Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дверью зашуршало, послышались шаги, открылась дверь. Пришли мама и Клавдия Ивановна. Они еще не успели раздеться, а Лиза уже кричала:
– Мама! Мама! Ты знаешь, кто ко мне приходил?! Волшебник! Он сказал, что у меня ножки здоровые, и я скоро буду ходить!
Елена Петровна сделала удивленное лицо, сказала:
– Как же он мог попасть в комнату, если мы с Клавдией Ивановной, когда уходили, закрыли дверь на замок. Ты же одна оставалась, вот мы и закрыли.
– Так, мама, как же ты не понимаешь, ведь он – волшебник, настоящий волшебник, что ему замок, он может делать много чудес.
– Значит, Лизонька, мы хорошие люди, если волшебник пришел к нам.
Она села к столу, и Лиза стала рассказывать, о чем говорил с ней волшебник и как он ее осматривал.
Затопили печь. К вечеру в комнате потеплело, а за окном обессилевший за день ветер окончательно затих. Клавдия Ивановна что-то приготовила на плите, они поужинали, но женщины еще долго сидели за столом, обсуждали заботы, которые могут появиться в связи с новыми обстоятельствами.
Лиза долго не могла уснуть. Но думы ее были теперь не печальными, как совсем недавно, а светлыми, радостными. Она поняла, что ее выздоровление не будет быстрым, что нужно терпеть и ждать, и она была готова к этому. Она думала о том, что, скорее всего, как говорит мама, она поступит во второй класс, что ей придется знакомиться с новыми друзьями, среди которых она уже многих знала; привыкать к школьным порядкам. О том, что придется покупать много разных книжек и тетрадей. И санки, какие есть у всех, а у нее еще и не было совсем. Думала о том, как будут радоваться мама и Клавдия Ивановна, когда она начнет снова ходить.
И много еще о чем она думала, когда ее глазки стали закрываться сами собой, и она затихла.
Не спалось и Елене Петровне. Она думала о своей любимой Лизоньке и о том, какое счастье жить среди хороших людей, готовых в трудное время прийти на помощь. Клавдия Ивановна, врач районной больницы Николай Иванович. Мог бы, наверное, написать сопроводительное письмо, а не ехать самому. Заведующий клиникой академии Степан Иванович мог бы направить к Лизе своего сотрудника или организовать машину за Лизой, но он поехал сам. «Их много, таких людей, – думала Елена Петровна, – в нашей обыденной жизни они незаметны и узнаются, когда к нам приходит беда». Она подумала о себе, что, возможно, она принадлежит к таким людям. Ее уважают и любят, она тоже старается отдавать свои знания, внимание и любовь своим ученикам.
При мысли о любви она чуть помечтала. Стояла высокая луна; ее зеленоватый свет проходил в комнату, бросая на пол отражение оконной рамы. Она смотрела на этот лунный отсвет и вспоминала свою недолгую напряженную жизнь.
Окончила педагогический институт перед войной. В блокаду жила в доме 20 по Херсонской улице, а когда этот деревянный дом сломали на дрова, переехала в каменный на этой же улице. Работала бойцом МПВО. Тушила «зажигалки», таскала песок, дежурила на крышах, подбирала на улицах раненых и погибших, затем выучилась на токаря и точила снаряды на заводе Лепсе. Не до женихов было тогда. Да и после войны одиноких женщин было немало, и это обстоятельство как бы оправдывало ее положение.
Да, она ошиблась в человеке. Думала – любовь, а оказалось – потребность, порыв нерастраченной любви. Было двадцать семь… конечно, порыв. Но теперь есть опыт жизни – нелегкой, сложной. Умеет видеть чувства. Если все будет хорошо с Лизой, если она поправится от болезни и пойдет в школу, почему бы ей самой не подумать о себе. Но не поздно ли? Уже за тридцать. Но, говорят, миловидна, привлекательна. Почему бы и нет? Киномеханик давно поглядывает, намеки разные… Вроде серьезно. Одинокий тоже. Мне нравится, как он на меня смотрит. Ждет моего слова. Может, сказать ему эти слова? Надо присмотреться. Подожду, что будет с Лизой. Видно будет.
Позванивали пружиной стенные часы. За полями, на станции железной дороги закричал паровоз. Елена Петровна вздохнула глубоко и, чему-то улыбаясь, закрыла глаза.
Случайная любовь
Глава 1
Май выдался солнечным, теплым. Еще не наступила пора отпусков, и людей к поездам дальнего следования было немного. В просторном купе одного из вагонов скорого поезда Ленинград – Мурманск сидел единственный человек и смотрела в окно на проходящих по платформе пассажиров. Весь его багаж содержался в модном портфеле рифленой кожи на полке над его головой.
Андрей Захаров – молодой, двадцати пяти лет, инженер-механик надзорного отдела Главзапстроя ехал в командировку для проверки технического состояния строительных машин двух управлений механизации города Мурманска.
Среднего роста, спортивного сложения, темноволосый, с открытым живым лицом и выразительным взглядом, он имел привлекательную располагающую внешность.
До отправления поезда оставалось несколько минут. «Скучновато будет, сутки одному ехать», – подумал Андрей. И только он это подумал – открылась дверь купе и вошел человек, возбужденный, запыхавшийся.
– Фу-у, слава Богу, успел. Однако у нас в Мурманске порядка с таксомоторами побольше, – он положил на противоположную полку свой небольшой чемоданчик, обернулся к Андрею, подал руку: – Петр Сергеевич, коренной мурманчанин.
Андрей встал, пожал протянутую руку, представился; он обладал еще одной полезной чертой – наблюдательностью, и сразу отметил в своем спутнике уверенность в движениях, твердость тона в разговоре. «Наверное, из начальников», – подумал он, что сразу и подтвердилось.
– Собирали нас – северян в Главке на конференцию строителей-механизаторов, – Петр Сергеевич сел за столик у окна и, глядя на Андрея внимательно-изучающим взглядом, продолжал: – люди едут на Север, а жить негде. Каменщиков не хватает, учить не успеваем, техники новой мало. А план по вводу жилья увеличили сразу в полтора раза. Не хило. Технику обещали добавить, потребовали улучшить качество ремонта старых машин. А то мы не знаем.
Он кивнул головой, как бы утверждая свое мнение, поинтересовался:
– А вы, Андрей, куда изволите путь держать, если не секрет?
– Туда же, куда и вы, Петр Сергеевич, в славный город Мурманск. А тружусь я в
