Зажги свечу - Мейв Бинчи

– Маманя! Я сто раз говорила, что мужчины меня не интересуют, а даже если бы интересовали, то не из этого города. Здесь с мужчинами совсем глухо.

– Тебе так кажется.

– Маманя, ну честное слово, если я решу, что время пришло, то поеду в Дублин и прочешу там все, а здесь даже глаз положить не на кого.

Джоанни говорила, что в Дублине полно перспективных мужчин, однако кто его знает, что она имела в виду под «перспективными». Она рассказывала, что они носят костюмы, водят машины, пьют кофе на Графтон-стрит, сидят в парке Сент-Стивенс-Грин и ходят на скачки.

– А чем они на жизнь зарабатывают? Где они работают?

– Не знаю, работают ли они вообще… – призналась Джоанни, которой такие вопросы и в голову не приходили.

– Ну а деньги-то у них откуда? Они богатенькие, что ли?

– Я думаю, там много студентов, или они работают в семейном бизнесе, или что-то вроде того.

– Я тоже работаю в семейном бизнесе! – гордо заявила Эшлинг. – И у меня нет времени сидеть в кафе и болтать целыми днями.

– Потому что здесь нет кафе и болтать тоже не с кем, – сказала Джоанни.

– Пожалуй, так и есть…

От Джоанни невозможно было добиться внятного объяснения, чем она занимается. Похоже, дни, когда две подружки могли хихикать и обсуждать самые незначительные мелочи, остались позади. Эшлинг считала, что во всем виновата Джоанни, которая намеренно темнит и ничего не рассказывает о своих делах. Однако потом она вспоминала, что Элизабет тоже отдалилась и больше не пишет так открыто, как они когда-то разговаривали в Килгаррете. Возможно, люди просто становятся старше и перестают хихикать. У мамани нет ни одной подруги, с которой можно поговорить по-настоящему. Может быть, вырастая, люди должны становиться сдержаннее в словах и начинать притворяться. Взять хотя бы Морин, как ей живется с ненормальной семейкой Дейли. Не может быть, чтобы ей такая жизнь нравилась. Она наверняка ненавидит отвратительных сестер и тетушек Брендана и все семейство в целом. Дружба возможна только в юности. У Ниам появилась подруга Шейла Мориарти, и они сводят всех с ума, закатываясь от смеха по поводу и без повода.

Или вот дружба мамани с матерью Элизабет. Ей пришел конец, хотя маманя говорила, что в школе они многие годы были лучшими подругами. Возможно, когда дружба перестает быть значимой, это признак, что человек повзрослел.

– Что-то ты в последнее время редко навещаешь Джоанни. Вы не поссорились? – однажды спросил Тони Мюррей, зайдя в лавку за гибким шнуром.

– Нет, конечно же! Просто она занята. У нее друзья в Дублине, ты же знаешь, и она туда ездит. Я занята целыми днями на работе, а вечерами в этой жуткой дыре делать особо нечего.

– Раньше ты частенько приходила к нам и развлекала нас разными небылицами, – напомнил Тони.

– Наверное, теперь я слишком поумнела, чтобы рассказывать небылицы.

– Очень жаль.

Тони то и дело заходил в лавку и всегда перекидывался несколькими словами с Эшлинг, но никогда не заигрывал с ней. Как-то за ужином Имон сказал, что Тони Мюррей, похоже, выживает из ума: постоянно покупает то гибкий шнур, то коробки гвоздей, но понятия не имеет, что у него уже есть, и не помнит, что покупал то же самое позавчера.

– Мне кажется, он наполовину не в себе, – сказал Имон.

– А мне кажется, он неравнодушен к Эшлинг, – возразил Донал.

Эшлинг положила вилку и расхохоталась во все горло:

– Неравнодушен ко мне? Я тебя умоляю, да ему же сто лет в обед! Не может быть, чтобы он в меня влюбился!

– Хватит смеяться над клиентами и выбросьте из головы дурацкие идеи! – проворчал Шон, не отрывая взгляда от газеты.

– Папаня, у меня нет никаких дурацких идей, это Донал додумался. Ну-ка, Донал, скажи, почему ты так решил?

– Я видел, как он на тебя глазел в воскресенье во время мессы. Так смотрят, когда западают на кого-то.

– И как именно он смотрел? – поинтересовалась удивленная Эйлин.

– Как больной бычок! – предположил Имон.

– Вот так… – продемонстрировала Ниам, закрыв глаза и сложив руки в позе мольбы. – Несравненная Эшлинг, будь моей!

– Или просто бледный и истомленный тоской, – выдвинула свою версию Эшлинг.

– Да нет же! – запротестовал Донал. – Он часто смотрел на тебя во время проповеди, а потом, когда мы все разговаривали снаружи, он смеялся над тем, что ты сказала, и слишком внимательно тебя слушал.

– Меня невозможно слушать слишком внимательно! – заявила Эшлинг. – Большинство людей слушают меня с открытым ртом!

– О божечки! – буркнул Имон.

– Прекрати богохульствовать за столом! – отозвался Шон.

– А ты не заметил, может быть, кто-то слишком внимательно слушает Имона? Может, ты и там влюбленность углядел? – поддразнила Эшлинг.

Донал воспринял вопрос всерьез:

– Нет, но я не обращал особого внимания. Мне кажется, некоторые девчонки-продавщицы хихикают, срывают с него кепку и убегают с ней после службы по воскресеньям.

– Так вот зачем вы ходите в церковь? А я-то думала, что ради любви к Сердцу Иисуса, – сказала Эйлин.

– И ради этого тоже, – ответила Эшлинг, которая сама любила наряжаться и ходить на богослужения, где можно и на людей посмотреть, и себя показать, а потом все собирались возле церкви и болтали.

– Меня, значит, понизили до уровня продавщиц, а принцесса Эшлинг получает принца-купца! – наигранно обиделся Имон, и все засмеялись.

– Было бы круто, если бы Тони Мюррей влюбился в Эшлинг и они поженились! – размечталась Ниам. – У нас появилась бы куча денег и садовник, как у Мюрреев!

– Зачем тебе садовник? У нас и сада-то нет, дурья твоя башка! – отозвался Имон.

– С какой стати ты хочешь выдать меня замуж не за кого-нибудь, а за Тони Мюррея?! – завопила Эшлинг. – Да он же старик, ему уже почти тридцать! Господи помилуй! Он одного возраста с маманей и папаней!

Однако когда на следующий день Эшлинг встретила Тони Мюррея в кино, то принялась с ним кокетничать, хихикать и бросать на него многообещающие взгляды, чтобы проверить, есть ли у подозрений Донала хотя бы малейшие основания. К ее удивлению, Тони Мюррей явно отвечал взаимностью.

– Придешь в кино завтра? – спросил он.

– Это вопрос из вежливости или просьба? – прыснула Эшлинг.

– Просьба.

– То есть ты меня приглашаешь?

– Я приглашаю тебя сходить в кино, – наконец сообразил он после ее подсказок.

– Ну что ж, я принимаю приглашение.

– Тогда встретимся здесь?

Они посмотрели на афишу: «Национальный бархат».

– Отлично.

Молчание.

– Фильм должен быть неплохой, – сказал Тони.

– Да, похоже.

– Хорошо, что изменили программу.

– Она всегда меняется по четвергам.

– Да, точно, – согласился Тони Мюррей, и они расстались.

Эшлинг хихикала всю дорогу до