, а затем выпалил:

— Сорокавосьмичасовая рабочая неделя, минимум сорок центов в час и полуторные расценки при сверхурочной работе. Оплачиваемые выходные во время официальных праздников и признание нашего профсоюза домовладельцами.

— Готовь упаковку, Джим, — рассмеялся я. — «Багаж» твой.

Макс с улыбкой посмотрел на меня и одобрительно кивнул. Джимми и Фитц разглядывали меня так, словно я был сумасшедшим.

— И как вы этого добьетесь? — спросил Джимми. — С чьей помощью?

— Это уже наша забота, — самоуверенно произнес Макс.

— Следуйте нашим указаниям, и все будет в порядке

— Мне непонятно, с чего это вы, ребята, такие сговорчивые. Какое отношение вы имеете к забастовке? В смысле вы-то что будете иметь?

Не успел я открыть рот, как Фитц уже раздраженно ответил ему:

— Ради Бога, Джим, ну нельзя же быть таким молокососом. У них такие же интересы, как и у Везунчика. Они хотят загрести под себя и профсоюз, и все остальное.

— Не знаю, — произнес Джимми. — Мне это не нравилось раньше, и мне это не нравится теперь. Это не настоящий профсоюз.

Макс вопросительно взглянул на меня. Я покрутил в ответ головой и сказал:

— Послушай-ка, малыш. Тебе еще многому надо научиться. В особенности подобным вещам. Эту область трудовых отношений не проходят в школах, и ее нет в справочниках. Но она самая важная. Разве ты не знаешь, что обычно победа в трудовых конфликтах остается за теми, на чьей стороне оказываемся мы?

— Пусть, но это, ребята, не ваше дело. Вы не рабочие и не работодатели. Это наши отношения. Наши и наших боссов. Оставьте нам их выяснение.

— Ради Бога, Джим, не будь таким идиотом, — пробормотал Фитц.

— Не трогай его, Фитц, — сказал я. — Малыш абсолютно прав. Совершенно верно, это не наше дело. Но мы, похоже, являемся необходимым злом. Одна из сторон неизбежно призывает нас на помощь, и, насколько мне известно, боссы первыми начали использовать нас. Нас… — тут я замялся, подбирая нужное слово.

— Гангстеров, — пробормотал Джимми.

— О-о-о, ради Бога, Джим! — простонал Фитц.

— Успокойся, Фитц, — с усмешкой сказал Макс. — Нас это не смущает.

Я продолжил:

— Так вот, как я уже сказал, боссы в прошлом создали эту традицию — нанимать громил для запугивания рабочих и профсоюзных деятелей. А если запугать профсоюзных деятелей не удавалось, то работодатели подкупали их при помощи своих деловых партнеров или юристов. Об этом тоже не написано в справочниках Запугивание и подкуп — основные и важнейшие факторы при решении большинства трудовых конфликтов. Просто сведения об этом редко доходят до широкой публики. — Я взглянул на часы. Четверть третьего. Везунчик на самом деле задерживался. — И еще Джим, — сказал я. — Фитц сможет подтвердить, что если не мы, то какая-нибудь другая группа обязательно ввяжется в это дело. Впрочем, ты и сам сможешь это понять. Ведь до Везунчика были и другие, верно, Фитц?