Однажды в СССР - Андрей Михайлович Марченко

Там стояла обычная темень, и никаких следов обнаружить не удалось.

Город погружался в ночную тишь, готовился встречать новый рассвет.

Что он принесет?..

–

Они остановились в недостроенной девятиэтажке на улице Заворуева. Пока ветер доносил шум боя, они молчали и бездействовали, чувствуя каждый свою вину. Наконец точку в тишине поставил выстрел – такой же одинокий, как и Пашка сейчас там.

– Он убит, – сказала Валентина.

Ей никто не смог возразить.

Затем по лестницам без перил Аркадий поднялся почти на самую крышу и оттуда рассмотрел свой дом, свою квартиру. Свет там не горел, но Аркадий подозревал, что засада уже там, паче свет был включен у соседей, которые обычно в это время безнадежно спали.

Меж тем, деньги и девчата оставались на втором этаже. И, спускаясь, Аркадий предвкушал, что не увидит там ни одного, ни другого, и тогда свобода его действий сожмется до невозможности. Наверное, он бы принял такой итог с облегчением.

Ведь вдуматься: что он натворил, как глуп он был, решившись на это. Ему стоило бы сейчас не разменивать высоту на ступеньки и пролеты, а принять ее разом, выпить за несколько секунд.

Девушки и сумки были на месте.

Аркадий опустился на пол. Валентина сидела молча на подоконнике, напоминая чем-то химеру. Ее лицо искажали усталость и дурное освещение. Вика быстро мерила шагами кухню чьей-то будущей квартиры.

– Это нечестно! – возмущалась она. – Вы не имели права нас в это втягивать.

Парень молчал, понимая, что она, в общем-то, права: он действительно не имел права.

По улице Парижской Коммуны проехала милицейская машина со включенными маячками, но без сигнала.

– Загоняют тебя, – прервав свое персональное молчание, сказала Валентина. – Здорово вы их достали. Сколько же вы уперли?..

– Четверть миллиона, – ответила Вика вместо Аркадия.

– Ого, лихо.

– Да что лихо, что лихо! Одному деньги уже до лампочки, до той, что в морге. Второй и буханки хлеба не посмеет купить. Нам о себе надо подумать. Я не хочу к этому иметь никакого отношения! К тому же мне завтра на работу.

– Ну, так давай, иди, – ответила Валентина. – Никто не держит.

Вика и Аркадий удивленно посмотрели на Валентину. Та совсем не шутила. И, кивнув, Вика заспешила прочь – спустилась по лестнице, пошла по улице, исчезнув скоро меж домов.

Встала и Валентина.

Ну вот сейчас, – подумал Аркадий. – Сейчас она уйдет, и дорога останется одна – неспешно вверх и быстро вниз. Сдаваться милиции не хотелось – после позора суда его, вероятно, ждал расстрел.

Но Валентина остановилась возле Аркаши, запустила пальцы тому в волосы, потрепала их и сказала:

– Пошли, что ли. Мне ведь тоже завтра на работу.

Глава 47

…Около полуночи устроили совет, на котором говорили правильные, но вполне очевидные слова.

– …Его портреты размножьте, отправьте на вокзал, в аэропорт, на морвокзал, – распорядился начальник ждановской милиции. – Линейным отделам милиции обеспечить досмотр всех электричек на всем пути следствия – вдруг на каком-то полустанке сядет. Пусть в каждую щель заглядывают, в каждый туалет. Само собой, проверять каждую машину на выезде из города. Слышали? Каждую! И проселки… Один раз он по ним ушел. Посты, засады, патрулирование с воздуха. Пока не поймаем – выходные отменяются. Объявляйте республиканский розыск. Донецкая, Запорожская, Днепропетровская, Ворошиловградская – в первую очередь. И да! Ростов-на-Дону тоже известить!

Карпеко опасался разноса, но милицейское начальство было сдержанным, вероятно из-за того, что совещание было расширенным: на нем присутствовал и Легушев и Кочура. Причем сидели они рядом, как бы поясняя сведущим: они люди прежде всего одной номенклатурной крови, а уже потом – соперники.

– А если через море? – вращая в пальцах карандаш, предположил Карпеко. – До того берега – пятьдесят километров. Скорость моторной лодки – километров двадцать – тридцать в час. Это два-три часа ходу.

В ответ начальник Ильичевского РОВД, Одиссей Георгиевич Папакица покачал головой:

– На лодке через открытое море – скорей подозрительно, предложи кому-то – не согласится, заподозрит недоброе.

Данилин вообще слабо представлял, как это море можно было переплыть. Ему представился беглец, который плывет на надувном матраце с крохотным веслом или шлепает плицами водного велосипеда.

– Мог угнать лодку? – лениво предположил Данилин. – Или купить?

– Продать лодку им не могли – все они зарегистрированы. А вот мотор мог купить в спорттоварах. Но можно проверить – не пропадали ли лодки за последнюю неделю, – столь же лениво ответил Карпеко.

– А если заляжет?.. – вмешался в разговор Кочура.

– Тем проще. На каждый столб прицепим его портрет, перетрусим всех. Найдем. И главное…

За окном загрохотал-завизжал дежурный троллейбус и покатился вниз по улице – к морю и к вокзалу.

– Это только в сказке бывает: пошел, куда глаза глядят, – проговорил начальник милиции, глядя в темень за окном. – А реальный человек, даже если бежит, то что-то его заставляет выбирать дорогу – воспоминания, чьи-то советы, личные комплексы наконец. Узнайте о нем все. У него должны быть родственники – проверьте их до четвертого колена. Выясните, с кем он дружил в армии, в институте, с кем сидел за одной партой – вплоть до детского садика. Армейская дружба уже однажды сработала, как видим. В мозги ему надо залезть, решить, куда бы ты пошел, если бы был им.

Время было поздним, все устали, и совещание закруглили…

–

…Отдохнул Карпеко в своем кабинете, составив четыре стула. Под голову он положил бронежилет, а кобуру со «стечкиным» повесил на спинку одного из стульев. Усталость дала о себе знать – следователь спал крепко, и совесть его после совершенного убийства тоже спала беспробудно. Только после пробуждения на таком ложе жестоко болели ребра.

Сергей взглянул на часы – было около восьми утра. Приложил их к уху – не остановились ли?.. Однако анкер мелко стучал, отмечая секунды.

Очевидно, что ночью ничего не случилось – иначе бы его сон был прерван жестоко и бесцеремонно. И со спокойной совестью Карпеко приготовил свой завтрак – сладкий крепкий чай с кислыми ржаными сухарями.

Сергей совершенно не сожалел о проспанных часах. Что толку, если бы они провели всю ночь в размышлениях, бодря себя сигаретами и кофе? Все равно бы к утру усталость взяла свое. Днем бы все равно плохо соображали, а к ночи свалились бы с ног. Вору ведь тоже надо иногда спать.

Затем Карпеко отправился чистить зубы и безопасной тупой бритвой скреб лицо, напевая легкомысленный мотив из «Утренней почты». Дела шли неплохо. Вчера, в полдень случилась катастрофа, однако же, к ночи положение получилось несколько