Однажды в СССР - Андрей Михайлович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аркадий опасался увидеть здесь милицейскую машину, но нет. Ветер по люцерне гнал свои волны, спрыгивал с обрыва вниз, в пойму, шевелил камыши, пускал мелкую зыбь по реке, гладил дозревающую кукурузу.
Пашка мог быть обнаружен многократно. Его могли найти дети, коротающие каникулярное время. Но стояла жара, и они предпочитали играть на тенистых улицах поселка. На него могли наткнуться бичи, которые как раз приходили ночевать в этих зарослях – однако те проводили время за стаканчиком вина на Тихом рынке.
И когда Аркадий с девушками спустились к шалашу, Пашка дремал. Шум разбудил его, Павел проснулся и не сразу вспомнил, где он, что с ним. Попытался вскочить с самодельного топчана, разбередил рану и завыл от боли.
– Ну, показывай ваву, горе ты луковое, – устало сказала Валентина.
Рубашку она взрезала скальпелем, увидав рану – стала еще мрачней.
– Так что, говоришь, с тобой?
Пашка молчал.
– Поножовщина… – промямлил Аркадий.
– Так, вот не надо из меня дурочку делать, – отрезала Валька. – Вы серьезно думаете, что я не могу отличить колото-резаную рану от огнестрельной? Где ты влип в перестрелку?
Ответ был ясен. Велосипеды лежали на мешках, и в них была явно не кукуруза с соседнего поля. Оружие спрятали, но оно явно чувствовалось.
– О, господи, – сказала Вика то, о чем думали все. – Вы украли деньги на заводе. Они ведь в этих мешках. Верно?
Аркадий отвел взгляд, но ответил:
– Я же говорил, что тебе лучше не идти.
– Придурки! Вам не меня надо было звать, а психиатра! – заключила Валентина. – И что вы теперь делать будете? Думаете, вас не найдут?.. Вы что думали, с мешками денег вернетесь домой и будете жить как раньше, только лучше?.. Вам лучше сдаться. Тогда вас, может, не расстреляют, а дадут лет десять…
– Нас не видели. Мы спрятали лица.
– Господи, да я со своими женскими мозгами понимаю! Сейчас кинутся проверять всех сидельцев. Пашку даже если не найдут – дернут тебя, Аркаша. Смоют пробы, а в них селитра от стрельбы. Еще можно было бы сыграть в несознаку, если бы Пашку не ранило. А теперь уже поздно.
– Мы были в костюмах химзащиты.
– Когда грабили, да?.. А когда свои плевалки испытывали тоже?.. Пороховая гарь долго держится, особенно в волосах.
– Я не вернусь в тюрьму… – буркнул Пашка.
– Ну если ты не вернешься в тюрьму, то попадешь в морг. Ладно, давай, посмотрю, что у тебя…
И Валентина открыла захваченный саквояж. Девушка была предусмотрительной: у нее имелся шприц и ампулы с обезболивающим. И использованные ампулы она не выбросила, а спрятала назад.
– Что ты делаешь? – возмутилась Вика. – Это же вор!
– Он человек. Ему больно.
От лекарств и ухода Пашке стало полегче, хотя снова потянуло в сон. Это было просто обезболивающее, – думал Аркаша. – Его действие пройдет, и будет, может быть, еще хуже.
– Пойдем?.. – предложил Аркадий.
– Куда? – ответила вместо Павла Валентина. – Вас все равно поймают. Можете побегать, но вы от этого только больше устанете.
– Молчи, – буркнул Пашка. – Я знаю, где укрыться. А вы – нас не видели, ну и мы вас – соответственно.
Аркадий протянул другу предусмотрительно прихваченную из дому футболку. Тот стал ее натягивать поверх наложенных бинтов, потом попытался взять велосипед.
– Да вы себя со стороны видели? – возмутилась Валька. – Ты как оживший мертвец, только на велосипеде. Подождите хотя бы сумерек.
Время тянулось патокой. Молчали. Сложив руки на груди, терзалась Вика – ей немыслимо хотелось уйти, но порядочность не отпускала ее.
– Я в магазин, – сказал Аркадий. – Схожу, куплю чего-то. У кого деньги есть?..
– У нас их два мешка…
С ним никто не вызвался прогуляться, и Аркаша вышел один. Пока шел по полю – нарвал полевых цветов, жестких, как колючая проволока. С ними явился на могилу матери. Земля на ней уже высохла, потрескалась и пошла сорняками, но еще не осела. Аркадий стоял и что-то бормотал, но что именно – неизвестно. Оставив цветы, отправился в магазин. В нем все было обычно – безразличные продавцы ожидали конца смены. Идущие с работы товарищи взрослые покупали нехитрую снедь. Аркадий купил булочек, к ним – баночку с кабачковой икрой. Запоздало вспомнил, что забыл сумку, и булочки завернули в кулек из грубой оберточной бумаги.
Затем он отправился назад.
–
К дому Аркадия подъехали не таясь, испугав мигалками старух, сидящих у подъезда. Не отвлекаясь на понятых, без затей выбили дверь. И, едва разошлись по комнатам, как Карпеко вызвали по рации.
– Нашли «скорую», ее утопили в реке, – пояснил Карпеко после окончания сеанса связи.
– Нам надо разделиться, – решил Данилин. – Я – на речку.
– Но я лучше те места знаю, – возразил Сергей.
– Именно поэтому и прошу вас остаться здесь. Я свежим взглядом могу что-то заметить.
Карпеко не спорил, и Данилин убыл. Оставшиеся вернулись к обыску.
В квартире стоял холостяцкий беспорядок. На кухне в мойке громоздилась уйма посуды, над мусорным ведром жужжали мухи. Рядом с ним стояла пустая бутылка водки, на столе – два стакана. С ними тут же принялся колдовать эксперт.
Сергей ушел в зал. Задумчиво осмотрел книги, поставленные на этажерке, взглянул на укрытый рушником радиоприемник марки «Даугава». Пять клавиш под шкалой настройки делали приемник отдаленно похожим на пианино. Нить настройки проходила не то через Варшаву, не то через Софию.
Затем Сергей подошел к серванту. И мгновенно обомлел. За стеклом была заткнута фотография, на которой были запечатлены Аркадий и Вика.
–
Над Тополиной улицей прошел вертолет. Двигался он настолько низко, что винты поднимали облака пыли и срывали пожелтевшую до срока листву с деревьев. Все затаили дыхание: вот сейчас с воздуха заметят «скорую» в реке, а дальше найти их не такая уж и проблема. Но нет, как оказалось позже, защитный колер «таблетки» слился с зеленоватой речной водой.
– А, может, и не найдут? – спросил Пашка. – Вообще и не найдут?..
– Ага, держи карман шире.
Пашка кивнул. Он смотрел, как солнце исчезает за перекатами холмов. Положение было будто не предельно дурное, но Павел чувствовал, что вот так, накоротке он видит солнце в последний раз. Не смотря на браваду о смерти не думалось. Его, возможно, возьмут живым. Но далее, наверное, расстреляют,
