Игра Джералда - Стивен Кинг

Чего ты психуешь?! Если он есть там сейчас, значит, он был там и раньше!

Но как бы Джесси ни хотелось в это поверить, она точно знала, что никакого следа здесь не было. Вчера на полу не было ни единой пылинки, не говоря уже о каких-то следах. Тем более что этот  след не мог быть следом Джералда или самой Джесси. Это был отпечаток большого растоптанного ботинка, а грязь с него, уже высохшая на полу, вполне могла быть грязью с заросшей тропинки, что вьется вдоль берега озера на протяжении примерно мили, а потом уходит обратно в лес и ведет на юг, к Моттону.

Похоже, что вчера ночью кто-то действительно был здесь, в спальне.

И как только эта кошмарная мысль неумолимо оформилась в ее и без того перенапряженном сознании, Джесси начала кричать. Бродячий пес, дремавший на крыльце у задней двери, на мгновение приподнял голову и навострил здоровое ухо. Но сразу же успокоился и опять опустил морду на лапы. В крике не было никакой угрозы – это кричала хозяйка. Всего лишь хозяйка. Тем более теперь от нее тоже пахло той черной тварью, что приходила сюда вчера ночью. Это был очень знакомый запах. Запах смерти.

Бывший Принц закрыл глаза и снова заснул.

Глава 25

Наконец ей кое-как удалось взять себя в руки. И как ни странно, в этом ей помогла идиотская аутотренинговая считалка, придуманная Норой Кэллиган.

– Раз, для ступней и для пальчиков ног, десять милых свиняток – лежат к боку бок, – хрипло проговорила Джесси в пустоту спальни. – Два, для левой и правой ноги, они так прекрасны, стройны и длинны. Три, для того, что у женщины есть. Женщина я – это нужно учесть… и вляпалась я через это по самые пончикряки…

Она продолжала упорно начитывать простенький текст считалки, повторяя те строки, которые смогла вспомнить, и пропуская те, которые напрочь забыла. Она лежала, плотно зажмурив глаза. Она повторила считалку раз шесть подряд и в конце концов начала осознавать, что сердцебиение постепенно приходило в норму, а самые кошмарные страхи начинают блекнуть. Но она даже и не заметила то радикальное добавление, которое внесла в стишок Норы.

После шестого раза она открыла глаза и обвела комнату мутным взглядом человека, который только-только проснулся после короткого крепкого сна. Однако она избегала смотреть в тот угол, где стоял туалетный столик. Ей не хотелось снова наткнуться взглядом на ту сережку и уж тем более – на чужой след у двери.

Джесси?  Робкий и тихий голос. Кажется, это был голос примерной женушки, только теперь в нем не было ни надрывного энтузиазма, ни горячечного отрицания. Джесси, можно я что-то скажу?

– Нет, – быстро отозвалась Джесси и не узнала свой собственный голос, таким он стал ломким и хриплым. – Лучше молчи. Как вы мне все надоели, сучки.

Пожалуйста, Джесси. Послушай меня.

Джесси закрыла глаза, и в голове у нее возник мысленный образ той части ее личности, который она называла примерной женушкой. Причем она ничего не представляла себе специально. Она просто его увидела. Женушка все еще пребывала в колодках, но теперь она подняла голову. Наверное, это было очень непросто сделать, если учесть, что ей на шею давила тяжелая деревяшка. Волосы разметались, на мгновение приоткрыв лицо, и Джесси с удивлением обнаружила, что примерная женушка была совсем еще молодой девчонкой.

Да, но она – это тоже я, подумала Джесси и едва не рассмеялась. Классический случай для книжки из серии «Прикладная психология – в массы». Ей вспомнилась Нора, которая могла буквально часами говорить о том, как мы должны лелеять и холить «ребенка внутри нас». Нора утверждала, что причина всех наших депрессий и бед – хроническое неумение потакать слабостям этого внутреннего ребенка.

Слушая рассуждения Норы, Джесси только кивала с серьезным видом. Ей самой эта идея казалась какой-то уж слишком сопливо-розово-сентиментальной. Ей очень нравилась Нора, но ей всегда казалось, что Нора излишне чувствительная особа и что ей пора бы и выйти за рамки ментальных концепций «детей цветов» конца шестидесятых – начала семидесятых. Однако теперь она поняла, что имела в виду Нора, когда говорила про «ребенка внутри нас», и эта идея уже не казалась ей идиотской. Наоборот, очень даже заманчивой. Джесси даже подумала, что в ней заключен некий значимый символ. Тем более что колодки – образ вполне соответствующий обстоятельствам, правильно? Женщина в колодках – это примерная женушка, которая ждет своего часа. Рут, которая ждет своего часа. Джесси, которая ждет своего часа. Это – та самая девочка, которую папа называл малышом.

– Ладно, давай говори, – сказала Джесси, не открывая глаз. Образ девочки в колодках казался почти реальным – наверное, из-за предельного стресса, голода и жажды в ее восприятии что-то сдвинулось. Теперь она различала слова «ЗА ПЛОТСКОЕ ИСКУШЕНИЕ И ОБОЛЬЩЕНИЕ» на дощечке, прибитой гвоздями над головой у девочки. Разумеется, это было написано сахарно-розовой губной помадой оттенка «Мятная-ням-ням».

Но на этом фантазия Джесси не успокоилась. Рядом с девочкой-малышом стояли другие колодки, и в них тоже была закована какая-то девочка. На вид ей было лет семнадцать, и она была толстой. Лицо все в прыщах. За спиной у пленниц появился зеленый луг. Должно быть, общественный выгон. И через пару секунд воображение Джесси нарисовало и двух коров, которые там паслись. Где-то звонил колокол – похоже, на той стороне холма, – глухо и монотонно, как будто звонарь собирался бить в него целый день, дотемна… или хотя бы пока коровы не вернутся домой.

Джесс, ты сходишь с ума, – сказала она себе. И, наверное, так оно и было. Но это было уже не страшно. Если в ближайшее время она не придумает, как спастись, то сумасшествие можно будет считать благословением небес. Джесси прогнала эту кошмарную мысль и снова сосредоточила все внимание на девочке в колодках. Выражение злобы у нее на лице сменилось странной смесью ярости и нежности. Эта Джесси Махо была постарше, чем та девочка, которую лапал отец в день затмения. Но ненамного  постарше. Лет двенадцать, наверное. Четырнадцать – самое большее. Девочка ее возраста вообще не могла быть наказана ни за какое  преступление, и уж тем более – за плотское искушение и обольщение. Плотское искушение, Господи Боже… что за дурацкие шутки?! Почему люди бывают такими жестокими? Почему?!

Что ты хотела сказать мне, малыш?

Только то, что оно настоящее, – сказала девочка в колодках. Ее лицо побелело от боли, но в серьезных ясных глазах была только искренняя озабоченность. – Оно тебе не приснилось. Оно настоящее, и ты сама это знаешь. И сегодня ночью оно вернется. И мне кажется, что на этот раз оно не будет просто стоять и смотреть. Тебе нужно освободиться, пока не стемнело, Джесси. Тебе нужно бежать отсюда, пока оно не вернулось.