Завещание императора - Александр Старшинов

Армения

Пока его легаты утверждали власть Рима в Армении, Траян с удовольствием получал свидетельства почтения от угодливых царьков пограничных владений. Один из них подарил ему чудесного скакуна, способного класть земные поклоны, вставая коленями передних ног на землю. Другие не проявляли особой выдумки, выражая свою преданность, подносили драгоценную посуду, шелка, искусно сработанные доспехи, колчаны, полные стрел, украшенную серебром и драгоценными каменьями конскую упряжь.

Одним правителям Траян подтверждал их права и водружал диадемы на преданно склоненные головы, других смещал и отдавал их венцы новым претендентам. Ни о ком из столпившихся перед ним мелких владетелей император ничего не знал толком, так что и прогонял, и дарил наугад, повинуясь мимолетным симпатиям, капризам старческого настроения или следуя шепоту Ликормы (вольноотпущенник иногда успевал из многочисленных слухов временного императорского двора вылущить нужные сведения).

Впрочем, никакого самодурства или желания показать свою чрезмерную власть в поступках Траяна не прослеживалось — наилучший принцепс стремился окружить новую римскую провинцию лояльными крошечными царствами, чьи правители были бы готовы есть с ладони Траяна, как ручные птицы. Только прутьями клетки здесь служили римские мечи. Кто-то из здешних правителей так стремился выслужиться, что поставлял небольшие отряды во вспомогательные соединения римской армии. Траян просто оценивал на глазок их преданность, порой принимая за таковую непомерную лесть.

Зиму Траян провел в столице Армении Артаксате, здесь были недурные охотничьи угодья, а начальник царской охоты и главный сокольничий за отсутствием ныне царя Армении наперебой старались угодить Траяну. К весне окрестности Артаксаты оскудели дичью — охотился не только император со своей свитой, но и центурионы, и легионеры.

Когда же наступила весна, легионы императора, пройдя через центральную часть Таврских хребтов, двинулись на юг — на земли, лежащие между Евфратом и верховьями Тигра. Поначалу Траян практически нигде не встречал сопротивления — лишь оставлял гарнизоны в крепостях, которые безропотно открывали перед ним ворота, или основывал новые кастеллы.

Потом неожиданно отряд лучников напал на фуражиров и всех перебил. Крошечные владетели земель Адиабены, так и не дождавшись армии Хосрова, решили оказать сопротивление на свой страх и риск. Поймать дерзких не удалось — они, как появились, так и исчезли в пустыне. Возникли в другом месте — и снова напали на отколовшийся от армии отряд ауксилариев. Потом отряд конной разведки нашли утыканный стрелами. Все пали — и всадники, и лошади. Но более значительных происшествий не случалось. Траян приказал захватывать все крепости, что стояли у римлян на пути. Если крепость сдается — сохранять жителям жизнь. Если не открывает ворота — быть беспощадными, мужчин убивать, женщин и детей продавать в рабство.

Глава II

СНЫ

Нигде, вне времени…

Приск проснулся как будто от удара. Света не было. Тьма. Как тогда в подвале. Но без боли… То есть боль была, но слабая, вялая, тянуло ногу, пальцы на левой руке ныли, когда он попробовал их согнуть.

— Пить… у кого осталась вода… — раздался раздраженный голос рядом.

Человек завозился, и Приск, напрягая зрение, различил слабый абрис головы и плеч. Значит, уже светает — где-то под потолком узкой щелью бледнело окно, и свет оттуда скорее сочился, нежели струился. Рассвет летом наступал быстро. Приходил вместе с духотой, гудением мух, залетавших сквозь решетку, криками во дворе. Вечером так же быстро опускалась тьма. Впрочем — света в этом каменном мешке даже в полдень натекало немного.

— Кувшин… — пробормотал человек рядом, ухватил находку, встряхнул. Там плеснуло.

Теперь Приск вспомнил, что буяна зовут Хорек — во всяком случае, он откликался на это прозвище. Хорек поднес кувшин к губам и глотнул. Потом в ярости отбросил, грохнули, разлетаясь, черепки.

— Моча… Какая сука отлила в кувшин? Есть желоб! Желоб!

В углу кто-то хмыкнул. Разъяренный и облитый мочой человек нырнул на звук:

— Убью! Суран! Убью!

Началась возня… Двое катались по полу. Сразу вокруг них образовалось пустое пространство. Прижавшись к стенам, узники отпихивали ногами дерущихся…

«Узник… — вспомнил Приск. — Я — узник… Но где?»

— А у меня есть вода, — шепнул Сабазий. — Вот… — Он протянул Приску флягу.

Тот взял, глотнул. Передал флягу Марку. Из них троих юноша хуже всего переносил плен. На счастье, стрела прошла навылет, и рана на руке не загноилась.

— Мне снилась дорога… — сказал Сабазий. Ничего нового: ему каждую ночь снилась дорога. — Будто мы идем далеко-далеко на север…

— Почему на север?

— Не знаю… Так было во сне.

— И что в этом пути на север? — спросил Приск.

— Все то же. Пустыня.

— Ты считаешь дни?

— Пробовал. Но сбился. Потом снова начал. И снова… В этот раз насчитал уже двадцать два.

Двое на каменном полу продолжали валтузить друг друга.

— Глупо, — шепнул Марк.

— Почему глупо? — не понял Приск.

— Это я отлил в кувшин…

— Зачем?

— Достал меня Хорек. И потом — смешно ведь…

— Разве?

— Хватит! — рявкнул легионер Квад.

Когда Приска привезли сюда (куда — сюда?), Квад уже сидел в подземелье. И тогда он уже был обросший, грязный, вонючий. Как теперь сам Приск — борода спускается на грудь, волосы торчат дыбом, как у какого-нибудь галла.

Драчуны наконец расцепились и расползлись по разным углам. Спустя мгновение дверь отворилась, и тощий раб внес корзину с хлебом. Ушел. Вернулся с двумя кувшинами. Это кувшины с маслом. Воду на всех внесли уже двое — целую амфору, установили у стены.

Раздачей продовольствия и воды руководил Квад. После раздачи амфору уберут — каждый запасал, сколько мог и во что мог, на предстоящий день и душную ночь. Кувшины, фляги… У кого не было — страдал больше всех, так как мог напиться всего один раз. Однажды разбили амфору, и теперь воду набирали в ее черепки. Впрочем, амфоры для того и созданы, чтобы биться. На берегу Тибра высится целая гора черепков — после того как товар привезли и продали, амфоры не повезут назад — в Грецию или в Египет. Их попросту разобьют, пополнив холм новым слоем. В детстве Приск бегал с другими мальчишками искать черепки с клеймами торговцев — друзья соревновались, кто больше наберет… У Гая была целая коллекция. Он так и не нашел ее, когда вернулся домой. Авл наверняка выбросил… Вот мерзавец!

Рим — он где-то очень-очень далеко.

Рабы, приносившие еду, ушли. Но почти сразу же дверь отворилась, и по ступеням вниз скатился новый пленник — здоровяк лет тридцати. Судя по тунике и обрывкам облачения — ауксиларий. Пленный. Еще один. Траян в походе. Но близко ли? Что, если пройдет мимо и не явится к стенам крепости?.. Приск почувствовал, как заколотилось сердце — надежда проснулась… О Тихе, богиня случайностей, я воздвигну тебе алтарь, обещаю, только пусть Траян явится сюда…

— Ну и дыра! — Ауксиларий поднялся. — А народу, как горошин в стручке. Кто тут старший?

— Ко мне иди, — отозвался один из пленников. — Квад, легионер.

— А старше никого нет?

— Есть. Но распоряжаюсь — я. Бери хлеб, воду. До следующего утра больше не принесут. — Квад протянул пленнику осколок амфоры с водой и лепешку.

— Зачем мы здесь? — спросил ауксиларий.

Тот же вопрос много дней назад (неведомо сколько) задал Приск. Глупый вопрос — потому что он не ведал, где находится это «здесь». Тогда Сабазий ответил: «Стражник сказал мне — за нас заплатили много монет. Мы можем сидеть здесь до конца времен».

— Мне здесь не нравится… — объявил ауксиларий.

— Мы скоро полюбим это место, — прошептал Приск.

Кажется, примерно так же он шутил вчера. И позавчера. И много дней назад. Шутка давала толчок наступавшему дню. Подняться, стиснуть кулаки, разжать… вновь стиснуть… двигаться — вот задача. Почти невыполнимая в каменном мешке. Более важная, чем считать дни. Не менее важная, чем шутить. Когда-нибудь сюда придет Траян… когда? Неважно. Но придет. А пока двигаться и не вспоминать, как ты очутился здесь. Вместе с Приском начинал двигаться Марк. Когда не хотел — трибун заставлял его подняться. Они боролись, сцепившись пальцами, на крошечном каменном пятачке искали малейшую возможность тренировки быстро устающих тел. Так пройдет день — отдых, движение, снова отдых. Немного воды. Хлеб, смоченный маслом. Иногда только для военного трибуна передают орехи, финики, сыр. Видимо, тот, кто держал их в плену, хотел, чтобы пленники протянули подольше. Приск делил принесенное между всеми. Жрать в углу свое — он не станет. Чуть больше он отдает Марку — тот растет, парню нужна еда. А еще — солнце, которое почти не заглядывает в их узилище. Лишь взобравшись по уступам в камнях к оконцу, можно подставить солнцу лицо и плечи. Каждый день Приск гонит Марка наверх — тренировка рук и ног. И немного света. И еще — когда наступает вечер, Марк поднимается наверх и черепком скребет камень. Прутья решетки с каждым днем держатся все слабее…