Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господин, я не смогу колдовать постоянно, – напомнила Михле. – Сейчас мне помогали те вьюжные, которые отозвались на вашу просьбу. Но вы сами знаете, как тяжело было добиться того, чтобы все творили чары в одно время. Мы напугали их, это уж точно. Но… не знаю, удастся ли что-то большее.
Ледяная чаша почти растаяла: остался тонкий слой льда на дне, ещё немного – и на ковёр закапает вода, смешанная с кровью. Михле всхлипнула. Осознание того, что она сделала, медленно наваливалось, сжимало виски. Это было колдовство на крови. Костяное. Вместе с вьюжным и звериным. Она вновь посмотрела на яблоко.
Дверь распахнулась, и внутрь, вместе с уличным зимним воздухом, ворвался Рагдай. Окинув цепким взглядом Михле, стол с яблоком и растаявшей ледяной чашей, тонкий нож с засохшими каплями крови и наспех перевязанное запястье царевича, он подскочил к Ружану и вырвал кубок у него из рук. Вино плеснулось на ковёр, Ружан возмущённо вскрикнул и ухватил воеводу за предплечье. Тот занёс свободную руку, будто хотел дать Ружану пощёчину, но остановился и грозно произнёс:
– Поверить не могу! Ты – и колдуешь втихую? Ружан! Я тебя не узнаю.
– Я полон загадок, – проворчал Ружан, отстраняясь дальше.
– Девочка, выйди. – Рагдай повернулся к Михле, прожигая её недовольным взглядом.
– Она останется.
Михле вжалась в кресло, не зная, слушать ей воеводу или царевича. И тот и другой выглядели разозлёнными, поднеси лучину – и воздух заискрится.
Рагдай навис над Ружаном, едва не рыча.
– Чем вы тут занимались? – Он махнул рукой в сторону стола. – Нож, чаша… Ты что, забыл поверье? Забыл свои собственные слова? А я-то, дурак, гадал, что за блажь у тебя с этим проклятым яблоком!
– Я не колдовал. Михле помогала закончить дела с моими братом и сестрой. Если бы ты не дал им сбежать из темницы, мне не пришлось бы отдавать свою кровь для колдовства. – Ружан многозначительно поднял перевязанную руку к лицу воеводы. Рагдай помрачнел ещё сильнее, хотя, казалось, больше некуда.
– Тот Ружан, которому я служу и которого знаю, сторонится колдовства как огня. И точно помнит, что говорили все вокруг на протяжении всей нашей жизни: колдовство сгубит царскую семью, а если царь впустит во дворец колдовство, то грянут голод, пожары и врагом обернётся самый близкий.
– Ты весьма вольно трактуешь слова стариков, которые жили так давно, что их кости рассыпались в пыль, – возразил Ружан. – Не ты ли советовал использовать силу колдунов для достижения правых целей? В поверье говорится другое. Вторая часть – про царя – связана с гибелью девоптицы. А наша птичка улетела живой – благодаря моему братцу, который поплатился за вольность жизнью.
– Я советовал просто положить конец вражде. Задобрить тех стрейвинцев, кто бродит по Аларии и продаёт свои фокусы. Но пускать их в свои покои и колдовать на крови… – Рагдай разочарованно покачал головой. – Нет, Ружан. Вряд ли это то, что нам нужно. Я думал, твоя ненависть настолько сильна, что ты не способен на шаг к примирению. Оказалось, тебя мотнуло в иную крайность.
Воевода отвернулся от Ружана и задумчиво посмотрел на Михле. Его тёмные брови сурово сошлись на переносице, но тут же вскинулись, и Рагдай уверенно шагнул к столу. Упершись ладонями в лужу, оставшуюся от ледяной чаши, он навис над Михле, заставляя её вжаться в кресло и пожалеть, что не ушла раньше. Михле уставилась на свои руки, сложенные на коленях, и сухо сглотнула. Она ожидала, что Рагдай либо ударит её, либо выволочет из дворца за шиворот, как котёнка, но он молчал, ничего не делая, а затем просто отошёл и бросил Ружану:
– Мы с тобой ещё поговорим, когда протрезвеешь.
Глава 16. Проклятие царевичей
Первым, что почувствовал Ивлад, было тепло. Не доходящее до костей тепло натопленного очага в спальне, не летний солнечный жар, а мягкое, ласковое тепло, нежно обнимающее всё тело.
Сквозь сомкнутые веки просачивался бледный розоватый свет. Ивлад открыл глаза и прищурился – золотистые лучи солнца, пробивающиеся сквозь марево пушистых облаков, били прямо в глаза. Перед его лицом переливались, покручиваясь на ветру, золотые яблоки на серебряных ветвях.
Ивлад сел. Руки прошелестели по чему-то сухому и мягкому. Оглядевшись, он убедился, что находится в кроне дерева, но не в гнезде, как ему сперва показалось, а в гораздо более сложном сооружении, сплетённом из веток и устланным теплейшим пухом и сухими листьями. Ивлад поднялся на ноги – он смог сделать это легко, даже не задев головой ни ветки, ни плетёный навес.
За спиной послышался шорох. Ивлад обернулся и обомлел: на толстых древесных ветвях, покрытых слоем инея, сидело не меньше дюжины юных девоптиц, с любопытством разглядывающих его. Ивлад оступился, и одна из девоптиц, с нежно-золотистыми длинными волосами, захихикала, прикрыв рот дымчатым крылом.
– Где моя сестра? – спросил Ивлад. – И остальные. Что с ними?
Только сейчас он начал понимать, что от любого движения ноет каждая мышца в теле, а пальцы рук и ног покалывает после схватки с ледяным ветром.
– Вот этот и есть – младший царевич? – шепнула ещё одна девоптица.
– Симпатичный какой!
Шепотки и хихиканье напоминали шелест листьев на ветру. Девоптицы расселись, как зеваки на уличном представлении, нахохлили пёстрые перья, чтоб не мёрзнуть, и глазели без стыда. У всех на шеях сверкали причудливые украшения, спускаясь до груди, у многих в ушах висели серьги, а в волосах поблёскивали драгоценные нити.
– Кто-нибудь сможет мне ответить?
Ивлад начинал закипать. Горло вдруг сжалось от страха за Нежату, Вьюгу, Домира и Литу, а то, что девоптицы вели себя так, словно его здесь нет, вызывало жаркую злость.
Ещё одна птица, захлопав бурыми крыльями, села на ветку ближе к Ивладу.
– Нравится, когда на тебя глазеют? Вот и на меня люди так же пялились.
Ивлад испытал облегчение, узнав Литу. Она будто расцвела, засияла изнутри: крылья блестели, гладкие, сложенные пёрышко к пёрышку, медовые косы ей уложили вокруг головы и украсили нитками алых бус. Глаза девоптицы блеснули насмешкой, губы дрогнули в улыбке.
– Лита! – воскликнул Ивлад. – Что с остальными? Как мы сюда…
Он осёкся, наконец-то осознав, что сам находится высоко над землёй, а никакого подобия лестницы не ведёт к его помосту-гнезду.
– Как я здесь оказался? – пробормотал Ивлад, смущаясь от самых разных догадок, одновременно посетивших его голову.
– Тебя принесла Верина. Ещё смеялась, что лёгкий как девица, – ответила Лита с полуулыбкой.
– А Нежата? Домир? Вьюга?
