Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами) - Стивен Кинг

- Из желудка? - тупо повторил Джордж.

Она едва заметно улыбнулась. Улыбка вышла болезненной.

- Из "Пустого желудка". Это такая кофейня.

- А. Ага. Да, правда.

Вторая женщина - страдающая ли, нет ли - заставляла Джорджа чувствовать себя вывалянным в грязи и не вполне здоровым. При этой он невольно ощущал себя рыцарем из артурианской легенды, рыцарем, успешно спасшим Прекрасную Даму из пасти дракона.

- Я помню, как спускалась по лестнице на платформу, а потом...

- Кто-то вас толкнул. - Фраза прозвучала по-идиотски, но что за беда? Это и был идиотизм.

- Толкнул... под поезд?

- Да.

- Я лишилась ног?

Джордж попытался сглотнуть и не смог. В горле словно бы не осталось ничего, чтобы смазать голосовой аппарат.

- Не полностью, - глупо ответил он, и женщина закрыла глаза.

"Пусть это будет обморок, - подумал тогда он, - пожалуйста, пусть это будет об..."

Глаза открылись - сверкающие, горящие. Вскинутая рука полоснула воздух в дюйме от лица Джорджа, оставив пять невидимых прорех - пройди пальцы хоть сколько-нибудь ближе, и вместо того, чтобы курить с Хулио Эстевесом, он штопал бы щеку в травматологии.

- ДА ВЫ ПРОСТО ШАЙКА ГНИД БЕЛОЖОПЫХ, ВОТ ВЫ КТО! - визгливо завопила негритянка. Ее глаза были полны поистине адского пламени, лицо чудовищно, оно лишь отдаленно напоминало человеческое. - ВСЕХ ПИЗДЮКОВ БЕЛОЖОПЫХ, КАКИЕ НА ГЛАЗА ПОПАДУТСЯ, УБЬЮ НА ХЕР! А СПЕРВА ВЫХОЛОЩУ! ЯЙЦА ПООТРЫВАЮ И В ИХНИЕ ЖЕ ХАРИ ПОПЛЮЮ! Я ИМ...

Это было сумасшествие. Бред. Она говорила как негритянка из мультфильма, спятившая Бабочка Мак-Куин. К тому же она - оно - производило впечатление чего-то нечеловеческого; это визжащее, корчащееся существо просто не могло полчаса назад подвергнуться импровизированной ампутации в тоннеле метрополитена. Она кусалась. Она снова и снова силилась достать Джорджа скрюченными пальцами. Из носа летели сопли, с губ - слюна. Изо рта лилась грязь.

- Сделай ей укол, док! - пронзительно крикнул один из фельдшеров. Он был очень бледен. - Христа ради, сделай ей укол! - Фельдшер потянулся к ящику с запасом медикаментов. Джордж оттолкнул его руку.

- Пошел на хуй, говнюк.

Джордж опять посмотрел на пациентку и увидел, что на него глядят спокойные, интеллигентные глаза первой женщины.

- Я буду жить? - спросила она тоном светской беседы. Он подумал: "Она не знает о провалах в своем сознании. Абсолютно ничего не знает". И через секунду: "А значит, и другая тоже".

- Я... - Он сглотнул, растер под халатом грудь в том месте, где бешено прыгало сердце, и приказал себе: возьми себя в руки. Ты спас этой женщине жизнь. Проблемы ее психики - не твоя забота.

- С вами-то все в порядке? - спросила она, и неподдельная тревога в ее голосе заставила Джорджа улыбнуться - она спрашивала его.

- Да, мэм.

- На какой вопрос вы отвечаете?

В первую секунду он не понял, потом до него дошло.

- На оба, - ответил он и взял ее за руку. Молодая женщина стиснула пальцы Джорджа, а он заглянул в сияющие яркие глаза и подумал: "влюбиться можно"... вот тогда-то ее пальцы и превратились в когтистую лапу, и Джордж услышал, что он - драный беложопый козел, и она не просто оторвет ему яйца, она его ебальник разжует и выплюнет.

Джордж отшатнулся и посмотрел, не кровоточит ли рука, несвязно думая: если кровит, придется что-то предпринять, поскольку баба ядовитая, настоящая отрава, и ее укус - все равно что укус медянки или гремучей змеи. Крови не было. А когда Джордж опять поглядел на свою пациентку, то увидел другую женщину - ту, первую.

- Пожалуйста, - сказала она. - Я не хочу умирать. Пожа... - И окончательно лишилась чувств. К счастью для всех.

- Так что ты думаешь? - поинтересовался Хулио.

- Насчет того, кто попадет на чемпионат? - Джордж каблуком мокасина раздавил окурок. - "Уайт Сокс". Мы с ребятами поставили на них, я в доле.

- Что ты думаешь про эту дамочку?

- Я думаю, что она, может быть, шизофреничка, - медленно проговорил Джордж.

- Да знаю. Я про другое: что с ней будет?

- Не знаю.

- Ее надо выручать, старик. Кто поможет?

- Ну, я-то уже помог, - отозвался Джордж, однако лицо у него горело, словно к щекам прихлынула краска стыда.

Хулио поглядел на него.

- Раз ты больше ничем не можешь ей помочь, дай ей помереть, док.

Джордж посмотрел на Хулио, но мгновение спустя сделал открытие: он не в силах вынести то, что видит в глазах кубинца. Не обвинение, нет. Печаль.

И он ушел.

Ему было куда пойти.

Пора Извлечения:

Со времени несчастного случая ситуацией преимущественно владела по-прежнему Одетта Холмс, однако на первый план все чаще и чаще выступала Детта Уокер, а больше всего на свете Детте нравилось воровать. То, что трофеи всякий раз оказывались сущим хламом, значения не имело - так же, как и то, что погодя Детта частенько выбрасывала свою добычу.

Важен был сам процесс.

Когда в суперсаме Мэйси в ее сознание вторгся стрелок, Детта издала пронзительный вопль ярости, ужаса и испуга, а ее руки примерзли к дешевым поддельным драгоценностям, которые она горстями пихала в сумочку.

Кричала Детта оттого, что когда Роланд проник в ее сознание, выступил вперед, она на миг почувствовала другую, точно у нее в голове распахнулась некая дверца.

И пронзительно закричала: непрошеный гость, чужак, насилующий ее своим присутствием, был белым.

Видеть его она не могла, и тем не менее чувствовала: пришелец белый.

Люди оглядывались. Дежурный по этажу увидел вопящую женщину в инвалидном кресле; раскрытую сумочку; увидел руку, которая замерла, не закончив набивать ее дешевой бижутерией, хотя сумка (даже с расстояния в тридцать футов) выглядела в три раза дороже похищаемой ерунды.

Дежурный по этажу гаркнул: "Эй Джимми!". Джимми Хэлворсен, один из штатных детективов универмага Мэйси, огляделся, заметил, что происходит, и опрометью кинулся к негритянке в инвалидной коляске. Не бежать Джимми не мог - он восемнадцать лет отработал в городской полиции, и привычка бросаться к месту происшествия бегом, давно была встроена в его систему но уже думал, что дело швах. Всякий раз выходило, что брать пацанье, калек, монашек - только попусту говняться. Все равно как спорить с пьяным. Всплакнув перед судьей, эта публика преспокойно удалялась. Убедить суд, что и калека может быть мразью, было тяжело.

И все-таки Джимми бежал.

Роланд на миг ужаснулся той змеиной яме ненависти и отвращения, в какой очутился... а затем услышал истошный крик женщины, увидел здоровяка (живот у него был, как мешок с картошкой), бежавшего к ней/к нему, увидел, что на них смотрят, и взял ситуацию в свои руки.

Внезапно он и эта женщина с очень смуглыми пальцами стали одним; Роланд ощутил странную душевную раздвоенность, но пока не имел возможности задуматься над этим.