Девять драконов - Джастин Скотт

— Вы чертовски рискуете, делая долги, надеясь на земельный бум.

— Но стоит того.

— Вы можете потерять все в одну ночь… А что там с мистером Ву и «Голден Экспо»?

— По-прежнему нет воды. Нам грозит жуткий провал. То же самое с Лантау, если мы не добьемся катеров и паромов.

— Да, дела далеки от идеальных.

— Очень далеки. Вот почему мы меняемся. Мне нужен ваш ответ, Вивиан.

— Простите меня, Викки. Мой ответ все тот же. То, что вы делаете, опасно. Но что важнее, значительно важнее, Макфаркары не могут действовать в вакууме. Через три месяца англичане возвратят Гонконг Китаю. Роль Гонконга в Китае будет нашей ролью. Мы должны соответствовать ей. В этом была цель вашего отца.

— Это была ваша цель и это убило его. Его план был неуклюжим и опасным. Я не собираюсь повторять его ошибку.

— Ваш отец видел в этом единственную надежду Макфаркаров.

— Я уже говорила вам в больнице и повторю опять. Я не хочу никаких Ма Биньянов, ни Тана Шаньдэ, никаких других китайских политиков. Макфаркаров никогда не заманят в эту ловушку.

Викки обратилась к образу, который должна оценить китаянка.

— Мы подобны флажку на ветру. Мы — не ветер.

— Ваш отец был смелее. Мы можем быть ветром.

— Я не позволю Марфаркарам брать чью-либо сторону. Военные шишки приходят и уходят. Торговцы остаются.

— Хорошо, — сказала Вивиан медленно, — вы должны меня простить, но это не только вам решать.

— Не раньше, чем родится ваш ребенок, и вы не должны об этом забывать.

Вивиан встала:

— Я не забуду этого, Виктория.

— Куда, черт побери, вы собираетесь?

— В Шанхай. Я должна повидаться со старыми друзьями.

— Зачем?

— Вы — подлинная Великобритании. У вас английский паспорт. У вас, и у вашего брата, и у ваших племянниц. Я гонконгская китаянка. У меня гонконгский китайский ребенок во чреве.

— Ребенок, у которого отец — англичанин. Не морочьте мне голову этой чепухой.

— Я — гонконгская китаянка. Здесь мой дом.

— Вы можете взять ребенка в Англию, если вас вынудят.

— А вы бы сделали это?

Вивиан резко развернулась на каблуках. Леди-судовладелицы смотрели на них во все глаза. Она заставила себя повернуться к Викки, наклонилась к столику и прижалась щекой к ее щеке.

— Ради Макфаркаров, — прошептала она.

— Это ничего не меняет, — сказала Викки. — Я буду управлять ханом Макфаркаров без вас, пока не родится ребенок.

— Вы одумаетесь, — ответила Вивиан. — Вы увидите свет. Мои лучшие пожелания Стивену. Я так рада за вас обоих.

«Ну, это уже слишком даже для предложенной ею короткости», — подумала Викки.

— Почему?

— Потому что он поможет вам понять вашего отца.

— Вы тоже спали со Стивеном? — парировала Викки с яростью.

— Это было так давно, что я уже не помню, и уверена, что он — тоже. Я видела его. Он весь светится от любви.

Викки не успокоилась.

— Вы — как армия Мао, Вивиан. Вы везде.

— Везде в Китае, — поправила ее Вивиан. — Китайские армии не вторгаются.

— Да? А как насчет Кореи и Вьетнама?

— Они были вассальными государствами Срединной империи, — ответила Вивиан с улыбкой такой загадочной, что Викки не могла бы сказать, шутит она или нет. — Кстати, вот о чем я подумала. Если вы собираетесь покупать так много русских самолетов, если позволите, я посоветовала бы купить их через пекинское государственное агентство. Может, через Торговое агентство китайско-русской дружбы. Если вы приплетете КНР к своей сделке, они, возможно, более благосклонно посмотрят на ваши земельные права.

— Отличная идея, спасибо. Я прошу вас еще один, последний раз. Работайте со мной сейчас на Макфаркаров. Помогите мне. Сделайте это ради вашего ребенка. У нас впереди еще долгая жизнь. Мне бы не хотелось быть вашим врагом.

— А я опять прошу вас следовать курсом вашего отца. Он знал, что правильно, а что — нет.

Викки взглянула поверх столика и прошептала:

— Тогда почему он не рассказал вам о доказательствах, которые можно использовать против Чена и Ту Вэй Вонга? Почему он не сказал вам, где их спрятал?

— Чтобы защитить меня. Он был глупцом иногда. Викторианским глупцом.

— Ваш ребенок случайность? — спросила Викки напрямик.

— Нет. Он хотел этого — после того, как умер ваш брат Хьюго.

— А вы сделали рывок и дали ему то, что он просто хотел, а не предлагал.

— У меня было двойственное чувство, — допустила Вивиан. В первый раз она сказала это вслух.

Это было правдой. Беременность означала угрозу ее независимости, в которой она нуждалась для дальнейшего успеха карьеры и осуществления ее мечты о другом, лучшем Китае. Какое-то время ей казалось, что все плохо. Она была еще так молода, ей столькому нужно научиться, и 1997-й навис уже так зловеще. Но время, конечно, было врагом для любого мужчины возраста Дункана, и она не могла поступить по-другому.

— Бьюсь об заклад, его завещание покончило со всеми этими сомнениями.

— Его смерть покончила со всеми моими сомнениями, — парировала Вивиан. — Он в моем теле — это больше, чем в памяти.

Слезы наполнили ее глаза, и она опустила взгляд, уставившись на ковер.

— Простите, что я сказала это, — извинилась Викки. — Мне правда очень жаль. Мне не следовало так говорить.

Вивиан подняла голову и увидела, как Викки качает головой с выражением больше грустным, чем горьким.

— Я думаю, вы не настолько хорошо понимали моего отца, как вам кажется. Вы не понимаете, в чем суть. Защищая вас, он защищал своего ребенка. Вернее сказать, будущее Макфаркаров, на тот случай, если я не рожу достойного наследника.

— Вы изображаете его более жестким, чем он был на самом деле.

Это вряд ли так, подумала Викки, поняв наконец, что ее сражение с Вивиан было продолжением ее поединка с отцом. Мертвый в Южно-Китайском море, он все еще продолжал влиять на нее. Это привело к тому, что Викки позволяет себе роскошь швыряться хорошими китайскими торговцами, когда Макфаркары нуждаются во всех талантливых людях, которых Викки может раскопать.

— Сядьте, — сказала она. — Пожалуйста. Мне правда жаль, что я сказала это. Я буду ценить ваш поступок, если вы решите вернуться в свой офис. Нет смысла ждать того момента, когда вы станете «опекуном» наследства новой наследницы. Вы нужны мне сейчас.

Вивиан села на стул и торжественно протянула Викки руку через столик.

— Но забудьте о том, что мой отец боролся с Ту Вэй Вонгом. Я не хочу принимать в этом никакого участия. Вы поняли?

— Я поняла вас, — сказала Вивиан, — отлично поняла.

Какое-то время обе женщины внимательно смотрели друг на друга. Многое осталось невысказанным. Викки чувствовала облегчение от мысли, что Вивиан Ло до какой-то степени не знала о действиях отца, в то время как Вивиан поздравляла себя с тем, что наконец добилась недвусмысленной возможности восстановить свое положение у Макфаркаров. Теперь у нее будет больше возможностей повлиять на Викки Макинтош и заставить взять на себя миссию ее отца.

Глава 24

В начале мая красная джонка убрала паруса у устья шанхайской реки Хуанпу. Паутина дельты Янцзы раскинулась серыми и словно бесконечными нитями под покровом угольного дыма, и воздух был насыщен шумом моторов, сирен и сигнальных свистков. Низкий моторный сампан вынырнул из двойной цепочки кораблей, барж и патрульных катеров и заскользил к джонке.

Пока капитаны затеяли громкий и желчный спор о цене, матросы, одетые в черное, полезли на сампан.

Цена оказалась внушительной.

Дизель — раздолбанный мотор лондонского автобуса — опять зашумел, сампан отправился дальше на тридцать миль по реке, и Вивиан Ло, перебравшаяся с сампана на джонку, одетая в черную матросскую одежду, протерла очки и стала ждать, когда ее пригласят в каюту на корме.

Она ненавидела Шанхай. Сорок лет господства КНР превратили город мечты ее матери в дерьмо. Она ненавидела Шанхай и за то, что случившееся с ним повторится и с Гонконгом, если премьер Чен останется хозяином Китая. Коммунистическое правительство в Пекине так долго систематически высасывало все доходы Шанхая, что если отойти немного от помпезных международных бизнес-центров, окружающих считанные построенные сверкающие отели, то просто невозможно найти хотя бы одно здание со свежей чистой штукатуркой или краской.

Бредя прошлой ночью к сампану, она была возмущена вонью, толпами на грязных улицах, разбитыми фонарями, бесцельными шатаниями безработной молодежи. Жизнь, которая текла на улицах, была испытанием надменности шанхайцев, считавших себя намного умнее, Талантливее и расторопнее, чем давившие на них хозяева с севера. Воспоминание, которое останется с ней навсегда — изможденная фигура кули на велосипеде, тащившем позади себя тяжелую повозку: человеческий лучик, пробивавшийся сквозь мрак старого города, в пропитанной потом майке с надписью «Бег трусцой» по-английски.