Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова

– Пойдёмте, – сказал Домир и решительно двинулся вперёд. – И яблок вам нарвём, и Литу наконец-то проводим.

Он взял коней под уздцы и первым вступил в Серебряный лес. Ивлад сглотнул, смотря вслед Ветру, и спешно думал, как ему теперь вернуть коня.

Сзади нарастал гул. Сперва ни Ивлад, ни кто-либо другой не заметили, как за спинами начало выть, словно набирал силу ветер. Девоптицы вспорхнули на нижние ветки серебряных яблонь, кривые, покрытые коробящейся серой корой. Шум стремительно нарастал, вместе с ним дохнуло крепким морозом, в воздухе закружил вихрь крупного снега.

– В лес! Скорее! – крикнул Вьюга.

Нежата кинулась к Ивладу и обхватила его руками.

– Нежата!

– Не надо было тебе приходить так близко к лесу, – выдохнула она и вскинула вперёд ладонь. Вихрь замедлился: наверняка волей Вьюги, а не Нежаты.

– Беги к нему, – крикнул Ивлад и оттолкнул сестру. – Скорей!

– А ты?..

Она не успела договорить. Ивлада ударило в спину что-то чудовищно сильное. Он упал лицом в снег, рядом завизжала Нежата, а сверху их накрыла плотная шумящая волна. Ивлада прижало к земле, словно тяжеленным щитом, так, что нельзя было даже поднять голову.

Звук тоже давил, страшный, нарастающий, вытеснял все чувства, кроме страха. Кровь бешено стучала в висках, дышать становилось труднее и труднее, а рычащий гул вгрызался прямо в сердце. Ивлад не решался открыть глаза: всё кругом было в снегу, метель хлестала по щекам ледяными хлыстами, забивала нос и рот. Он нащупал руку Нежаты и стиснул пальцы, сестра сжала его руку в ответ. С трудом он повернул голову вбок и разлепил ресницы: Нежата лежала совсем рядом, зажмурив глаза, и часто хватала воздух бледными губами. Напрягшись изо всех сил, Ивлад перевернулся на спину и приподнялся на локтях.

Больше не было видно ни дороги, ни болот, ни серебряных яблонь – всё пожрал такой страшный буран, какого Ивлад не видел ни разу в жизни. Даже все наколдованные Вьюгой метели не могли бы с ним сравниться. Гул давил, вжимал тело в снег, а мысли заставлял метаться в ужасе, и Ивладу потребовалось всё самообладание, чтобы сохранить разум чистым. Он щурился, острые снежинки залепляли слезящиеся глаза, но всё же смог рассмотреть: в буране шевелилось что-то огромное, надвигалось на них с сестрой. Быстро оглядевшись по сторонам, Ивлад не увидел ни Домира, ни Вьюги, ни девоптиц и переполз на Нежату, закрывая её своим телом.

– Что это? – выкрикнула она.

– Береги силы, – ответил Ивлад. – Не вставай!

– Куда ты?

Нежата подняла голову, закрывая уши ладонями, и умоляюще посмотрела на Ивлада. Он поднялся на ноги, превозмогая силу ветра, и согнулся, прикрывая глаза от бурана. На него тут же налетел вихрь, и Ивлад едва не упал снова, но удержался, уцепившись за древесный ствол, вдруг выступивший из снежной круговерти на короткий миг.

Среди бурана защёлкали пасти, полные клыков. Вырисовывались яростные волчьи морды, чтобы через мгновение вновь рассыпаться полчищем снежинок и собраться снова, уже с другой стороны. Ивлад втянул воздух через зубы. Горло больно обожгло морозом. Недалеко через метель проступала фигура Вьюги: он стоял с опущенной головой, скрестив руки перед лицом. Ветер трепал полы его накидки, казалось, вот-вот – и ткань расползётся на куски. Прямо над ним собрались три волчьи головы, сверкнули звериные глаза – твари становились всё живее и живее, будто набирались сил и вовсе не уставали от сражения с колдуном. Ивлад попытался сделать шаг вперёд, но ветер удерживал его у дерева, не давая сдвинуться с места.

– Вьюга! – крикнул он, но голос отлетел назад, закружился и разлетелся клочьями, повиснув в ветре обрывочным эхом. Ивлад закашлялся, глаза резали слёзы, ресницы слипались от снега, а одежда замерзала на теле колом. Ивлад зарычал от бессилия: помочь бы Вьюге, но что-то чужое, страшное и колдовское мешало, превращая царевича в беспомощного испуганного юнца.

Следующий порыв принёс снежных зверей ещё ближе. Белая стена заволокла взор, взревело над самым ухом. Ивлад снова упал в снег, на колени, успев заметить, как Вьюга тоже пошатнулся и рухнул как подкошенный. Клыкастая пасть бросилась Ивладу на грудь, другая снежная тварь кинулась к Вьюге. Где-то среди бурана слышалось, как Нежата зовёт их обоих. Ивлад закричал, ледяные челюсти сомкнулись на его голове, гортанный рык оглушил, и Ивлад задёргался, пытаясь вырваться. Грудь болела, воздуха не хватало. Ивлад замолотил наугад кулаками, уже не видя ничего, кроме густо-серого марева, захрипел и обмяк. Перед глазами вспыхнули белые огни, чтобы сразу смениться чернотой.

* * *

Последняя красная капля, сорвавшись с кончика ножа, упала в ледяную чашу. Стенки чаши плыли от тепла натопленной комнаты, по столу растекалась прозрачная лужица, а в ледяных гранях плясали отблески огня.

Михле выдохнула и подняла голову, вопросительно глядя на царевича. Над чашей в последний раз закружились искристые вихри, щёлкнула крохотная волчья пасть, и всё исчезло, повинуясь движению пальцев колдуньи.

Ружан пригубил из кубка и улыбнулся уголком рта. Старший царевич полулежал на глангрийском диване, расшитый бархатный халат приоткрывал кожу на груди – после травяной ванны багровые пятна вроде бы стали светлее. Михле, смутившись, поспешила спрятать взгляд.

– Как всё прошло?

– Хорошо. Всё так, как я и предполагала. Лес придал колдовству сил.

Михле покосилась на дивное яблоко, лежащее возле чаши. Свет очага падал на него так, что просвечивались маленькие косточки, спрятанные в самой середине мякоти. Кожица переливалась от золотого до мягко-алого, от яблока исходило тёплое сияние, и на него хотелось смотреть и смотреть, как на истинное чудо. Ещё больше до него хотелось дотронуться, и Михле осторожно коснулась чароплода мизинцем.

Ружан отправил Рагдая за яблоком из Серебряного леса, и тот добыл его – перекупил где-то у торговца, промышляющего редкостями. В том, что чароплод настоящий, сомневаться не приходилось.

– Значит, я верно выбрал советницу, – мурлыкнул Ружан.

– Вы щедро заплатили многим колдунам. Но я так и не получила от вас оплаты, – дерзнула заметить Михле.

Ружан расхохотался, капнув вином себе на халат.

– Вы живёте при дворце. Этим вечером я добр и забуду ваши обидные подозрения, Михле. Я заплачу вам. Чуть позже. Что же, – он сел, и вырез разъехался в стороны, обнажая грудь почти до самого пояса, – Ивлад и Нежата теперь мертвы? Вы видели их смерть?

Михле неоднозначно качнула головой. Руки покалывало от колдовства, от вида ножа, перепачканного кровью Ружана, начинало мутить.

– Видела, что мои звери настигли их. Господин, я никогда такого не делала, я не могу знать, умрёт человек или нет, если…

– Пусть твои звери стоят на страже вокруг всего Серебряного леса. Если они попытаются выйти – вновь