Олег Черниговский: Клубок Сварога - Виктор Поротников

От Святослава не укрылось, что брат не только согласен, но и рад возможности породниться с семьёй византийских императоров. Поэтому на встрече с греческими послами Святослав сразу заговорил о прекрасной возможности подкрепить военный союз Руси и Византии ещё и брачным союзом. Дальнейший разговор свёлся к тому, когда провести смотрины русской княжны и когда лучше сыграть свадьбу, которой придавалось особое значение ввиду того, что киевский князь считал это событие некой гарантией соблюдения ромеями данных ему обещаний. Об этих обещаниях не знал даже Всеволод. Святослав не собирался посвящать его, видя, что брат ни в коем случае не желает враждовать с ромеями.

Послы уехали обратно в Царьград, а Святослав послал гонца в Тмутаракань с повелением Роману расправиться с корсуньским катепаном…

В начале осени из Киева отправился в столицу ромеев целый караван судов. На самой большой и красивой ладье плыла дочь Всеволода Ярославича. Вместе с КНЯЖ" ной в далёкий Царьград отправились её верные служанки и доверенные люди Всеволода, которым надлежало на месте выяснить, годится ли в мужья Марии предлагаемый жених, не страдает ли он телесной немочью или помрачением рассудка. Послал в Царьград и Святослав своего боярина, которому предстояло договариваться от лица киевского князя с самим Михаилом Дикой.

В эти же дни свершилось ещё одно событие, коего долго ждал Святослав Ярославич.

По его указанию монахи Печерского монастыря вот уже два года составляли «Изборник», куда помещали многие известные труды нынешних времён и времён минувших, повествующие о суде, власти, справедливости и прочем, полезном для пытливого ума. В «Изборник» были вставлены отрывки из разных сочинений, переведённые с греческого и латыни, богословские тексты, но с таким умыслом, чтобы показать, что «князь бо есть Божий слуга человеком милостью и казнию злым».

Таким хотел видеть себя Святослав перед нынешними и грядущими поколениями.

Готовую книгу в новеньком переплёте из телячьей кожи принёс в княжеский дворец новый игумен Печерской обители - Стефан.

Святослав встретил Стефана с непоказным радушием, поскольку в прошлом тот не раз гостил в Чернигове и даже помогал иноку Антонию, спасавшемуся от гнева Изяслава, основать близ Чернигова Ильинский пещерный монастырь. Преемником Феодосия в Печерском монастыре Стефан стал тоже не без помощи Святослава. Двух этих в сущности разных людей связывало одно: стремление поставить Киевскую Русь во главе всех православных государств. И если Святослав на этом поприще был готов действовать копьём и мечом, то Стефан избрал своим оружием славянскую письменность, полагая, что слово, написанное кириллицей, весомее греческих молитв, звучащих во многих русских храмах.

Глава пятая. БЕСЕДА ЗА ШАХМАТНОЙ ДОСКОЙ.

В октябре война в Богемии закончилась.

Отчаявшись одолеть русскую рать, Вратислав попросил мира. Он заплатил Перенегу откуп в тысячу гривен серебром да ещё снабдил русичей едой на дорогу.

Киев встретил победоносное войско колокольным пионом и толпами ликующих людей.

Потом был пир в великокняжеской гриднице, где среди всеобщего веселья звучали похвалы молодым князьям Олегу и Владимиру, достойно проявившим ceil л в трудном далёком походе. Не был забыт и Перенег, чьё ратное умение и жизненная мудрость как нельзя лучше пригодились в столь нелёгком для русских полков испытании. Старшие дружинники, соратники Перенега, провозглашали здравицы и в честь Святослава, давшего им в предводители умелого воеводу.

Олег недолго посидел за пиршественным столом и покинул гридницу вскоре после того, как с пиршества удалилась Ода.

Ещё перед пиром Олег и Ода условились о встрече в одном из укромных покоев на женской половине дворца.

Олега туда провела Регелинда: ему самому не удалось бы отыскать нужное помещение и не привлечь внимание служанок. Дворец был так огромен, что Олег с трудом ориентировался в нем, особенно в тёмное время суток.

Ода встретила его в одной исподней сорочице из тонкого полотна, сквозь которое проступали округлые формы её чуть располневшего, но не утратившего соблазнительной прелести тела. В сорок лет Олегова мачеха выглядела великолепно.

Он с порога громко объявил об этом. Ода рассмеялась счастливым смехом и кинулась Олегу на шею.

Их уста соединились, но всего лишь на мгновение: в светёлку заглянула Регелинда и сердито прошипела:

- Дверь-то на засов заприте, скажённые. Не терпится прямо!

Заперев дверь, любовники с жадным исступлением бросились друг к другу, одолеваемые одним-единственным желанием. Они сплелись в таком бешеном порыве, что едва не задохнулись.

Не насытившись лобзаниями, любовники устремились к ложу. Ода первая потянула Олега за собой. Стянув с себя исподнюю рубашку, она ждала, пока Олег избавится от одежд. Он нежно опрокинул мачеху на постель, действуя немного неловко и торопливо. Они лежали в обнимку - счастливые, разнеженные, благодарные…

Внезапно Ода стала расспрашивать про Гиту, которая недавно родила сына-первенца, ему Олег стал крестным отцом. Так пожелал Владимир.

Олег отвечал на вопросы коротко и односложно. Он вдруг ощутил какую-то неловкость, некий внутренний стыд. Причина этого была ему понятна. Расспросы пробудили в сердце Олега задремавшие было чувства к Гите, образ которой часто возникал перед мысленным взором. Олег догадывался, что Гита питает к нему такие же чувства, но вынуждена таиться, ибо отдана в жены Владимиру. Олегу казалось, что, лёжа в постели с Одой, он в чем-то предаёт кареглазую дочь Гарольда.

Олег мысленно искал себе оправдания.

«Что связывает меня с Гитой? - думал он. - Наши взаимные признания украдкой, единственный торопливый поцелуй, редкие откровенные взгляды… Все это в прошлом и больше не повторится, ибо Владимир мне друг и брат. Не пристало мне, став крестным отцом его первенцу, тайно соблазнять жену».

Ода меж тем принялась рассказывать Олегу, как Святослав сосватал за брата византийского императора Марию, дочь Всеволода.

- Бедняжка пролила немало слез, прощаясь со мной на пристани, - печально говорила Ода. - Не хотелось ей покидать отчий край, ох, как не хотелось! Но разве отцов трогают дочерние слезы, коль сам император изъявил желание с ними породниться. Эти мне мужчины! Во все времена женщины были для вас игрушками иль разменной монетой.

Ода подавила раздражение.

- А как же Роман? - спросил Олег.

- Роману твой отец намерен подыскать другую невесту, которая не будет с ним в родстве ни в ближнем, ни в дальнем. Он, кстати, и для тебя невесту подыскивает, и не где-нибудь, а в Венгрии. Туда недавно послы уехали.

Олег был удивлён и немного раздосадован услышанным: отец при встрече ни словом не обмолвился об этом.

Ода, привалившись к Олегу, заглянула ему в глаза и томно прошептала:

Не отдам тебя ни венгерке, ни польке. Никому!

Лицо мачехи в обрамлении светлых растрёпанных волос в этот миг показалось Олегу самым красивым на свете. Он стиснул Оду в объятиях и запечатлел жадный поцелуй на её алых устах.

Спустя два дня состоялось венчание Регнвальда и Мелитрисы, которую перед этим местные священники обратили в православную веру, как того требовал обычай.

В Софийском соборе, где проходило торжество, было не протолкнуться. Сюда пришли не только бояре с жёнами, но и великое множество простого люда: ибо весть о том, что воевода Регнвальд привёз из Богемии пленницу невиданной красоты, мигом облетела Киев. Из уст в уста передавались слухи о том, что Мелитриса - дочь покойного чешского князя Спитигнева и что она пребывала в монашестве до встречи с Регнвальдом. Правда обрастала кривотолками подобно снежному кому, катившемуся с горы. В окружении великого князя шептались, будто руки Мелитрисы добивался сам германский король, а она предпочла монастырь короне. Ещё поговаривали: Мелитриса якобы сначала досталась Олегу, который уступил её Регнвальду за то, что тот спас ему жизнь в битве при Оломоуце.

Докатились эти слухи и до Оды, которая в порыве ревности потребовала у Олега объяснений. Она имела возможность встретиться с Мелитрисой, которую Регнвальд приводил во дворец, чтобы показать Святославу. Привлекательность чешки послужила для Оды косвенным доказательством того, что перед тем как достаться Регнвальду, Мелитриса все же побывала в наложницах у Олега. Впрочем, Ода вовсе не собиралась обвинять его в излишнем сластолюбии, поскольку считала: столь красивая наложница, как Мелитриса, достойна Олегова ложа. Оде хотелось лишь услышать признание из уст своего любовника: да, он действительно, обладал Мелитрисой, но несмотря на её дивную красоту, все же расстался с ней, желая по достоинству отблагодарить Регнвальда. Ода в душе была даже готова восхищаться благородством Олега.