Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Нужно сказать, что никто не насмехался над этим их новым занятием, напротив, это в то время была просто безумная мода, охватившая все светские салоны столицы, не был исключени­ем и двор, где ошивалось множество различных авантюристов, которые, пользуясь попустительством высшего общества и царского дворца, умело обстряпывали свои делишки.

21 января 1901 года в своем замке в Осборне скончалась самая великая королева XIX века — Виктория. В возрасте восьмидесяти одного года она без всякой скидки на года успешно выполняла свою работу, без всяких нареканий, эта вдова, которая так страстно, так сильно всю жизнь любила своего мужа, — качество, весьма редкое среди королевских супружеских пар.

Известие о ее смерти застало Александру еще в Крыму. Царю стало значительно легче. Императрица, вновь забере­меневшая, несмотря на упреки медиков, опасавшихся по­следствий новой беременности, на сей раз была твердо уве­рена, что у нее появится столь желанный наследник, о чем, конечно, не меньше ее мечтал и ее муж.

Новость о кончине любимой бабушки, пронзила, слов­но кинжалом, ее сердце. Она хотела немедленно ехать в Ан­глию, но получила официальный приказ не вставать со сво­его шезлонга, если не желает прерывать свою беременность. Она писала тогда своей сестре:

«Ах, как мне хотелось снова увидеть л ицо нашей дорогой и любимой Грэни,,. еще никогда мы не были в разлуке так долго, — целых четыре года. Если бы я не находилась так далеко от нее, то, не раздумывая, оставила бы мужа, детей, и тут же поспешила бы к ее изголовью, пусть даже всего на несколько дней. Она для меня была второй матерью после смерти моей мамы, — вот уже двадцать два года...*

Нужно было проявить максимум твердости, чтобы не по­зволить царице ехать в Виндзор. Пышная поминальная служба в честь королевы состоялась в английской церкви в Санкт-Петербурге. Александра с трудом сдерживала слезы. На людях она вдруг разрыдалась. Смерть старой королевы не только означала для императрицы утрату женщины, ко­торую она любила больше всех на свете, но она еще лишала ее просвещенного советника, которая в более чем пятиде­сяти письмах (к сожалению, уничтоженных в 1917 году) рас­сказывала своей любимой внучке о всех своих тяжких пред­чувствиях, давала ей рецепты против ее робости и горечи, ко­торую она все больше испытывала в своем сердце к Марии Федоровне. Отсутствие наследника омрачало все мысли не­счастной матери. И вот теперь, когда она в четвертый раз оказалась в интересном положении, вера в чудо не покида­ла ее ни днем, ни ночью.Жизнь в Царском Селе все больше начинала походить на жизнь в монастыре, что вызывало презрительное неудоволь­ствие довольно легкомысленного, фривольного двора, ко­торый с каждым днем замечал, как ограничивают его распут­ную свободу, как царица вводит все более строгий режим, который никак не вязался с ее еще молодыми годами, и те­перь всем приходилось расставаться с сотнями веселых, азартных праздников, которые уже впредь не состоятся... Казалось, голоса из потустороннего мира больше привлека­ли внимание Александры, чем любезные, почтительные го­лоса ее женского окружения.

Ее часто обвиняли в том, что она была якобы подверже­на религиозному психозу, и такие предположения еще силь­нее огорчали ее. Скажем, что ее большая вера переносила ее в иной, далекий от повседневного мир; в силу своего харак­тера, полного восприятия православных обрядов, в резуль­тате выпавших на ее долю испытаний, она предпочитала другую, а не эту «нормальную» жизнь, когда вокруг много настоящих друзей, когда наступают моменты расслабления и когда так легко и свободно дышится.

В июне 1901 года Александра разрешилась от бремени четвертым ребенком. И снова девочка! Анастасия! Она ста­нет впоследствии очень знаменитой личностью по причине мистификации одной авантюристки, некоей госпожи Ан­дерсон, которая выдавала себя за спасшуюся от кровавой расправы Анастасию. А может, она и на самом деле была вы­жившей великой княжной?

Девочка с рождения была просто малюткой, крошечно­го росточка, но у нее были большие красивые голубые глаз­ки, и все ее называли «маленькой прелестью»...

Рождение четвертого ребенка доставило царице множе­ство новых страданий. Во дворце царило упадническое на­строение. Император старался, как мог, чтобы окружить жену самыми нежными заботами. Вся императорская семья, смирившись с судьбой, которая не пожелала осуществить надежду супружеской четы, и теперь благосклонно прини­мала новую пришелицу в этот мир.

При родах императрица потеряла много крови. Несмот­ря на усиленное питание, предписанное медиками, щеки у нее провалились, а ее природная бледность усиливалась, и теперь лицо у нее было цвета слоновой кости, что не пред­вещало ничего хорошего.

Мария Федоровна приходила навещать невестку и про­являла к ней удивительную мягкость. Что это, обычное при­творство? Никто никогда не узнает, что тогда творилось в глубине сердца этой чувствительной женщины — двуруш­ницы. Может, она надеялась, что скоро ее старший сын ов­довеет, женится еще раз, и у него, наконец, появится наслед­ник... Но ведь уже есть наследник, — этот очаровательный великий князь Михаил, что же еще нужно?

Но все весьма опасные соображения вдовствующей им­ператрицы ни к чему не привели. Несмотря на то, что в са­лонах все понимающе перешептывались, государыня с при­вычной энергией восстанавливала силы. Император, тем не менее, подумывал о том, чтобы отменить визит в Париж, где их с видимым нетерпением ожидал президент Французской Республики.

Однажды утром Николай вошел в комнату, где отдыхала жена.

— Аличка, Солнышко мое, — сказал он. — Я намерен все уладить. Мы с тобой не поедем в Париж.

Александра поправила подушки под головой. Она села в кровати и долго молча глядела на мужа.

— Ники, ничто на свете, никто не сможет заставить меня отказаться от этой краткой отлучки, о которой я так мечта­ла. Только подумай, мы будет вдвоем с тобой, вдалеке от этой толпы придворных, которая нас так утомляет. И я вновь уви­жу Париж, мне так хочется, мне это просто необходимо... Подойди поближе, дорогой, посмотри на меня повнима­тельнее: я теперь держусь молодцом, ты даже не поверишь, я уже не настолько слаба, как утверждают все твои медото­чивые кузены.

Николай подошел к кровати.

На самом деле, в это утро лицо у Александры было каким- то помолодевшим. В обычно печальных глазах разгорался огонек, который придавал ее облику вид невесты. Николай был так взволнован. Он ласково гладил ее по голове, по бе­локурым волосам с медным отливом, которые спадали на восхитительные плечи его супруги. Он, поцеловав ее тонкие запястья, прошептал: