Олег Черниговский: Клубок Сварога - Виктор Поротников

- Может, мне самой перемолвиться со Святославом, попросить у него стол княжеский хотя бы для старшего Рюрика? - Ланка вопросительно посмотрела на Оду.

Ода в ответ лишь опять пожала плечами. Ей было попятно стремление подруги использовать все возможности, чтобы в будущем её сыновьям не пришлось скитаться по Руси, как скитался их покойный отец.

Ода поселила Ланку в своих покоях. Ей не составило особого труда сделать так, чтобы в один из вечеров Ланка осталась со Святославом наедине. Их беседу слышала Регелинда, выполняя повеление своей госпожи.

Как и следовало ожидать, Святослав сначала дотошно расспрашивал о житье-бытье Шаламона в Германии, о том, велико ли у него войско, готовы ли немецкие графы и бароны исполчиться на Гезу за Шаламона, хватает ли у германского короля забот и помимо венгерских распрей… Расспрашивал Святослав Ланку и о многом другом вплоть до того, хороша ли собой дочь Шаламона?

Ланка отвечала на все вопросы правдиво, так как Святослав сразу предупредил: от её честности будет зависеть его милость к ней. Он прекрасно знал, что Ланка печётся о своих сыновьях, поэтому беззастенчиво играл па её материнских чувствах.

Выспросив все, что ему было нужно, Святослав перевёл беседу в фривольное русло, довольно откровенно предложив Ланке лечь с ним, ибо «Ода надоела до икоты».

Ланка ответила горделивым отказом.

Тогда Святослав насмешливо заметил: это не может не послужить примером того, как следует беречь своё достояние» Ежели достоянием Ланки является её женское естество, то у киевского князя достояние русские земли и города, которые он не может раздавать направо и налево. Не сказав больше ни слова, Святослав удалился на мужскую половину дворца.

За вечерней трапезой Ланка была неразговорчива и слегка подавлена, словно сожалела о своём поспешном отказе.

Ода не знала, как разговорить подругу и чем утешить её. Она не призналась Ланке, что ей ведомо о бесстыдных домогательствах Святослава, дабы не огорчать ещё больше.

Однако Ланка сама завела речь об этом перед тем, как идти спать: её опочивальня находилась рядом с опочивальней Оды.

- Сожалею, что гнусность нрава моего мужа коснулась и тебя, моя милая, - сочувственно молвила Ода, приобняв Ланку за плечи.

- Я не посмела сказать «да» Святославу, поскольку он твой муж, - сказала та. - Но не будь Святослав твоим мужем… - Ланка не договорила, борясь с волнением. - Пусть это тяжкий грех, но ради своих сыновей я готова согрешить, - твёрдо выговорила она.

По глазам Ланки было видно, что ради своих сыновей она пойдёт даже на смерть.

Ода, расчувствовавшись, прижала Ланку к себе и запечатлела поцелуй у неё на лбу.

Не разнимая рук, подруги сели на скамью, не в силах расстаться после такого откровения. Ланка прижалась к Оде, положив голову к ней на плечо.

Растроганная Ода нежно гладила Ланку по плечам и спине, чувствуя горячие слезы на своих глазах.

«А ведь я была любовницей её мужа. И даже хотела отнять Ростислава», - сердце Оды заныло от стыда и презрения к самой себе.

- Скажи, чем я могу тебе помочь, ненаглядная моя? - ласково спросила она, смахивая слезы с глаз. - Хочешь, я потребую, чтобы Святослав дал уделы твоим сыновьям. Или хотя бы один удел на троих. Хочешь?

- Благодарю, - ответила Ланка, - но это излишне. Женское благородство бессильно перед мужским коварством.

- Зато мужское коварство порой бывает бессильно перед коварством женским, - вздохнула Ода.

Ланка подняла голову и заглянула подруге в глаза, не понимая, куда та клонит.

Глава седьмая. ДАВЫД ИГОРЕВИЧ.

Послы Шаламона покинули Киев в конце ноября, так ничего и не добившись от Святослава, который не хотел сближения с германским королём, приютившим у себя Изяслава. Святослав не верил в то, что Шаламон сможет утвердиться на венгерском троне, имея союзниками немцев и чехов. Он сделал выбор в пользу Гезы и не скрывал этого. Послы уехали, но Ланка осталась в Киеве, не желая так скоро расставаться со своими сыновьями. Святослав не только не противился присутствию Ланки у себя во дворце, но всячески выказывал ей знаки своего расположения.

Ланка, наученная Одой, с каждым днём делалась все более податливой к ухаживаниям Святослава, который совсем забросил государственные дела, одолеваемый похотью. По вечерам Святослав и Ланка часто сидели вдвоём при свечах в какой-нибудь небольшой светлице, пили вино, листали книги, вели задушевные беседы. Святослав был мастером проникновенных речей, он старался опутать Ланку сетями своего внимания и очаровать её тем многознанием, каким мог смело гордиться.

Ланка со своей стороны старалась «обаять» князя женственной грацией, кокетливыми улыбками, многообещающими взглядами. Она вела свою игру, действуя так по совету Оды, толкавшей её в постель к Святославу. В откровенной беседе Ода сказала: если подруга и добьётся каких-то выгод для своих сыновей, то только через постельные утехи с её мужем.

- Не бойся, я не стану тебя ревновать, - успокоила она Ланку, - мои чувства к Святославу давно умерли, а вместе с ними и ревность.

И вот однажды свершилось то, к чему Ланка долго себя готовила: она провела ночь в ложнице Святослава…

Вскоре после этого Святослав послал Рюрика, старшего из сыновей Ланки, на княжение в город Овруч, расположенный к северо-западу от Киева. Это была сильная крепость, закрывавшая подступы к Киеву со стороны Полоцкого княжества.

Ланка, вернувшаяся после осмотра владений Рюрика, была в приподнятом настроении. Она поделилась с Одой увиденным, не скрывая своих восторгов. Ей понравился и сам город, и сельская округа с богатыми деревнями. В Овруче сходились дороги из Полоцка, Турова и Чернигова. По этим дорогам постоянно шли торговые караваны. Ещё в Овруче располагались зернохранилища на случай неурожая в киевской земле.

- Ну, что, идёт Рюрику шапка княжеская? - с улыбкой спросила Ода.

Ланка просияла:

- Ещё как идёт!

После вокняжения Рюрика в Овруче ухаживания киевского князя за Ланкой утратили всякую пристойность, словно это событие отдало её тело в безраздельное владение Святославу. Иной раз Святослав позволял себе обнять Ланку при Оде, не стесняясь, тискал при слугах, утрачивая всякое чувство меры. Ода делала вид, что иного от мужа и не ожидала. Единственно, что её раздражало - это шушуканье служанок. Святослав даже как будто помолодел, посвящая все своё время утолению страсти с красивой венгеркой.

Ланка несколько раз просила у Оды прощения, чтобы та не подумала, будто подруга всерьёз прельстилась её мужем.

- Я была бы рада прекратить все это, если бы знала как, - говорила она, - может, мне уехать обратно в Германию?

Ода была иного мнения.

- У тебя ещё двое сыновей без столов княжеских, поэтому не обращай внимания на приличия, дорогая моя. Считай, что я сдаю тебе мужа в аренду в знак нашей дружбы.

Ода тоже не бездействовала. Она принялась всячески хлопотать перед Святославом за своего крестника Давида Игоревича, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, как и Рюрику.

Из всех братьев Святослава Игорь был самый незлобливый. Он всегда нравился Оде своим весёлым нравом, безобидными шутками и поразительным умением играть на самых разных музыкальных инструментах от фряжской лютни до скоморошьего бубна. Потому-то Ода и напросилась в крестницы первенцу Игоря.

В жены Игорю досталась дочь полоцкого князя Брячислава[56], имевшая единственное достоинство: красивую внешность. Своим злонравием она пошла в отца, который недружно жил и с братьями, и с сыновьями. Но недаром существует присказка: злому человеку Бог не прибавит веку. Потому, наверно, и скончалась так рано дочь Брячислава, едва успев родить мужу единственного сына. Однако Игорь ненамного пережил нелюбимую супругу, так что его сын с малых лет находился на попечении у своих дядей.

Давыд Игоревич почитал Оду как мать, поскольку та заботилась о нем больше, чем кто бы то ни было.

Ода постоянно твердила Святославу: Рюрик не старше её крестника, а уже стол княжеский имеет. Святослав, устав от упрёков, послал Давыда на княжение в город Канев. Этот город прикрывал южные рубежи киевской земли от набегов степняков.

Накануне отъезда у Давыда произошла беседа с Одой.

Ода постаралась внушить своему крестнику, что никому кроме неё до него нет дела. И это было недалеко от истины. Ода говорила Давыду, что любит его как родного сына и желает видеть могущественным князем.

- Отец твой во Владимире княжил, а потом в Смоленске, - говорила Ода, взирая на юношу проникновенным взглядом. - Дядья не расщедрятся для тебя на высокий княжеский стол, поскольку приберегут честь и выгоду для сыновей своих. Но ежели ты, мой мальчик, заставишь дядей своих считаться с тобой, тогда они позволят тебе встать вровень со своими сыновьями. Ныне ты, благодаря мне, ступил на самую нижнюю ступеньку княжеской лестницы. Мужайся, Давыд, и впредь во всем повинуйся мне, коль не хочешь в безвестности сгинуть.