Третий Меморандум - Борис Батыршин

Тральщик, переквалифицированный распоряжением Координатора в канонерскую лодку, мерно стуча машиной, шел по спокойной, желтоватой реке вверх по течению, метрах в тридцати от левого берега. Навстречу несло гнилые листья, ветви, пучки водорослей. Что-то лениво плескалось в мутной воде. «Интересная, наверное, будет здесь рыбалка», – подумал мельком Стась, и тут с берега, из переплетения заросших голубыми цветами коряг, грузно плюхнулся в воду кто-то тяжелый. Стась успел заметить лоснящуюся коричневую спину размером с диван. Ольга, стоявшая рядом, ойкнула.

– А вы ловите, вы ловите крокодилов… – пробормотал Крайновский… – Не узнаешь пока?

Ольга помотала головой.

– Вот-вот должно быть. Ты говорить, мы всю ночь шли на восток?

– Шкипер говорит, – пожал плечами Крайновский. – Шкипер, мы всю ночь шли на восток?

– Я не знаю, чем тем вы занимались всю ночь, – невозмутимо ответил шкипер, стоявший у руля спиной к консулу и Андреевой, – а «Тариэль» шел на восток.

Безответственный и безчинопочитательный треп был любимым занятием морячков. Наличие на судне женщины вот уже вторые сутки питало неистощимое остроумие питомцев Крайновского.

– Ольга, нас раскусили, – трагическим громогласным шепотом возвестил Стась. – И хотя я всего лишь читал вам всю ночь стихи, но, как честный человек…

Шкипер оглянулся с подозрением.

– Начальник, – сказал он. – Какие стихи? «У Лукоморья дуб зеленый»?

– Ой, смотрите! – перебила их Ольга.

Заросли цветущего тысячествольника, трехметровые пучки красных «камышей» внезапно и резко оборвались; пошел пологий берег, поросший чем-то низким, багрово-коричневым; этот странный луг простирался вдаль, где в легкой сизоватой дымке еще не расточившегося утреннего тумана поднимались бело-рыжие, непривычной формы скалы, холмы, иногда накрытые такими же багряными шапками.

– Известковые холмы, – прошептала Ольга. – Здесь те самые пещеры, где Инга с ребятами погибли.

Несколько секунд длилось молчание. Было неудобно за веселый треп. Кстати все вспомнили, что «Тариэль» направляется, собственно, на войну. Стась кашлянул.

– Значит, это та самая река?

– Да, точно, Двина…

Крайновский в бинокль оглядел холмы. Они были безжизненны – выветренные, ноздреватые склоны с глубокими промоинами, вкрапления каких-то темных пятен, кое-где – растительность. Он перевел бинокль на берег – багровая трава оказалась родственницей саговников, только метровой, кажется, высоты. В ней роились всякие мелкие твари. Заросли у воды были неприятно густыми – при случае, оттуда можно было запросто шарахнуть по канонерке что из пулемёта, что из обычной двустволки. Матрос, дежуривший у ДШК, перехватил встревоженный взгляд нарокмвоенмора, подобрался и повёл стволом вдоль берега…

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

«16 августа. Под вечер случилось еще две маленькие стычки. Только что вот сообщили из Первограда – там разъезд рокеров нарвался на наш охотничий патруль. Охотнички не подкачали – одного застрелили, одного ранили я взяли в плен, обеих лошадей тоже. Двое или трое ускакали, их не стали разыскивать ночью в лесу. А как только я сел ужинать, еще до этого – стрельба от другой деревни, переполох – короче, эти твари стреляли из сайвы, причем из автомата, видимо, из числа захваченных в Новомосковске. Стреляли издалека, неприцельно, у нас потерь нет. Отправили прочесать лесок взвод ополченцев, те вернулись ни с чем. Кстати, мы организовали три взвода ополченцев из деревень – по 15 человек. Вооружение, мало сказать, пёстрое – арбалеты, мачете, косы торчком на длинных древках, утыканные гвоздями молотильные цепы, топоры – вот ведь, пугачёвцы-косинеры, матка боска, тудыть их… Дополнительно – по две гранаты на нос. В каждом взводе трое – с пистолетами или двустволками. Огнестрельного оружия, увы, в обрез…

Ну так вот, только солнце село, еще светло – с передних постов сквозь возбужденный гам ведут парламентера. Выехал на белой лошади с белым флагом из лесочка. Пижон – кожаный пиджак (не куртка, как у тех бандитов, что мы захватили), серебряные побрякушки, витые серебряные шнуры на плечах. Представился рыцарем гвардии Его Высочества герцога и поинтересовался, кто здесь самый главный. Привели его к нам с Голубевым…»

ПИСЬМО ГЕРЦОГА РОМАНА

«Его высокопревосходительству,

Координиатору Теллурийского Государства,

– от герцога Рокпилса Романа I.

Прежде всего хочу принести самые искренние извинения за ни чем не оправданный, варварский налет на поселок вашего Государства. Виновные в этом понесут самое суровое наказание. Должен отметить, что захваченные во время налета женщины находятся в полном здравии и им ничего но угрожает.

Я надеюсь, Вы вполне понимаете, что продолжение войны приведет к ужасающему кровопролитию и к совершенно напрасным жертвам с обеих сторон. Рокпилс хорошо укреплен, а легионерам нечего терять; но, само главное – эта война не будет выгодна никому, а приведет лишь к подрыву позиций человеческой расы на Теллуре. У нас слишком мало людей, чтобы мы могли ими разбрасываться, даже из благородного чувства мести, не так ли? Если ради кровавой мести за десятерых должны погибнут сто человек, – в этом, как мне кажется, нет особой справедливости, тем паче в наших условиях. На основании всего вышеизложенного, я предлагаю Вам, Ваше Высокопревосходительство, заключить мир на следующих вполне выгодных и почетных для Вашего Государства условиях:

1.Мы немедленно возвращаем всех пленных, а так же все оружие и имущество, захваченные в Новомосковске.

2. Мы уступаем под власть Вашего Государства два занятых Вами поселка, а также согласны передать Вам известное количество продовольствия, руды и пороха в виде компенсации на нанесенные материальный и моральный ущерб.

3. Мы приступаем к немедленным переговорам, имеющим целью установить справедливую и устраивающую обе стороны границу между государствами.

Я надеюсь, что чувство ответственности за судьбы теллурийского человечества подскажет Вам верное решение.

С глубочайшим уважением —

– Э-э, товарищ патрульный, – сказал Казаков котенку, неподвижно стоявшему за спиной парламентария. – Уведите господина рыцаря в сени на полчасика. – Что скажешь?