Спартак - Андрей Валентинов

На Спартаке — все тот же красный трофейный плащ, знакомый меч у правого бедра, преторская перевязь. Сзади недвижно застыли ликторы, сжимая в руках связки с топорами. По сторонам — его командиры, бывшие гладиаторы, бывшие рабы, бывшие батраки и разбойники. Сегодня, в это утро, они тоже молчаливы и серьезны, как и все войско, как и сам вождь.

Спартак волнуется. Это трудно заметить, почти невозможно, но если мы станем совсем рядом, то сможем увидеть, как сжаты побелевшие губы, как еле-еле заметно дергается щека. И улыбка, непрошеная улыбка, такая непривычная на обычно невозмутимом лице.

Правая рука взлетает к белеющему небу — вождь приветствует своих бойцов. Ответный крик, дружный крик десятков тысяч глоток. И снова тишина. Все знают — сейчас будет что-то важное, что-то особенное.

Главное.

Спартак на какой-то миг прикрывает глаза, закусывает нижнюю губу… Все? Все! Пора! Рука вновь вздымается вверх…

— Братья!

Первое слово громким эхом отражается от сомкнутых шеренг. Его повторяют вслух, в полный голос, чтобы услышали все, все до единого — и на этом поле, и в ненавистном Риме, и во всей зеленой Италии…

— Братья! Вы, не пожелавшие зря гибнуть в рабстве, решившие рискнуть жизнью ради свободы! Вы, не захотевшие стать мясом для арены, кормом для римских богов! Вы, сокрушившие надменных римлян, воевавшие вдали от отечества — но за отечество!..

Вождь говорит не спеша, мерно, чтобы успели услышать, повторить, осознать.

— …И теперь я, Спартак, ваш товарищ и вождь, отдаю свой последний боевой приказ. Слуша-а-ай!..

"Слуша-а-а-ай!" — долгим громким эхом. Над четырехугольником строя, над зеленым полем, над всей Италией.

— Вы, разбившие римлян в их собственном логове, должны прийти на помощь нашим братьям в Галлии, во Фракии, в Испании, в Азии — всюду, где проклятый Рим пытается загнать вольных людей под свое ярмо. Война не кончена, и каждый продолжит ее в своем доме. Доблестные галлы! Вас ждет Нарбон, где ваши земляки уже готовы восстать против поработителей. Вас ждет Косматая Галлия!..

Над строем — радостный гул. Галлы, белокурые, голубоглазые, плечистые, зло скалят зубы. Недолго править римлянами в Нарбоне, недолго радоваться предателям-эдуям, римским прихвостням, в Косматой Галлии!

— …Ваши командиры поведут вас! Я же со своими фракийцами сегодня выступлю на восток, чтобы спасти родную Фракию от разбойников Марка Лукулла. Поглядим, так ли резво он убегает, как и его шавка Вариний?..

Хохот — громовый, страшный. Веселятся чубатые фракийцы, перемигиваются. Ох, и несладко же придется Волчице!

— …Вы же, кто родился здесь, в Галлии Цизальпинской, восстановите свою страну, создадите армию и поможете своим братьям во всей Италии. Бык победит Волчицу! Душа Крикса, нашего храброго товарища, возрадуется в царстве Плутона. Смерть Волчице! Смерть!..

И снова крик, снова радостный рев, взлетают к небу острые наконечники пилумов, гремят овальные щиты. И вот звучит команда, четырехугольник расступается, перестраиваются колонны. Тишина сгинула, исчезла, сменившись десятками тысяч разноязыких голосов. Прощайте, ребята, прощайте, товарищи! Но не навеки, мы скоро увидимся, мы вернемся сюда, приведем наших братьев, чтобы встретиться всем вместе на руинах проклятого Рима. Выть волку на руинах Капитолия!..

Новая команда… Дрогнули значки когорт, застонала земля от первого шага. Спартаковцы идут в новый поход…

Вы уже поняли, дорогой читатель, все поняли. Этого не было, не случилось. Спартак остался в Италии, чтобы погибнуть самому — вместе со своими товарищами. Галлы не ушли в Галлию, фракийцы не прорвались в родную Фракию, Спартак не отдал долгожданный приказ. ГЛАВНОГО не случилось.

Почему?

Этот вопрос не смогли решить ни современники, ни потомки, ему посвящены статьи и целые книги, о нем до сих пор спорят. Наверное, это и есть самое непонятное в истории Спартаковской войны.

ПОЧЕМУ СПАРТАК ОСТАЛСЯ В ИТАЛИИ?

Самого Спартака и его товарищей мы выслушать не сможем. Послушаем врагов.

Плутарх:

"Спартак был теперь велик и грозен. Он составил себе вполне разумный план действий. Не надеясь сломить окончательно могущество римлян, он повел свое войско к Альпам, полагая, что нужно перевалить их и отправиться на родину: одним — во Фракию, другим — в Галлию. Но рабы, будучи сильны своей численностью и возгордившись своими успехами, не слушались Спартака и, двигаясь по Италии, занимались ее опустошением".

Флор:

"Окрыленный этими победами, он — чего уже одного достаточно для нашего позора — составил план нападения на Рим".

И все? Да, все. Остальные даже не задумывались, видать, слишком страшно было. Вот, например, Аппиан:

"Спартак… со 120 000 пехоты поспешно двинулся на Рим".

Сто двадцать тысяч в гладиаторском войске. Сто двадцать тысяч! Круглыми же от ужаса были глаза римлян! Какие уж тут рассуждения, когда вода к горлу подступает?

Нам с вами, дорогой читатель, бояться нечего. Мы и порассуждать можем, но сначала послушаем, чего наши предшественники намудрили, ведь каждый, кто про Спартака писал, пытался этот вопрос решить. А намудрили знатно, так, что порою только руками разведешь. Помните Джованьоли Вещего? Он, Джованьоли, Плутарху поверил. Поверил — и живописал, как "возгордившиеся" спартаковцы на Рим идти хотят. Мудрый Спартак все понимает, но убедить "возгордившихся" не может. Пришлось референдум проводить, а затем и на Рим двигаться.

Интересно, служил ли великий Джованьоли в армии хотя бы недолго, месяц всего? Если служил, то как себе подобный референдум представлял? В армии референдумов не бывает, есть ПРИКАЗ — и есть МЯТЕЖ, если этот приказ кто-то вздумает не выполнить. Дисциплина же у Спартака, как мы видели, была на вполне уставном уровне. Да и не бунтовали спартаковцы. О таком историки римские точно поведали бы. Не бунтовали, просто "возгордились" все разом — и Спартак, победами окрыленный, вместе с ними.

Есть и другие объяснения, позатейливее:

1. Всему виной была этническая рознь среди спартаковцев. Дикие галлы и германцы хотели Италию грабить, а культурные греки и фракийцы — по домам отправиться. Вот и не столковались, вот и не смогли договориться.

Сие, дорогой читатель, один очень-очень серьезный историк придумал. Я его специально называть не буду, дабы ему в том раю, куда хорошие историки попадают, стыдно не стало. Ведь ляпнул же! Напомню, "галло-германской" частью спартаковцев традиционно считали армию Крикса. Но ведь именно Носящий Браслет и его бойцы не пошли на север, в Галлию и Германию, именно они в Италии остались! Отшибло у галлов и германцев любовь в родной земле, начисто отшибло — вместе с чувством самосохранения. Пограбить решили от души, потешиться. Вот они, "позорно забывшие" отечество!

Могло такое быть? Допустим. Но ведь Плутарх совсем иное пишет — Спартак составил "вполне разумный план" и повел войско к Альпам. Войско же план одобрило, пошло со своим вождем, прорвалось через всю Италию и на самом пороге свободы остановилось.

Ладно, галлы и германцы (откуда они все же взялись?) решили остаться, потому как дикие были. Но отчего не ушли фракийцы? Почему сам Спартак не подумал о гибнущей родине? План он свой осуществил, к Альпам армию вывел, а теперь — каждый по возможностям. Кто хочет — оставайся, кто хочет — по домам.

Войско Спартака не раскололось после битвы при Мутине и не взбунтовалось — оно дружно повернуло и пошло на Рим. Не разбежались даже те галлы, что были уже на родине, в Галлии Цизальпинской. Не только не разбежались, но и изрядно пополнили армию спартаковцев.

2. Причина была в том, что в войске Спартака было очень много свободных италиков и тех рабов, что в Италии родились. Им уходить было некуда.

Логично? Вроде бы да, но мы уже знаем, что те, кто хотел остаться, остались вместе с Криксом и Ганником. Остальные план Спартака одобрили и двинулись на север. Пошли, дошли… А между тем Цизальпинская Галлия — это уже не Италия. Для бруттиев, луканов, осков и самнитов Галлия — тоже чужая земля. Но ведь туда они идти согласились! Так почему повернули? В конце концов выбраться на несколько лет из Италии, пожить у друзей, накопить силы, чтобы вернуться домой с победой, — чем не выход? Неужели Спартак не смог это своим бойцам растолковать? А если не смог, почему просто не приказал? Кто не послушался — сам виноват!

3. Спартак не решился идти дальше, потому что в Цизальпинской Галлии гладиаторов не поддержали. Пришлось назад поворачивать.

Ну и бред! Вспомним, что, по римским оценкам, в армиях Спартака и Крикса было семьдесят тысяч. Тридцать тысяч ушло с Носящим Браслет, у Спартака, стало быть, осталось сорок. И вот он поворачивает из Галлии на юг, имея войско в СТО ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ! И это несмотря на неизбежные потери!