Темный Луч. Часть 4 - Эдриенн Вудс

кто ты. Однажды ночью мне действительно приснилось это. Это казалось таким реальным. Я также почувствовал облегчение, зная, что все закончилось, и они научат тебя смотреть мне в лицо, но потом я проснулся и понял, что это был всего лишь сон, — вздохнул я.

— Тебе приснилось, что ты рассказал мне?

— Вообще-то, Люциан. Когда ты приехала, он наблюдал за мной, как ястреб. В глубине души он знал, что я многое от него скрываю. Особенно то, что было связано с тобой.

— Люциан? — спросила она и посмотрела на меня.

— Он всегда знал, Елена. Когда я приказал Джорджу напугать тебя до усрачки, я наблюдал издалека, а когда услышал, что Люциан рядом, я свистнул Джорджу, чтобы тот остановился. Он превратился в воздухе обратно в свою человеческую фигуру и исчез в толпе прежде, чем Люциан увидел, что это был он, но Люциан не стал его расспрашивать. Он расспрашивал меня. Был непреклонен в том, чтобы я сказал ему правду.

— Почему он ничего не сказал, если был так уверен?

— Из-за моего единственного утешения, Елена. Стены. Ни один человек не может преодолеть Стену.

— Стена? Это и было причиной того, что никто не мог сложить два и два вместе?

Я задумчиво кивнул.

— Мне повезло.

— Тебе повезло? — спросила она.

— Тогда я был идиотом. Мэтт тоже задал мне этот вопрос в ту ночь, когда привел тебя сюда. Я тебя еще даже не видел, а все хотели узнать у меня, кто ты. Они все время говорили, что дракон всегда знает.

— И что?

— Какая-то часть меня знала, кто ты, даже не видя тебя. И когда я увидел тебя, то понял, что король и королева нашли выход. Ты была так похожа на своего отца. У тебя были такие же глаза, но когда солнце освещает определенным образом, ты становишься копией матери.

— Ты серьезно?

Я усмехнулся и кивнул.

— Я видел это в тот день в Колизее, когда Николь пыталась заявить на тебя права, прямо перед тем, как это началось. Это сбило меня с толку до чертиков, потому что ты была драконом, но ты выглядела как Альберт, а потом, прямо в тот момент, как королева Катрина.

Она фыркнула.

— Между прочим, я уже был по уши влюблен в тебя.

Она хихикнула.

— Неважно.

— Так и было. Это было так тяжело. Я просто хотел быть с тобой, но не мог.

Я схватил ее за руку, и наши пальцы переплелись.

— Думать о том, как я обращался с тобой после того, как ты заявила на меня права, мне так стыдно за это.

— Ты не знал.

— Но это все равно не давало мне повода так с тобой обращаться.

Она посмотрела на меня, приподняв бровь. Я просто рассмеялся.

— Слабак, я знаю.

— Перестань говорить, что ты слабак. То, что ты добрый и любящий, не делает тебя слабым, Блейк.

— И все же мне нужно защищать свою репутацию.

Я подробно рассказал ей, как это было, когда она вернулась ко мне. Даже то, что это был я в библиотеке, просто наблюдавший за ней издалека. Как Бекки чуть не сказала ей правду в ту единственную ночь, когда она просто хотела сдаться. Она так разозлилась на меня за то, что я вывел ее на улицу и отругал.

Елена рассказала о многих вещах, особенно о своей жизни на другой стороне, о своем отце, или Жако, который ее вырастил.

Я прожил с ней ту жизнь, и мне хотелось сказать ей об этом, но еще не пришло время. Поэтому я просто слушал, притворяясь, что ничего не знаю.

Каким-то образом разговор вернулся к тому, как мы инсценировали ее освобождение.

Я рассказал ей, как Кевин выводил меня из себя в те времена, снова и снова задавая мне один и тот же гребаный вопрос, мертва ли она.

Тогда мне пришлось договариваться с этим ублюдком об эксклюзиве только с ней, но только тогда, когда она будет готова.

Она тоже шутила над Кевином. Она была такой же, как ее родители, но разделяла мою неприязнь к репортерам и тоже называла их тараканами.

Они были похожи на паразитов.

Мы говорили о том, как она выписалась из больницы и почему нашла только Эмануэля.

— Как, черт возьми, тебе удалось уговорить Сэмми и Бекки ничего мне не говорить?

— Я хороший парень, людям нравится что-то делать для меня.

Она рассмеялась.

Мои часы просигналили три раза, и я не мог поверить, что уже три часа ночи.

Мы оба притихли, просто так, и заснули.

Я был смертельно уставшим, и в то же время мне не хотелось спать. Но было здорово держать Елену в своих объятиях.

На следующее утро я проснулся в испуге, когда мне приснился темный омут пустоты. Я чувствовал себя таким легким, но в то же время мне казалось, что на меня давит тяжесть всего мира. Все неправильное в мире становилось моей обязанностью исправлять.

Я обнаружил Елену, свернувшуюся калачиком прямо рядом со мной и тихо похрапывающую.

Моя губа дернулась, когда я просто слушал ее, а потом я встала с кровати.

Пришло время. Мы должны были освободить народ Итана, и нам нужно было, чтобы все это сделали.

Я взял кэмми, который заряжался, и набрал номер мастера Лонгвея.

Я убедился, что мое тело закрывало всю камеру голограммы, так что он не мог видеть Елену.

— Блейк, — появилась его голограмма. — Я так рад, что ты вернулся. Пресса сводит нас с ума. Где ты был?

Я сказал ему. Потребовалось несколько минут, чтобы пересказать ему эту историю, но в конце концов я справился с ней.

— Вот что происходит, когда ты нарушаешь клятву? Ты не умираешь?

— Может быть, другие драконы и нарушают, но я — нет. И она не нарушена, мастер Лонгвей. Придет время, когда мне нужно будет ее выполнить.

Он ничего не сказал.

— Я рад, что ты проснулся, Блейк.

— Думаю, пришло время начать с кампании. Приближается война, и нам нужны все люди, которых мы сможем найти, чтобы помочь.

— Мы так и сделаем. Не волнуйся. Я организую встречу с Советом и обеспечу рекламу, которая понадобится, чтобы все это началось. Просто отдохни, наберись сил. Я поговорю с тобой, когда ты вернешься, хорошо?

— Хорошо, — я мягко улыбнулся.

Он попрощался, и голограмма исчезла.

Я настроился на сердцебиение Елены, и оно снова забилось быстрее. Она не спала.

Но когда я оглянулся через плечо, ее глаза были закрыты.

Я подошел,