Дневник Бриджит Джонс - Хелен Филдинг

– Слушай, Бридж. Ты же помнишь, я в субботу вечером всегда матч смотрю. Давай я зайду завтра до футбола?

Бесшабашный? Неистовый? Уморительный? Ха.

1.00. Совершенно одна. Весь год – сплошная неудача.

5.00. А и к черту. Может, празднование Рождества пройдет не так уж кошмарно. Может быть, утром мама с папой выйдут из спальни сияющими и пьяными от секса и, смущенно держась за руки, скажут: «Дети, у нас для вас важное сообщение», – и я стану подружкой невесты на церемонии возобновления брачных обетов.

Воскресенье, 24 декабря: празднование Рождества

59 кг, алкоголь: 1 жалкий бокал шерри; сигареты: 2 без всякой радости, потому что в форточку; калории: 1 миллион, если не больше; кол-во радостных праздничных мыслей: 0.

Полночь. Не могу понять, где явь, где сон. На моей кровати в ногах лежит наволочка, которую мама положила туда, присюсюкивая: «Посмотрим, придет ли к нам Санта-Клаус», – и сейчас в ней полно подарков. Мама с папой, готовящиеся к разводу, почему-то спят в одной постели. И напротив, мой брат и его подруга, прожившие вместе четыре года, спят в разных комнатах. Причины произошедшего совершенно неясны, предположить могу лишь, что все это делается, дабы не расстраивать бабушку, которая: а) сумасшедшая и b) еще не приехала. Единственное, что связывает меня сейчас с реальностью, это тот факт, что я снова позорно провожу Рождество в одиночестве на узкой кровати в доме родителей. Может, папа в эту самую минуту пытается забраться на маму… Ой, ой. Нет, только не это. Почему мозг выдал такую мысль?

Понедельник, 25 декабря

59,4 кг (боже мой, превратилась то ли в Санта-Клауса, то ли в рождественский пудинг), алкоголь: 2 (просто победа), сигареты: 3 (аналогично), калории: 2657 (почти исключительно мясная подливка), кол-во абсолютно идиотских рождественских подарков: 12, кол-во рождественских подарков, в которых есть хоть какой-то смысл: 0, философских размышлений о смысле непорочного зачатия: 0, кол-во лет, прошедших с тех пор, как сама была непорочной девой: хм-м-м.

Проковыляла из спальни вниз, надеясь, что от волос не несет никотином, и увидела маму с Юной. Они обсуждали политические вопросы, попутно занимаясь рассадой.

– Да, мне кажется, этот, как его там, очень достойный.

– Конечно, он смог протащить этот свой, как называется, проект, хотя никто не ожидал.

– Ах, ну, знаешь, доверяй, но проверяй, может ведь оказаться и недоумком, как тот, как его там, который шахтерами заправлял. Знаешь, с копченым лососем у меня вечно проблема: отрыжка от него начинается, особенно если съем много орехов в шоколаде. А, привет, доченька, – сказала мама, заметив меня. – Ну, что ты сегодня наденешь?

– Что на мне сейчас, – угрюмо пробормотала я.

– Не говори ерунды, Бриджит, как можно такое надеть на Рождество? Так, иди в гостиную и поздоровайся с тетей Юной и дядей Джеффри, а потом переоденься, хорошо? – пропела она своим особым светлым голосом с придыханием, который звучит как «все просто чудесно», но означает «делай что говорю, или твое лицо познакомится с миксером».

– А, Бриджит, вот и ты! Ну, как на любовном фронте? – изрек Джеффри, обнимая меня в своей манере, густо краснея и подтягивая брюки.

– Прекрасно.

– Так у тебя по-прежнему нет парня! Ох, что ж нам с тобой делать-то, а?

– Это что, печенье? – Бабушка уставилась на мое лицо.

– Стой и не двигайся, – шикнула на меня мама.

Господи, пожалуйста, помоги мне. Я хочу домой. Вернуться к своей жизни. Здесь я будто не взрослая женщина, а мальчик-подросток, который всех раздражает.

– Так как насчет детей, Бриджит, что собираешься делать? – спросила Юна.

– Ой, смотрите, пенис, – произнесла бабушка, взяв в руки продолговатую упаковку шоколадных конфет.

– Пойду переоденусь! – воскликнула я, елейно улыбнувшись маме, после чего ринулась в спальню, распахнула окно и закурила сигарету. Тут я заметила, что из окна этажом ниже торчит голова Джейми. Он тоже курил. Через пару минут открылось окно ванной и из него показалась кудрявая каштановая шевелюра. Чиркнула зажигалка. Мама, черт подери.

12.30. Подарки я получила просто чудовищные. Я всегда безжалостно переигрываю, когда мне вручают очередную дребедень: прямо взвизгиваю от восторга. Что приводит к получению еще более жутких подарков на следующий год. Например, Бекка, пока я работала в издательстве, все время дарила мне щетки для одежды, ложки для обуви и украшения для волос в форме книг, неизменно ужасные, а в этом году вручила магнит для холодильника, изображающий нумератор-хлопушку. Юна, по мнению которой лишних мелочей в хозяйстве не бывает, подарила мне кухонный набор открывашечек для крышек разных видов и размеров. Мама же, которая обычно дарит мне подарки, призванные сделать мою жизнь как можно более похожей на ее собственную, порадовала меня какой-то электрической штуковиной для приготовления еды. «Всего-то и надо: утром подрумянить мясо, добавить овощи – и иди себе спокойно на работу». (Она хоть представляет себе, как трудно иногда по утрам стакан воды себе налить, чтоб не стошнило при этом?)

– Ой, это не пенис, это печенье, – произнесла бабушка.

– По-моему, подливку требуется процедить, Пэм, – заявила Юна, появляясь из кухни с дуршлагом в руках.

Нет. Пожалуйста. Только не это.

– А по-моему, не требуется, дорогая, – прошипела мама, прыская слюной сквозь сжатые зубы и глядя на Юну глазами убийцы. – Ты не пробовала ее помешать?

– Не командуй мной, Пэм, – с угрожающей улыбкой ответила Юна.

Они стали кругами ходить друг возле друга, как бойцы на ринге. Каждый год с подливкой одна и та же история. На счастье, всеобщее внимание было отвлечено неожиданным происшествием: послышался страшный грохот, вопль и в стеклянную дверь кто-то вломился. Это был Жулиу.

Все застыли как вкопанные, Юна взвизгнула.

Он был всклокочен и небрит, а в руке сжимал бутылку шерри. Покачиваясь, он подошел к папе и, вытянувшись во весь рост, произнес:

– Ты спишь с моей женщиной.

– Ах, – сказал папа, – с Рождеством вас, э-э… Не угоститесь бокальчиком шерри… ах, у вас уже есть. Прекрасно. Может, пирожку?

– Ты спишь, – с угрозой прохрипел Жулиу, – с моей женщиной.

– Ах, вот южная кровь, ха-ха-ха, – кокетливо засмеялась мама.

Все остальные в ужасе наблюдали эту сцену. Когда я видела Жулиу раньше, он всегда был ухожен и опрятен сверх всякой меры, а в руках держал элегантную сумку. Теперь же он был пьян, буен и неряшлив, – говоря откровенно, именно мой тип мужчины. Неудивительно, что мама казалась скорее возбужденной, чем смутившейся.