Олег Черниговский: Клубок Сварога - Виктор Поротников

Хитрый Перенег и после взятия Градеца ни словом не обмолвился полякам про обнаруженный подземный ход. По его приказу несколько сотен русских ратников перед самым рассветом подогнали плоты к западной стене, омываемой водами Одры, чтобы польские воеводы думали, будто русичи именно таким способом проникли в город.

Олегу и Владимиру Перенег сказал:

- Кто знает, может, в недалёком будущем нам придётся отбивать Градец уже у поляков. Сей подземный ход станет достойным ответом на польское коварство, от коего мы пострадать можем.

Он не стал возражать, когда Владислав сказал, что намерен разместить в Градеце польский гарнизон.

- У нас с чехами давний спор из-за этого города, - добавил Владислав.

От Градеца польско-русское войско двинулось лесными дорогами к городу Оломоуцу, что стоял на реке Мораве. Правителем Оломоуца был Оттон Красивый, брат Братислава.

Во время одного из дневных переходов, когда отряды огибали высокую, поросшую елями гору, на её вершине вдруг заклубился густой чёрный дым.

- Это гора Добенин, - молвил Дыглош Перенегу. - На её вершине постоянно находятся чешские дозоры. Можно не сомневаться, этот дым увидят в Оломоуце и ближних к нему городах. Теперь нам не избежать встречи с ратью князя Братислава.

Проходя по землям Моравии, польские рыцари безжалостно разоряли усадьбы чешской знати, жгли деревни и мельницы. В плен брали прежде всего детей, девушек и молодых женщин. На возы грузили все, что имело хоть какую-то ценность: от медных подсвечников до скаток грубого крестьянского полотна.

Но чем ближе к Оломоуцу приближалось польско-русское воинство, тем чаще поляки платили кровью за свою жестокость и алчность. Небольшие чешские отряды внезапно появлялись из лесов и нападали на грабителей, когда те меньше всего этого ожидали. Теперь польские рыцари не осмеливались далеко отдаляться от основного войска.

Русским ратникам Перенег запретил участвовать в грабежах, говоря, что за помощь, оказанную в войне, польский князь и так заплатит им из своей казны.

На подходе к Оломоуцу конные дозоры донесли, что впереди стоит войско Братислава.

Поляки и русичи принялись на ходу перестраиваться в боевой порядок. Центр и левый фланг Владислав отдал своим союзникам, польские конные и пешие отряды собрались на правом фланге.

Лес кончился. Вокруг расстилалась холмистая равнина, кое-где изрезанная неглубокими оврагами и руслами пересохших речек, некогда впадавших в Мораву, до которой было рукой подать.

Вскоре на вершинах дальних холмов показались знамёна и множество торчащих кверху копий. Заблестели пи солнце шлемы и щиты далёкого войска, которое, растянувшись по холмам, перекрыло обе дороги, ведущие к Оломоуцу.

Олег придержал коня, прикрыв глаза ладонью от слепящих лучей солнца. Вражеское войско показалось ему не просто большим, но огромным.

Многочисленность чехов и моравов всем бросилась в глаза, едва рать Братислава пришла в движение и двинулась с холмов на равнину. Пешие отряды двигались в шахматном порядке, конные колонны, сверкая латами, мчались по пологим склонам, обгоняя пехоту и занимая место на флангах.

- Не меньше тридцати тысяч, - проворчал Перенег, вглядываясь в чешское войско, до которого оставался всего один перестрел[32].

Он посмотрел на Олега и Владимира:

- Ну, други мои, с конными полками пойдёте, а я пешую рать возглавлю. Вперёд далеко не отрывайтесь. Помните, Вратислав смел и коварен. Коль мой стяг падёт, то воевода Никифор главенство примет. С Богом!

Владимир возглавил конные сотни волынян, киевлян и переяславцев. Олег - ростово-суздальскую дружину и черниговцев.

Варяг Регнвальд, Олегов гридничий[33], спорил с черниговским воеводой Путятой. Ни тот, ни другой не желал ставить своих конников в задние ряды. Олег мигом прекратил спор, сказав, что вперёд встанет дружина Владимира.

- Владимиру честь уступаешь, княже, - промолвил Регнвальд. - Не по годам ему честь эта.

Отец твой выше Владимирова отца стоит, - вставил Путята, - значит и первенство за тобой быть должно. Гляди, княже, возгордится Владимир, станет и впредь первенства себе требовать.

Но Олег от решения своего не отступил, ибо знал: Владимир хоть и молод, но ратному умению его обучать не требуется. Не растеряется в любой ситуации, не оробеет перед мощью врага. Даже и знает Владимир лучше Олега, как действует в ближнем бою рыцарская конница, ведь ему уже приходилось прогонять поляков за Бут. В тех сечах двухлетней давности Владимир ни разу бит не был, хотя стоял против тяжёлой польской конницы с гораздо меньшим войском, нежели сейчас.

Олег не стал делиться с воеводами своими мыслями. Он хорошо помнил напутствие отца перед выступлением к западному порубежью.

«Головой своей зря не рискуй, - сказал сыну Святослав, - в этой войне от тебя доблести особенной не требуется. Если Владимир будет вперёд рваться, уступай ему честь начинать битву, а себе бери славу одержанных побед. В битве последний успех зачастую важнее первого. Помни об этом, сын мой».

Едва пришла в движение закованная в блестящие латы чешская кавалерия, так тотчас взревели боевые трубы в русских и польских полках. Затрепетали разноцветные флажки на копьях польских рыцарей, которые пошли вперёд, построившись клином. Русские же конники устремились на врага, развернувшись широким фронтом. Это делалось с той целью, чтобы у конных лучников был шире обзор.

Олег мчался на длинногривом гнедом скакуне во главе ростовчан. Прямо перед ним развевались красные плащи киевских и переяславских дружинников. Над островерхими шлемами русичей среди частокола копий реяли черные с позолотой знамёна, на которых был изображён лик Спасителя. Олег старался разглядеть красное знамя Владимира с гербом его стольного града, но не смог его увидеть. Волынская дружина на своих длинноногих угорских лошадях ушла далеко вперёд.

«Не терпится Владимиру сойтись с чехами лоб в лоб, - мелькнуло в голове у Олега. - Ив кого такой норов? Отец его хоть и не робкого десятка, но до сечи не большой охотник. А этот…»

Где-то впереди раздался скрежет и лязг, будто сшиблись две лавины железных чудовищ. Задрожала земля под тяжестью многих сотен всадников. Шум битвы, наплетая, разорвал тишину летнего утра.

Олег не заметил, как оказался в самой гуще сражения. Какой-то чешский рыцарь с такой силой ударил его копьём, что он, приняв удар на щит, едва не вылетел из седла. От удара копье чеха сломалось. Рыцарь выхватил из ножен длинный меч и ринулся на Олега. Олег вздыбил коня и рубанул сверху мечом, целя рыцарю в предплечье, но промахнулся. Удары рыцарского меча были столь тяжелы, что в сердце Олега закрался невольный страх: по силам ли ему одолеть могучего противника?

Лицо чешского рыцаря было скрыто забралом, закруглённый верх шлема украшала богатая насечка в виде листьев дуба. Черно-красный щит был треугольной формы, изображённый на нем вепрь с оскаленными клыками, казалось, олицетворял свирепый нрав его обладателя.

Два ростовских дружинника вовремя прикрыли Олега щитами, когда у того сломался меч.

Выбравшись из лязгающей железом сумятицы ближнего боя, Олег отдышался и примерил в руке рукоять булатного меча, поданного ему верным челядинцем Бокшей.

- Поостерегся бы ты, княже, - опасливо произнёс Бокша, помогая Олегу взобраться в седло. - Не лезь на рожон-то. Чехи - это не половцы! Глазом моргнуть не успеешь, как голову снесут. Как я опосля батюшке твоему на глаза покажусь?

- Что же мне за спинами дружинников отсиживаться! - сердито проворчал Олег, отпихнув Бокшу сапогом. - Я - князь, а не мужик обозный!

Олег вновь ринулся туда, где вовсю шла жестокая кровавая сеча. Он увидел полотнище чешского знамени сквозь мелькающие и скрещивающиеся над головами воинов мечи, и в нем вдруг пробудилось желание повалить вражеский стяг. Это должно ободрить русичей, для чехов же это будет позором.

Чешские витязи распознали в Олеге князя по шлему с серебряной насечкой и по богатому панцирю, они рвались к нему, чтобы сразить или пленить русского князя. Одного рыцаря с черным пером на шлеме Олегу удалось выбить из седла, другого - смертельно ранить, поразив мечом в шею. И тут Олег вдруг оказался один в окружении врагов: все дружинники, находившиеся рядом, были убиты. Кони, оставшиеся без седоков, испуганно метались, стараясь вырваться из страшной кровавой круговерти.

Никогда ранее Олегу не приходилось в одиночку отбиваться от стольких врагов да ещё закованных в прочные латы. Он отбивал удары мечей и топоров щитом, уворачивался, рубил и колол сам. Конь под ним крутился волчком, повинуясь ударам шпор.

Олег позабыл про свой страх, про вражеское знамя, целиком захваченный неравной схваткой, свирепея от мысли, что погибнет как лось, обложенный голодными волками. Щит от сильного удара топором раскололся посередине, панцирь выдержал уже не один удар копья, а меч стал красен от крови сражённых врагов. Чешские рыцари уже не пытались пленить Олега, оценив по достоинству его безумную храбрость. Они взяли князя в плотное кольцо, намереваясь разделаться с ним, изнемогающим от усталости и полученных ран.